Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
- Не больше недели, - в голубовато-серых в рассеянном хмуром свете глазах кузнеца отразился ход мысли. - Дольше всего на сам металл уйдет. Перво-наперво, в сталь много угля добавить, чтоб вышла одна часть на сто по весу. Напосле, можно оловянного волка при ковке присадить. Он часто с оловянной рудой попадается, и если его вместе с рудой по глупости сплавить, пожрет олово, что волк овцу. В Танемарке его еще зовут «тунгр стейн.» А можно попробовать и этлавагрский фосфор в ту же поковку - вдруг что выйдет?
- Кирко ж говорил, его в огнеметную смесь мешают, чтоб на воде горела? - спросил Горм.
- Слушай, как они тебе это все рассказали? - не дожидаясь Кнурова ответа, перебил Щеня.
- Предиковинно. Помните, когда Плагго послал за Кирко и Горо, я да Тира совет с ними держали?
- Ну? - жрец высморкался, зажав одну ноздрю.
Ветер унес соплю в пропасть.
- После совета, Кирко ко мне пришел с тетрадкой, а в ней вопросы. «Катехизис гегемона.» Его составил Дамонико, что при конунге Осфо был жрецом, а после за Тиру правил. Сказал - если правильно отвечу, значит, я Атремо Палигенезио Энсомато.
- Это еще кто? - удивился Кнур.
- Атремо - этлавагрский Кром, - объяснил жрец. - Он низверг Малеро в бездну.
- Как Кром Свартспрута, - подтвердил ярл. - Короче, если ярл или, к примеру, конунг, ответит на всё из этой тетрадки правильно, значит, его вдохновляет Атремо демиурго. Только не спрашивай: «Что такое демиурго?» Не отвечу. Все, что я понял - жрецы должны такому ярлу помогать.
- Что ж ты мне раньше-то не рассказал? - возмутился Щеня. - Какие вопросы?
- Да все как-то не до того было, - объяснил ярл. - Сперва для Саппивока с Нерретом светящихся морских гадов искали, потом Йормунрек из Гуталанда ратную стрелу прислал, и письмо, что Птуо поднялся...
- Вопросы, вопросы какие?
- Да по большей части пурга всякая. Нарисован кто-то белый, с лапами вот так, - обернув поводья вокруг луки, Горм вытянул обе руки вперед и скрючил пальцы, изображая когти. - А ему навстречу такой же черный валит. Спрашивает, мол, кто это? Я поначалу даже в рассуждение не взял, что весь разговор может важным обернуться, и как брякну: «Ленгикот с мявом идет, Токигнела драть!» Едва ему объяснил, кто такой Ленгикот, а он дальше: «Как придет конец?» На этот я вообще толком не ответил.
- Что сказал-то?
- Говорю: «Откуда мне знать, что за конец, если ты не сказал, что за начало?» А он снова спрашивает: «За кем ты пойдешь, если заплутал - за тем, кто говорит, что знает единственно верный прямой путь, или за тем, кто говорит: “Будем искать дорогу вместе?”» Ну, я рассудил, что в лесу, если без пути прямо идти, непременно на свой же след кругом выйдешь, и сказал, что за вторым.
Щеня утер нос рукавом и уставился на ярла, будто у того вдруг выросли слоновьи уши и хобот:
- Это точно из Бирева прорицания!
- Вроде пришли? - Кнур взглянул вперед. - Только где ж Птуовы повстанцы да Йормунреково войско?
Дорога вывела на вершину одной из скал, которую узорным убором венчал сложенный из красного, серого, и черного камня дворец, по виду, совершенно не рассчитанный на оборону, с высокими окнами в обоих ярусах, окруженный стеной высотой не более полутора саженей. Ворота во двор были распахнуты настежь.
- Они здесь побывали, - стылым, как грумантский ледник, голосом сообщил жрец, указывая вперед и влево.
На раскидистом вечнозеленом дереве висели печально знакомые любому участнику походов с Йормунреком плоды - семья то ли зажиточного бонда, то ли лендманна. Вместе с горемыками были повешены их козы и небольшая овчарка. Последняя еще дергала передними лапами. Хан вопросительно поднял морду. Ярл подъехал к дереву, на ходу обнажая меч. Удар по конопляной веревке, и животное упало на поросшую слегка пожухлыми лезвиями травы землю. Щеня, спрыгнув с коня, расслабил петлю. Собака содрогнулась всем телом и с бульканьем втянула воздух.
- Это дерево - святыня Одина!
Из теней вышел дроттар, молодой, одноглазый, с копьем наперевес. Хан зарычал.
- Пёса, жди. Жрец, опусти копье, - посоветовал Горм.
Тот занес оружие и метнул. Неудивительным образом, оценка дроттаром расстояний оставляла желать лучшего. Ярл, легко уклонившись от броска, ударил конька пятками в бока. Одноглазый выхватил меч, Горм перехватил свой в левую руку и, в последний миг повернув коня чуть вправо, ударил. Хлынула кровь, дроттар упал на траву у дороги двумя кусками - рука, все еще сжимавшая меч, и тело с наполовину перерубленной шеей.
