Обатуров Сергей - Кровь обязывает. Тетралогия
На восьмой день моего заточения на полигоне совпали сразу два события. Во-первых, приехал Михалыч, как всегда в последнее время насупившийся и задумчивый. Сегодня он не задавал мне вопросов, на которые я все равно не знал ответов, а просто молча поставил рюмки на стол. Видно его уже допекла неопределенность. Мы молча разлили бренди и, провозгласив тост за удачное разрешение нашей общей проблемы, выпили. Мы не смаковали бренди, мы пили его так, как пьют на Руси, на выдохе и всю рюмку. Коньяк огненным сгустком упал в желудок и разлился там разгорающимся пламенем. Сразу потеплело на душе и немного отпустило. Втянув носом воздух, мы еще раз смачно выдохнули, но уже пары алкоголя. Да, забористая штука получилась у короля. Мы уже собирались начать плакаться друг другу в жилетку, когда оба, неожиданно, почувствовали колебание воздуха. Вот это и было, во-вторых. Головы автоматически повернулись к центру источника таких возмущений, и мы синхронно вздрогнули. Потому что в этом месте стали проступать очертания коня, а в следующий момент, перед нами стоял единорог. Михалыч, от избытка чувств только и смог, что выматериться, а я, просто поздоровался с единорогом. Тот мысленно ответил на приветствие, причем Михалыч его тоже услышал. Я предложил единорогу присоединиться к нашему застолью. Да уж, застолье. Две рюмки и фляжка, но единорог не отказался и, приняв человеческую форму, уселся на придвинутый мною к столу табурет. Думаю, на таком приспособлении он еще никогда, за всю свою долгую жизнь, не сидел. Я поставил перед ним такую же рюмку, как те две, что Михалыч принес с собой и налил в нее бренди. Потом повернулся к Михалычу и предложил ему познакомиться со своим потенциальным родственником, так как он является мужем сестры Тиренза. Михалыч встал и протянул руку для рукопожатия. Единорог уже был знаком с такой церемонией от меня, так что руку пожал и сказал, что он рад познакомиться с отцом такой дивной девушки, как Татьяна. Формальности были соблюдены и мы разлили бренди нам с Михалычем и, провозгласив тост за знакомство, опрокинули в себя алкогольное пойло. Единорог только крякнул, когда, повторив за нами все движения, вылил в себя полную рюмку. Единорог, не единорог, а слезу у него пробило. Я срочно полез в карман и достал оттуда соленый огурец и подал его единорогу. Это первое, что пришло мне в голову, когда увидел, что такой объем алкоголя для единорога несколько непривычен. Тот захрустел огурцом, а я подумал, что французы бы застрелились, увидев, чем закусывают хороший коньяк. Но, что сделано, то сделано. Единорог обвел нас все еще слезящимися глазами и, потирая свой живот, в котором разрастался пожар, спросил, что мы такие грустные и задумчивые. Я поведал ему, что перед нами стоит дилемма, как не навредить двум мирам. Ведь если богиня очнется с повреждением психики, то он сам понимает, сумасшедшая богиня может просто разрушить мир, в котором находится. Единорог улыбнулся и успокоил нас. Он прекрасно чувствует богиню, так как это одно из свойств единорогов и, кроме того, она скоро очнется. Сейчас у нее в мозге происходит как бы сортировка полученных знаний, поэтому все резервы организма брошены на обеспечение этих процессов и, оказывается, нужно поблагодарить меня за то, что я догадался обеспечить ее глюкозой, которая благотворно влияет на обеспечение энергией этого, столь длительного процесса. Мы, повеселев, разлили еще по одной и, не говоря ни слова, опрокинули в себя бренди. Единорог внимательно смотрел на нас и, видимо проанализировав технологию, повторил все наши вдохи и выдохи. Как бы то ни было, но вторая рюмка упала в него без последствий. Мы с Михалычем с одобрением смотрели на единорога. Тот поднялся из-за стола и поблагодарил за такую приятную компанию, мы ответили ему тем же. Единорог извинился за то, что должен покинуть нас, так как у него есть срочные дела. Я разлил еще по одной, на дорожку, как у нас принято. Выпили, единорог, отойдя от стола и сменив облик, медленно растворился в воздухе.
