Джон Стейнбек - Квартал Тортилья-Флэт. Консервный ряд (сборник)
– И все-таки, – сказал Пилон, – то, как ты живешь, тревожит всех твоих друзей.
Пират уставился в землю и попытался обрести ясность мыслей, но, как всегда, когда он пробовал решить какой-нибудь вопрос, его мозг подернулся серым туманом и ничем ему не помог. В растерянности он поглядел на собак, ища защиты, но они уже снова заснули, потому что все это их не касалось. И тогда он просительно взглянул в глаза Пилона.
– Скажи мне, что я должен сделать, Пилон. Я этого ничего не знаю.
Все оказалось слишком простым. Пилону даже стало стыдно, что это так легко. Он заколебался и чуть было не отказался от своего плана, но тут же почувствовал, что в таком случае очень на себя рассердится.
– Твои друзья бедны, – сказал он. – Они хотели бы помочь тебе, но у них нет денег. Если у тебя есть спрятанные деньги, достань их. Купи себе одежду. Ешь настоящую пищу, а не то, что выбрасывают другие. Достань свои деньги из потайного места, Пират.
Произнося эту речь, Пилон внимательно вглядывался в лицо Пирата. Он увидел, как глаза Пирата наполнились подозрением и недоверием и угрюмо опустились. Теперь Пилон твердо знал две вещи: во-первых, что у Пирата есть спрятанные деньги и во-вторых, что добраться до них будет нелегко. Последнее было ему приятно. Пират превратился в тактическую задачу, решение которой доставляло Пилону истинное удовольствие.
Теперь Пират снова смотрел на него, и в его глазах была хитрость, прикрытая нарочитым простодушием.
– У меня нет никаких денег, – сказал он.
– Но каждый день, мой друг, я вижу, как ты получаешь четверть доллара за свои дрова, и я ни разу не видел, чтобы ты что-нибудь тратил.
На этот раз мозг Пирата успел прийти к нему на выручку.
– Я отдаю их одной бедной старушке, – сказал он. – У меня нет никаких денег. – И в тоне его было нечто, запиравшее эту тему на замок.
«Значит, нужно будет что-то придумать, – подумал Пилон. – Значит, придется пустить в ход все мои дарования». Он встал и поднял огарок.
– Я только хотел рассказать тебе о том, как беспокоятся твои друзья, – сказал он с упреком. – Если ты не хочешь мне помочь, я ничего для тебя не могу сделать.
Глаза Пирата снова просияли нежностью.
– Скажи им, что я здоров, – попросил он. – Скажи моим друзьям, чтобы они приходили навещать меня. Я не буду очень гордым. Я буду рад их видеть в любое время. Ты передашь им все это, Пилон?
– Передам, – сухо ответил Пилон. – Но твои друзья огорчатся, когда узнают, что ты ничего не делаешь, чтобы успокоить их тревогу.
Пилон задул огарок и удалился в темноте. Он понял, что Пират никогда не откроет, где его тайник. Значит, надо добраться до него хитростью, взять деньги силой, а затем снабдить Пирата всем необходимым. Иного выхода не было.
И вот Пилон принялся следить за Пиратом. Он крался за ним в лес, когда тот шел рубить дрова. Он лежал в засаде у курятника по ночам. Он долго и настойчиво уговаривал его, но все было бесполезно. Он ни на шаг не приблизился к кладу. Либо деньги были закопаны в курятнике, либо спрятаны где-то в самой чаще леса, и Пират навещал свой тайник только по ночам.
Долгие и бесплодные бдения исчерпали терпение Пилона. Он понял, что нуждается в помощи и совете. А от кого было их ждать, как не от его товарищей – Дэнни, Пабло и Хесуса Марии? Кто еще мог действовать столь хитро и столь вкрадчиво? Кто еще мог так забыть о себе в приливе доброты?
Пилон посвятил друзей в свой план; но сперва он подготовил их так же, как раньше подготовил себя: бедность Пирата, его беспомощность, и в заключение – выход из всех трудностей. Когда он дошел до описания этого выхода, его друзья уже пылали филантропическим жаром. Они осыпали его похвалами. Их лица лучились добротой. Пабло высказал предположение, что денег в тайнике наверняка гораздо больше, чем сто долларов.
Когда их восторг несколько улегся и превратился во вдохновляющий энтузиазм, они перешли к обсуждению дальнейших действий.
– Мы должны следить за ним, – сказал Пабло.
– Но я следил за ним, – возразил Пилон. – Наверное, он ходит туда ночью, и его легко потерять из виду. А по пятам за ним не пойдешь. Собаки охраняют его хуже всяких чертей. Это будет нелегко.
– Ты приводил ему все доводы? – спросил Дэнни.
– Да, все.
В конце концов выход нашел Хесус Мария, этот гуманнейший из людей.
