Святитель - Библейские темы
иго Мое благо, и бремя Мое легко[48] . Иго означает служение, а бремя означает страдание. Точнее: служение с любовью всегда легко, а страдание с надеждой всегда благо. Горько служение без любви, и тяжко страдание без надежды.
Языческий мир о служении и страдании
Эту горечь чувствовал и древний языческий мир до прихода Христа. Наилучшим образом она отразилась в жизни древних римлян. Служение считалось страшным злом, а страдание — злом еще худшим. Каждый пытался избежать служения и избежать страданий. Существовали сословие слуг и сословие господ, но не существовало моста между ними. Все, кто учился, кто обогащался или стремился к власти, делали это из страха перед служением и страданием. Слуги ненавидели господ, а господа презирали слуг. Слуги бунтовали против господ, а господа бросали их на съедение зверям. Самоубийства из-за страданий происходили так же часто, как и убийства из-за служения. Число самоубийц почти равнялось числу умиравших естественной смертью. Жесточайший из кесарей, Нерон [49], заколол себя мечом; величайший римский философ Сенека [50] перерезал себе вены в ванной; богатейший римлянин Лукулл [51], на обедах которого подавались блюда, приготовленные из паучьих мозгов и соловьиных язычков, сам себя уничтожил, ибо не понимал смысла страданий и не видел цели служения.
Ограниченное понятие рая
В дохристианском мире понятие рая сводилось только к удовольствиям земной жизни. Служение и страдание считались чем-то бессмысленным и презренным, их можно было бы сравнить с отношением людей к углю. Тысячелетиями люди пренебрегали им, считая ненужным, и каждый старался не запачкать свои белоснежные одежды и холеные руки этим черным, грязным веществом, и всего лишь сто лет назад произошел неожиданный переворот. Ученые открыли ценность угля, его не просто стали использовать для отопления жилищ, он оказался буквально во главе угла всей технической цивилизации нового времени. Уголь согрел и осветил мир, дал ему возможность развиваться.
Подобно той революции, которую произвел уголь в материальном мире, в области духовно-нравственной произвели переворот служение и страдание — две ценности, которыми прежде пренебрегали, которых избегали, которые открыл Господь Иисус Христос. Добровольным служением и терпеливым страданием Он обогрел, осветил мир и дал ему возможность развиваться. Его примером вдохновилась целая армия Его первых последователей. Цари начали называть своих рабов братьями, принцессы — приходить к больным и нищим, чтобы послужить им. Легионы мучеников Христовых, закованных в кандалы, сидя в узилищах, пели и радовались, когда их вели к месту казни. Рабы служили с любовью, а больные переносили страдания с надеждой на Бога. Христос стер печать позора, лежавшую на служении, вырвал жало ужаса у страдания. И все христиане стали считать себя слугами и рабами, а все рабы и слуги — сыновьями и дочерьми Царя Небесного, царскими детьми. Личность человека стала оцениваться не по занимаемому месту или роду занятий, а по состоянию духа, по способности добровольно служить и страдать — служить с любовью и страдать с надеждой. А любовь и надежда рождались от веры в откровения Христа, веры в Живого Бога, в вечную правду Божию, в последний праведный Суд, в бессмертие человеческой личности и небесный рай. То, что философ Декарт не мог и предположить о силе и ценности угля, сегодня знает каждый истопник. Точно так же кесарь Нерон, его придворный философ Сенека и богач Лукулл не могли и представить ценность служения и страдания, которая стала очевидной каждому пастуху в Балканских горах.
О нашем народе
Да, наш народ понял безграничную ценность христианского служения и страдания, точнее, служения с любовью и страдания с терпением. В Сербии никогда не было разницы между господами и слугами, между слугами и господами. Наши православные цари и князья были слугами и страдальцами. Не был ли Неманя воплощением слуги и воплощением страдальца? Слугами и страдальцами были все христианские правители до Немани и все цари и князья после Немани. Это было обусловлено состоянием духа народа, Крещением избравшего Царство Небесное; народа, опытно воспринявшего Евангелие как служение и терпение; народа, который не искал рая на земле, да и не верил в такой рай. Но на служение ближнему и на облегчение чужих страданий наш народ был готов всегда, а жизнь на земле без служения и страдания почитал исполненной гордости.