После исчезновения единорога Михалыч повеселел и предложил накатить еще по одной, тоже на дорожку. Пока я разливал, Михалыч журил меня за такие знакомства, имея в виду, единорога. Я же, отфутболил его претензии обратно, напомнив, что это же его будущие родственники. Выпили по последней. Михалыч засобирался, вспомнив, что ему нужно работать. Уже в дверях он обернулся и спросил меня, как ему обращаться к единорогу, ведь тот не назвал своего имени. Я только развел руками и напомнил, что и у богини нет имени. Так вот и мучаюсь, единорог да богиня. Михалыч многозначительно хмыкнул и, махнув рукой, вышел к своей машине. Двигатель завелся, хлопнула дверка, и я остался один, если не считать так и не очнувшуюся богиню. Когда звук двигателя затих вдали, в дверном проеме появились два солдата. Одного, Константина, я знал еще по случаю в моей квартире. Кивнув в сторону уехавшей машины тот спросил, чего это начальство не в духе. Я успокоил, пообещав, что с сегодняшнего дня у командира настроение переменится в лучшую сторону. Константин еще немного потоптался на пороге, а потом спросил, нет ли у меня сахара, у них все кончилось, продукты завезут только завтра, а у каптера зимой снега не выпросишь. Я молча пошел в другую комнату, а там напихал в наволочку штук пять банок тушенки, пачку заварки, килограмм сахара, пару булок хлеба и большую банку клубничного варения. Вернувшись в комнату, где меня дожидались солдаты, я вручил Косте наволочку с напутствием вернуть, а то мне влетит от начальства. Костя разулыбался, и клятвенно пообещал, что все будет тип-топ. Парни поблагодарив, двинулись в свою казарму, а я присел на пороге и смотрел им вслед. Все-таки армия почти не изменилась с тех пор, как я в ней служил, и основная заповедь солдата, подальше от начальства, поближе к кухне, так и осталась основным постулатом. Посидев так еще минут пятнадцать встал, и пошел кормить свою богиню.
День медленно тянулся к вечеру. Слова единорога о том, что богиня скоро очнется, заставляли ждать этого момента сиюминутно, но состояние богини так и оставалось стабильным. Я дождался, когда солнце скроется за горизонтом и пошел укладываться спать. Ни телевизора, ни приемника, стены, кровати и стол со стульями. Все. Обстановка спартанская. Вот пожалуюсь на Михалыча богине. Скажу, что он не занимался моим досугом. Сам над собой подхихикивая, взял богиню за руки и погрузился в здоровый крепкий драконий сон.
Утром проснулся от того, что кто-то гладил меня по щеке. Я открыл глаза и увидел склоненную надо мной голову богини. Я притянул ее к себе и нежно поцеловал. Она не сопротивлялась, а как-то размякла в моих объятиях и прижалась ко мне всем телом. Тело было молодое, горячее и оно хотело ласки. Мне стыдно признаться, но в этот день мы так и не вылезли из кровати. Мы любили друг друга неистово и в тоже время нежно. Я не расспрашивал ее о библиотеке, еще успеется, я только и успевал, что ловить губами ее губы, проплывающую мимо грудь или шею. Потом опять, было неистовство, а затем на нас нападал период нежности. Уже перед самым закатом я, на грани слышимости уловил знакомый звук двигателя. Шепнув богине, что за нами едут, предложил ей сходить в душ, а потом и сам вымылся и мы приготовились к приезду Михалыча. Тот, как истинный командир, ввалился без предупреждения, не стучась, и на несколько секунд выпал из реальности, потому что рядом со мной сидела обворожительная женщина. Богиня раскраснелась от бурно проведенного дня, была счастлива, и это все создавало вокруг нее неповторимую атмосферу. Наконец Михалыч выдавил из себя, что он рад видеть богиню в полном здравии, и восхищен ее красотой. Ловелас. Нужно будет пожаловаться Анне, что она выпускает его без строгого ошейника. Богиня, скосила на меня смеющиеся глаза и, поздоровавшись с Михалычем, предложила ему присесть к нашему столу. Михалыч смутился, он то ведь знал, что в этом домике нет ничего, что могло бы заинтересовать женщину, так что об уюте речь даже не шла. Он закашлялся и попросил богиню отдать ему меня минут на пять, чтобы мы могли поговорить наедине. Та царственно кивнула и меня чуть ли не силой поволокли на улицу. Оттащив подальше, Михалыч задал только один вопрос, как она? Я задумался, а потом сказал, что чертовски хороша и привлекательна, но его, женатого, это не касается. Казалось, что Михалыч выскочит из своего кителя. Он, превозмогая желание дать мне подзатыльник, поинтересовался состоянием ее здоровья. Тут я заверил, что весь день проверял ее здоровье и нашел его отличным. Михалыч несколько успокоился, но все равно искоса посматривал на меня с подозрением. Наконец, не выдержав, я рассмеялся и успокоил его, что с ней все нормально. Она все помнит и адекватно реагирует на знакомые и незнакомые предметы, то есть на меня, ну и, на него. Сознался, что еще не успел рассказать ей о том, как она провела все это время, так что это можно сделать сейчас в его присутствии. Михалыч только кивнул.