- Достойная смерть, - спешившись, ярл вытер рунное лезвие об одежду убитого, и опустил клинок Ингельри в ножны. - Родульф, Каппи, похороните его.
- А может, в реку ворону полуслепую? - усомнился сапожник.
- Да ладно тебе, сейчас за лавром камнями завалим, - Родульф, следовавший во главе пеших воинов, снял с плеча секиру. - Мало у кого смелости достанет одному на целую ватагу напасть.
- Это не смелость, это уже отвязная дурь, - возразил Каппи, наклоняясь у ног трупа. - Балду его поддержи, чтоб не отвалилась. Ярл позвоночник начисто рассек, добрый удар.
Чуть придя в себя, овчарка села под качавшимися в воздухе ногами хозяев и душераздирающе завыла. Хан подошел было выразить сочувствие, но полузадушенная псина ощерилась на него и истошно залаяла, не подпуская к дереву. Пес Горма мог бы перекусить овчарку пополам, особенно не стараясь, но вместо этого, он тихо вернулся к ярлу и встал рядом с ним.
- Зачем? - спросил Горма подъехавший из конца строя Бермонд, мотнув головой в сторону дерева с повешенными и вновь воющей собакой.
- Что зачем? - не понял тот.
- Мертвый дроттар хорошо, а живая собака лучше, - не вполне понятно объяснил Щеня.
Удовлетворенный и, судя по выражению его лица, даже впечатленный этим туманным изречением, гутан тронул пятками бока коня, снова направившись в хвост отряда. Начал накрапывать дождик. У ворот, кто-то в стальной справе и шлеме поманил Горма и его дружинников рукой. По приближении, оказалось, что это был Торкель ярл, изрядно пьяный, судя по нетвердой походке. У дверей дворца несли стражу два карла из Бирки. По камням небольшой мощеной площади было размазано кровавое месиво, в котором попадались обломки костей - судя по общему количеству крови и прочих ошметков, кто-то поспешно и крайне неряшливо разделал не то овцу, не то еще какую тварюшку. Горму вспомнилась старая танская шутка про снорговский способ разделки курицы: пользоваться дубиной, избегая суставов172. Вопреки обыкновению, Хан не устремился вперед, чтобы что-нибудь подожрать, а ощетинил шерсть на загривке и низко зарычал.
- Торкель ярл, что здесь было-то? - Горм не совсем удачно спешился, потому что его конек, напуганный запахом крови, дернулся, когда ярл переносил ногу через круп.
Вследствие внезапности конского движения, Хёрдакнутссон ступил обеими ногами не на камни, а прямо в багровую лужу, по поверхности которой расходились круги от дождевых капель.
- Ик! Тебе Рауст не рассказал?
- Это дроттар?
Торкель кивнул, чуть не упав в то же месиво.
- Нет, - ответил Горм, с сожалением созерцая кровавые подтеки на тиснёной коже сапог.
- Всё у дерева?
Решив не вдаваться в подробности, Хёрдакнутссон утвердительно наклонил шлем и спросил:
- Кстати, тебе или кому из присных собачка не нужна? Пристроить надо...
«Чтоб была такая рожа, пить нужно никак не меньше недели,» - решил Горм. Красными глазами из-под опухших век Торкель непонимающе посмотрел на собеседника:
- Горм ярл, лазутчики опоздали. Птуо неделю как след простыл. Зато в замке пряталась Ильдисунна с челядью.
- Ильдисунна, дочь Витттерика тула? Молодая жена Птуо?
- Она... ик! Самая! А Йормунрек пошел за Птуо на Фергуни Хайлаг, за следующий день его догонишь, на ночь можешь с дружиной здесь остановиться. Под дворцом винный... ик! погреб.
- Так он Ильдисунну с собой свез, или ты ее здесь сторожишь? - с надеждой, что верно последнее, спросил Горм.
- С такой заложницей. Восстанию конец, - рассудительно прогнусил из второго ряда его дружинников Ингимунд.
- Ик... нет, - Торкель развел руками.
- Что нет? Где Ильдисунна-то? Неужто смогла бежать?
Пьяный ярл почему-то ответил не сразу. Задержка дала Горму возможность рассмотреть, что в паре пядей от носка его правого сапога, сквозь кровавую жижу смутно белело что-то, напоминавшее костяшки пальцев. За отсутствием последних у овцы, следовало предположить, что это были хвостовые позвонки, но тогда, судя по лежавшим чуть поодаль похожим косточкам, у овцы было три... нет, четыре хвоста. Стало быть, не одна овца, а четыре? Но где ж тогда шестнадцать пар копыт? Торкель наконец выдавил:
- Ты в ней стоишь.
- Есть те, что несут разрушение и смерть, - сказал Виги. - Есть те, что несут закон и процветание.
- А ты что несешь, мудрый старец? - спросила Унн.
- Да вот, горшок с гречневой кашей.
Грамотник поставил ношу на покрытый льняной скатертью стол, развязав платок, прикрывавший горловину горшка. В воздух поднялся весьма приятного запаха пар.