Заблуждение наших дней
С таким духовным устроением мы вошли в современный период истории народов белой расы. Заблуждение, которое в наше время овладело белым континентом, смутило и наш народ. Это заблуждение заключается в том, что некоторые общественные слои Европы и Америки начали верить в возможность рая на земле. Но это не что иное, как возврат к античному языческому пониманию мира, которое привело к самоубийству некоторых из самых могущественных, образованных и богатых представителей Римской империи.
Обманывается каждый, кто говорит о новом духе Европы. Единственное новое, что появилось в Европе,— это техническая культура. Дух, который вызвал смущение в Европе и выбил ее из колеи,— это все тот же древний, бородатый дух язычества, дух, который наиболее точно выражен в эпикурейском[52] изречении: "Станем есть и пить, ибо завтра умрем!". Согласно такой философии, пока полон карман и здоров желудок, до тех пор мы в земном раю, а когда предадут карман и желудок, тогда спасет цианистый калий.
Последуем ли мы за неоязычниками Европы?
Неужели и мы последуем этой дорогой и поведем за собой народ? Неужели наша историческая миссия в том, чтобы стать худшими в Европе и укреплять худшее, что в ней есть? Если мы позволим вернуться языческому духу в нашу нравственность и духовность, многие европейские неоязычники какое-то время будут льстить нам и восхвалять нас за то, что мы вместе с техническим прогрессом воспринимаем от них и дух их, но они же и высмеют нас, увидя, во что мы превратились, подражая им. И случится с нами то же, что случилось с великим античным скульптором Поликлетом [53], который одновременно начал ваять две мраморные статуи. Одну статую он делал на улице, другую у себя в доме. Когда он работал на улице, мимо него проходили люди, смотрели, как он работает, и делали свои замечания. Одни говорили, что неправильно сделан нос, другие — что глаза слишком маленькие, третьи — что непропорциональны руки и ноги, и так без конца. Скульптор слушал замечания и всякий раз исправлял свою работу. А другая статуя, которую он делал дома, втайне от посторонних глаз, была выполнена согласно законам искусства и таланта. Закончив обе статуи, Поликлет выставил их на обозрение народу. Зрители восхищались статуей, которую мастер сделал в доме, и хохотали над нелепостью той, что была сделана на площади. Видя это, Поликлет заметил: "Статуя, так веселящая вас,— отражение ваших вкусов, а не моего дара".
Новый Завет
Новое учение
Сатане нечем было бы заняться, если бы люди не обеспечивали его работой. Богоненавистник, он не имеет силы мстить Богу за то, что низвергнут с Небес в ад. Враг Ангелов небесных, он не смеет преследовать их, ибо Ангелы горят и светятся невыносимым для него светом. Остались только мы, люди, которых Господь сотворил с особой любовью и берег, как самых младших и слабых из разумных творений. Именно за эту особую любовь Бога к человеку диавол возненавидел людей: чтобы хоть как-то отомстить Богу, он наносит удары человеку. Он уловляет людей не ради их спасения, как апостолы Христовы, а чтобы погубить. И как охотник ловит добычу с помощью лакомой приманки, чтобы поймать и убить, так же поступает с людьми и сатана. Веками он вливает в душу и плоть человека свое лживое, ядовитое учение, чтобы все движения человеческого сердца были направлены только на зло, чтобы все мысли человека были противоположны небесной логике, все рассуждения ложны и все выводы губительны. Врагу рода человеческого удалось возвести вторую в мире Вавилонскую башню — не из кирпича и камня, а из ложных учений. Но, когда исполнилось время, явился Человеколюбец Бог-Слово, чтобы обличить дела диавола. Не для того чтобы перестроить и исправить, но чтобы сотворить новое. Не для того чтобы залатать ветхие одежды, но чтобы облачить человека в новые одеяния, чтобы полностью перевернуть систему его ценностей.
Когда это случилось, народ во множестве пошел за Иисусом, с обеих сторон озера и с обеих сторон реки Иордан, с вершин гор иудейских и с цветущих лугов галилейских. Увидев столько народа, следующего за Ним, Он поднялся на гору над деревней Магдала, которая потом была названа "Горой блаженств" [54], потому что на ней в тот день Господь Своими устами изрек перед народом новое учение:
