Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута
Поднявшись к потолку покоя, пузырь некоторое время висел под дубовой балкой, потом стал медленно опускаться.
- Одна беда - воздух остывает, - лицо схоласта выразило искреннюю печаль.
- Может, сделать оболочку из чего другого, чтоб лучше тепло держала? - предложил архон. - Шкурки мышиные?
- Тяжелы будут, - с недоверием сказал схоласт.
- А если пузырь сделать... побольше, а к кольцу... свечку привесить? - предложила Тира.
- А вот это стоит попробовать! - обрадовался варвар.
Свет в покое странно замерцал - зеркало, под углом в половину прямого висевшее над заваленным бумагами и частями механизмов рабочим столом, отразило на стену солнечный зайчик, пущенный наблюдателем в верхнем ярусе башни замка.
- Хаддинг возврашается, - на то, как угасло детское веселье Кнура, было просто жалко смотреть.
Тира направилась к лестнице - ее «темница» была вверх по переходу через стену, во втором ярусе соседней башни.
- Можем не торопиться, - сказал Горм. - Я эту, как ее, Ормхильд нанял кричать и плакать, у нее хорошо получается. Саппивок и Неррет в той же башне, но наверху.
- А они что делают? - спросил Кнур.
- Они пытались объяснить, но все, что я уразумел - первым делом, им зачем-то приперло выучить этлавагрскую грамоту. Нашли свитки с письмом и рисунками, что дружина в Этлавагре от дроттаров спасла, а уроки им пока дают Родульф и Скегги.
- Родульф их научит... плохим словам, - заметила Тира.
Впервые за довольно продолжительное время, она улыбнулась - оборот «плохие слова,» который она знала по-тански, даже не начинал описывать потоки сквернословия на языке гегемонии, на извержение которых был способен гигантский декарх, от чьей брани покраснел бы и темноликий васмулон. Горм встретил ее улыбку странным выражением - уголки его рта дрогнули, как будто он хотел что-то сказать, но архон остался безгласен. Взгляд голубых глаз варвара встретился со взглядом Тиры, и он потупился. Пленница задумалась - почему? Кнур, не заметив неловкого молчания предводителя, молвил:
- Странно, а у меня они попросили книжку сусального золота. Еще спрашивали, я может, не понял... Где в море найти светящуюся воду? Бред?
- Крыса ты сухопутная, - благодарно развил подброшенную тему «ярл,» к вящему затруднению Тиры, и так напрягавшейся, чтобы следить за разговором, перешедший на венедский. - Южные моря в полуночи светом играют, говорят, как в Наволоке или на Груманте небо пазорями161. А зачем им светящаяся вода?
- Кто ж шаманов с завечерья разбе...
Кнура прервал приглушенный двумя каменными стенами, но тем не менее вполне ужасающий вопль.
- Как выводит, - с уважением сказал Горм.
В криках, правда, слышались и тоны, подобавшие не для пыточного подвала, а скорее для порнейона162.
- А не слишком томно орет? - разделил невысказанное Тирой сомнение Кнур.
- Кром! - Горм треснул себя по лбу. - Каппи, как он в узилище пролез? И нашел время... Да нет, до Хаддинга такая тонкость вряд ли дойдет. Только бы сапожник с этой лошадью ржать не начали...
На стене снова запрыгал солнечный зайчик.
- Тира, прячься, Хаддинг, похоже, сюда идет! - Горм опустился на одно колено, отдернул лежавшую на полу шкуру арнотавра, и поднял крышку, под которой виднелись узкие ступени. - Кнур, помоги!
«Ярл» нырнул вниз. По очереди поддерживая пленницу, в чем, несмотря на лубок на ее правой руке, не было жизненной необходимости, варвары переместили ее в погребок, где хранились бочонки с чем-то ремесленным, а также слитки олова, железные и медные прутки, и мотки проволоки. Крышка закрылась. Слабый свет продолжал проникать в погреб по ее периметру, потом и он угас - шкуру набросили обратно.
- Сколько кольчуг смогут сработать твои ученики до весны? - спросил Кнура Горм.
- По новому хейдабирскому способу, пару сотен до равноденствия, - ответил схоласт-кузнец.
- Грррр, - зарычал лежавший у двери Хан.
Издаваемый им звук не казался особенно громким, но от него начали подрагивать половицы. Рычание недвусмысленно свидетельствовало об угрозе, возникшей за дверью.
- Йирр, - Йи Ха, собака из-за моря, принялась еще по-щенячьи тоненько вторить боевому псу.
Щелкнул засов.
- «Дорог огонь
Тому, кто с дороги,
Чьи застыли колени163.»
Третий голос, видимо, принадлежал жрецу-монолатристу и возможному служителю Малеро, восставшего из тьмы. Горм ответил ему в том же странном ритме:
- «В еде и одежде
Нуждается странник
В горных краях.»
Заскрипели сапоги.
- Тише, пёсы. Проходи, потеплее у огня-то. Садись. Пиво будешь? - спросил епарх. - Двойное, ячменное, с самой чуточкой хмеля и сушеными портокали.