– Это трудно, пока он живет в своем курятнике, – сказал он. – Ну а если он будет жить здесь, с нами? Либо наша доброта заставит его заговорить, либо нам будет легче заметить, если он куда-нибудь уходит по ночам.
Друзья долго взвешивали это предложение.
– Иногда ему в ресторанах дают совсем хорошую еду, – задумчиво произнес Пабло. – Я сам видел у него бифштекс, в котором не хватало только самой чуточки.
– Там, может быть, даже двести долларов, – сказал Пилон.
У Дэнни нашлось возражение:
– Но как же собаки… он ведь приведет с собой собак.
– Это хорошие собаки, – сказал Пилон. – Они делают все, что он им говорит. Ты можешь отделить чертой угол и сказать: «Пусть твои собаки не выходят за эту черту». Он им объяснит, и собаки не будут оттуда выходить.
– Как-то утром я встретил Пирата, и он нес половину пирога, только чуть подмоченного кофе, – сказал Пабло.
Вопрос был улажен. Дом превратился в комитет, а комитет навестил Пирата.
В курятнике стало очень тесно, когда они все в него забрались. Пират пытался скрыть свою радость за ворчливым тоном.
– Погода стоит плохая, – начал он светскую беседу. И потом: – Может, вы не поверите, а я снял с шеи Рудольфа клеща величиной с голубиное яйцо. – Затем он презрительно отозвался о своем доме, как подобает хозяину: – Он слишком мал, – сказал он. – И недостоин того, чтобы принимать в нем друзей. Только здесь тепло и уютно, особенно собакам.
Тут заговорил Пилон. Он сказал Пирату, что тревога за него убивает его друзей; но если бы он согласился жить у них, они снова могли бы спать со спокойной совестью.
Это потрясло Пирата. Он поглядел на свои руки. И он поглядел на своих собак, ища утешения и поддержки, но собаки отводили глаза. Наконец он стер счастье со своих глаз тыльной стороной ладони и вытер руку о свою большую черную бороду.
– А собаки? – спросил он тихо. – Вы и собак зовете? Моим собакам вы тоже друзья?
Пилон кивнул:
– Да, мы зовем и собак. Для собак будет отведен целый угол.
Пират был гордым человеком. Он боялся, что не сумеет держаться с должным достоинством.
– Уходите пока, – сказал он умоляюще. – Идите пока домой. Я приду завтра.
Его друзья понимали, что он чувствует. Они выползли за дверь и оставили его одного.
– Он будет счастлив с нами, – сказал Хесус Мария.
– Бедняжка, до чего он одинок, – добавил Дэнни. – Если бы я только знал, я бы уже давно пригласил его, даже не будь у него клада.
Они все пылали огнем радости.
Скоро они привыкли к новым жильцам. Дэнни с помощью кусочка синего мела отделил в большой комнате один из углов, который собаки не должны были покидать, пока находились в доме. В этом же углу вместе с собаками спал и Пират.
Теперь, когда в доме жило уже пять человек и пять собак, в нем стало тесновато, однако с самого начала Дэнни и его друзья поняли, что пригласить Пирата их надоумил тот усталый и замученный заботами ангел, который следил за их судьбами и охранял их от зла.
Каждое утро, задолго до того, как его друзья просыпались, Пират выбирался из своего угла и в сопровождении собак отправлялся на обход ресторанов и пристаней. Он принадлежал к тем людям, которых все жалеют. Вручаемые ему пакеты становились все объемистее. Друзья не пренебрегали его дарами и охотно принимали их: свежую рыбу, куски пирогов, непочатые черствые булки, мясо, которое достаточно было потереть содой, чтобы плесень сошла бесследно. Теперь они зажили по-настоящему.
И то, что они принимали его приношения, трогало Пирата куда больше, чем любое благодеяние, которое они могли бы ему оказать. Когда он смотрел, как они поедают принесенные им припасы, в его глазах светилось обожание.
По вечерам, когда они сидели у печурки и ленивыми голосами сытых богов обсуждали последние события, волновавшие Тортилья-Флэт, взгляд Пирата перебегал ото рта ко рту, и губы его шевелились, шепотом повторяя слова, произносимые его друзьями. Собаки лениво ластились к нему.
И эти люди – его друзья, говорил он себе по ночам, когда в доме воцарялся мрак, а собаки теснее прижимались к нему, чтобы всем было тепло. Эти люди так его любили, так из-за него беспокоились, что не могли позволить ему жить в одиночестве. Пират без конца твердил себе это, потому что никак не мог поверить в столь чудесную, столь невероятную вещь. Его тачка стояла теперь во дворе Дэнни, и каждый день он рубил дрова и продавал их. Но Пират так боялся упустить хоть одно слово из вечерних бесед своих друзей и хотя бы на час лишиться возможности чувствовать веяние дружеской теплоты, что он уже несколько дней не навещал своего тайника и не добавлял к нему заработанные монеты.