«Какая гадость,» - невольно подумала Тира.
Забулькало.
- Ярл, ты неспроста славен гостеприимством. Полкружки, больше не наливай, а то и так как-то в голове мельтешно.
Сила криков «лошади Ормхильд» постепенно приближалась к оргастической.
- А что мельтешно? - вероятно, весь заряд иронии, пропитывавшей участливый вопрос Горма, пролетел над головой жреца.
- Сомнения одолели, - Хаддинг с шумом втянул в себя «пиво.» - Высокий сказал:
«Брата убийце,
Коль встречен он будет,
Горящему дому,
Коню слишком резвому... -
Всему, что назвал я,
Верить не надо!»
А Йормунрек как раз брата убил...
- Двух, - уточнил Кнур. - Третьего не поймал.
- Потом, эти его дела с пленницами... Нигде, ни в «Речах Высокого,» ни в «Речах Вафтруднира» про такое колдовство нет. Этлавагрскую венценосную деву чуть не до слез жаль - так бедная исходится... Почему она замолкла - не замучили дикари?
Раздался протяжный и дрожащий стон экстаза.
- Где тут дренгрскапр - отдать увечную деву со станом, как былинка, на муки двум пожирателям запретного и их мохнатой твари? - возмутился жрец. - И в то же время, крики эти что-то во мне будоражат...
- Говорят, тайна иногда открывается мудрым под шум прибоя в полете морских птиц, - по-прежнему медоточиво-участливо предположил Горм.
- Глубоки твои слова, ярл. - Хаддинг снова заскрипел сапогами. - Я пойду на утесы, смотреть на птиц, упражняться с копьем, и ждать наставления свыше.
Епарх (или архон? Прокляни Четырнадцать эту атаксию...) вновь принялся читать наизусть варварскую эпическую поэзию, отличимую по архаически звучавшему ритмическому складу речи:
- «Есть друг у тебя,
Кому доверяешь, -
Навещай его часто.»
Жрец закончил за Горма:
- «Высокой травой
И кустами покрыты
неторные тропы.»
Вновь щелкнул засов. Наверху установилась тишина.
- Точно, к скалам пошел,- наконец изрек Кнур. - В одиночестве копье свое упражнять.
Почему-то оба варвара рассмеялись наблюдению.
- У этого голова хоть и дурная, а сердце... вот уж не сказать, что доброе, но по крайней мере есть, - заметил епарх.
- А у Йормунрека, что ж, нету?
- У Йормунрека есть сердце. Сердце ребенка, - неожиданно сказал Горм. - Он его держит в стеклянном пузыре с уксусом.
- Ты что, по правде? - ужаснулся Кнур.
- Точно не знаю, но с него станется. Ладно, будет. Дротнинг?
По краю крышки снова возник свет, она откинулась, Тира прикрыла глаза правой рукой в лубке.
- Сама... справлюсь, - щурясь и держа поврежденное предплечье чуть в сторону, чтобы не задеть ступени, она поднялась наверх.
Хан приподнялся, потянулся передними лапами, задрав вверх хвост, встал, сделал несколько шагов вперед, лизнул лубок, и посмотрел Тире в лицо. Его обрамленные белыми ресницами карие глаза выражали понимание и сочувствие.
- Горм ярл... почему ты... назвал его «Хан?»
- Имя досталось от предыдущего хозяина. Письмена, - к удивлению пленницы, последнее слово варвар произнес на древнем наречии, указывая на Ханову шею. - Узри.
Пленница провела пальцами левой руки по шелковистой гриве пса. Тот тут же выгнул шею, намекая, где неплохо было бы почесать. Ошейник из белого металла нес знаки многотысячелетней древности. На забытом почти всеми живущими языке, Тира сказала:
- Внемли, о стратег! Диакритических знаков суть два, а посему и гласных долженствует быть две, кои сложены в дифтонг, и имя сего пса...
- Я внемлю, о дева... - на большее знаний Горма не хватило, хотя варвар, способный связать даже три слова на древнем наречии, уже внушал толику уважения.
Тира поймала себя на мысли, что обращенное к ней из уст епарха «о дева» звучало довольно приятно. Так или иначе, «ярл» продолжил по-тански:
- Только старое имя не говори. Пёсик уже к новому привык, что его путать? Так, Хан?
- Гав! - оглушительно согласился «пёсик.»
- Гав, - довольно громко добавила Йи Ха, по ведомой только ей причине решив оставить последнее слово за собой.
Лютов струг поднялся пару поприщ по реке, пройдя мимо заново отстроенной стены Альдейгьи, теперь окруженной валом из земли и камней, к старопосадским пристаням на западном берегу. На противоположной стороне реки тоже теснились суда, везшие камень из каменоломен Пудоги и Повенца, изразцы из-под Острова, и строевой лес с северного берега озера - Селимиру удалось убедить вече в необходимости строить новый посад для порохового производства, показав участникам взрыв двадцати золотников Гуннбьорновой гремучей смеси. Воняющих серой купцов и кончанских старост с закопченными лицами и вздыбленными волосами даже не пришлось особо уговаривать отнести завод за реку.
