User - i dfee46a8588517f8
Напутствуя нового главнокомандующего, царица писала: «Ты наконец показываешь себя... настоящим самодержцем... Единственное спасение в твоей твердости. Я знаю, что тебе это стоит, и ужасно за тебя страдаю. Прости меня, умоляю, мой ангел, что не оставляла тебя в покое и приставала к тебе так много». Но зато теперь все будет хорошо. «Будь в этом твердо уверен... Молитвы нашего Друга денно и нощно возносятся за тебя к небесам, и Господь их услышит»79.
После произведенного Распутиным и царицей «государственного переворота» царь демонстрировал полную покорность. «Подумай, женушка моя,— писал он 25 августа,— не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он отсутствует? Какая жалость,
что ты не исполняла этой обязанности давно уже или хотя бы во время войны! Я не знаю более приятного чувства, как гордиться тобой, как я гордился все эти последние месяцы, когда ты неустанно докучала мне, заклиная быть твердым и держаться своего мнения»80. Эта просьба означала, что царь фактически передавал власть в Петрограде жене — частному лицу, бывшему по российским законам таким же подданным царя, как и остальные 170 млн ' российских жителей 81. Естественно, царица была в полном восторге. «О мой дорогой, я так тронута, что ты просишь моей помощи, я всегда готова все сделать для тебя, но не люблю вмешиваться непрошенно (!), только здесь (в вопросе об отстранении Николая Николаевича.— А. А.) я чувствовала, что слишком много было поставлено на карту!»82 Супруг ей отвечал: «Будь совершенно спокойна и уверена во мне, моя душка-Солнышко. Моя воля теперь тверда и ум более здрав (!), чем перед отъездом»83.
Царя уже не просят — ему приказывают. «Возьми клочок бумаги и запиши себе, о чем тебе нужно переговорить, и затем дай эту бумажку старику (И. Л. Горемыкину.— А. А.), чтобы ему легче было запомнить все вопросы»,— приказывает царица мужу 11 сентября 1915 г. Далее перечень этих вопросов84. «Вот тебе, дружок, список имен.... которые могли быть кандидатами на место Самарина», читаем мы в письме от 7 сентября 85. «Скорей смени министров»,— получает монарх приказ на Другой день 86.
Отставка Николая Николаевича стала началом эры «министерской чехарды»; почти все министерские назначения за тот период были произведены по требованию Распутина. Из переписки видно, как Распутин и царица входили во вкус управления страной, все более расширяя сферу своего влияния. В письме от 14 сентября царица предлагает царю главнокомандующего югозападным фронтом Н. И. Иванова взять в ставку, заменив Щерба- чевым, с тем чтобы сделать его чем-то вроде комиссара при Алексееве, которому она и «старец» не доверяют, но пока не считают нужным говорить об этом прямо. «Подумай об Иванове, дорогой мой. Мне думается, ты будешь спокойнее, если Иванов будет с Алексеевым в ставке»87.
В письме от 2 ноября царица высказывает беспокойство положением на Балканах: «Всегда надо энергично следить за Балканами и показывать им нашу силу и настойчивость... Надо их прибрать к рукам теперь, пока у них большие затруднения», потому что после войны «эгоистическая политика Англии резко столкнется с нашей»88. Внутренняя политика целиком стала сферой влияния Распутина и царицы. «Только поскорее прикрой Думу — раньше, чем они успеют сделать свои вопросы, — приказывает она мужу.— Будь и впредь также энергичен!»89 «Милый, запрети этот московский съезд (земского и городского союзов.— А. А.), это совершенно недопустимо: он будет похуже Думы»90.
Предметом забот и указаний царицы и «старца» становятся продовольственный вопрос, добыча угля, выпуск новых бумажных денег91. Более того, Распутин решил, что для него настало вре-
мя вплотную заняться военными делами, чтобы выправить положение на фронте. «Теперь, чтобы не забыть, я должна передать тебе поручение от нашего Друга, вызванное Его ночным видением,— сообщается Николаю 15 ноября.— Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо... он говорит, что именно теперь это самое важное, и настоятельно просит тебя, чтобы ты приказал нашим наступать»92.
Ответ на указания — полное послушание. Поздравляя императрицу с новым, 1916 г. Николай пишет ей 31 декабря: «Если б только ты знала, как это поддерживает меня и как вознаграждает меня за мою (!) работу, ответственность (!), тревоги и пр. ... Право, не знаю, как бы я выдержал все это, если бы богу не было угодно дать мне тебя в жены и друзья. Я всерьез говорю это»9,5.
В 1916 г. диапазон прямого вмешательства царицы и Распутина в государственные дела все более расширяется. Фактически царица уже управляет страной. Она вызывает министров, принимает от них доклады и отдает распоряжения, против которых они не только не возражают, но которых просят. Причем делается это отнюдь не захватным порядком, а по горячему желанию самого царя. «Да, действительно, тебе надо быть моими глазами и ушами там, в столице, пока мне приходится сидеть здесь,— пишет он в Царское Село 23 сентября 1916 г.— На твоей обязанности лежит поддерживать согласие и единение среди министров — этим ты приносишь огромную пользу (!) мне и нашей стране! О бесценное Солнышко, я так счастлив, что ты наконец нашла себе подходящее (!) дело! Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучить-
и и Q4
ся, по крайней мере о внутренних делах» .
В инструкциях царю супруга прежде всего заботится об укреплении позиций «Друга». «Держи мою записку перед собой,— пишет она 27 сентября 1916 г.— Наш Друг просил тебя переговорить по поводу всех этих вопросов с Протопоповым, и будет очень хорошо, если ты поговоришь с ним о нашем Друге и скажешь ему, что он должен слушать Его и доверять Его советам — пусть он почувствует, что ты не Избегаешь Его имени». Этот приказ повторяется снова, в конце письма: «Вели ему слушаться советов нашего Друга... пожалуйста, скажи это, пусть он видит, что ты Ему доверяешь, он знает Его. Держи эту бумагу перед собой»95.
Влияние Распутина к осени 1916 г. было так велико, что кажется неправдоподобным даже для историка, отдаленного от описываемых событий более чем полувеком. В этом отношении вызывает подлинное изумление факт, связанный с вмешательством «старца» в дела юго-западного фронта. Когда царь отдал Брусилову приказ о приостановке наступления, «Друг» остался «очень доволен» распоряжением «папы» и заявил: «Будет хорошо»96. Однако Брусилов сумел настоять на отмене приказа и продолжал наступление. Узнав об этом, царица телеграфировала: «Он очень расстроен тем, что не последовали твоему (!) плану... Твои мысли внушены свыше». Вслед за телеграммой полетело письмо: «Милый, наш Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушался твоего приказа о приостановке наступления. Он говорит, что тебе было внушено свыше (!) издать этот приказ... Надеется, что ты все же будешь настаивать на своем решении»97. В тот же день царь в ответ шлет письмо, где в извиняющемся тоне объясняет, почему изменил свое первоначальное решение и добавляет: «Эти подробности только для тебя одной — прошу тебя, дорогая! Передай Ему только: папа приказал принять разумные меры!»98 Но царица неумолима: «Ты должен на этом настоять — ты глава...»99 Спустя два дня царь сообщает: «Дорогая моя, Брусилов немедленно по получении моего приказания отдал распоряжение остановиться и только спросил, надо ли отсылать обратно прибывающие войска (этим и было обусловлено решение о продолжении наступления.— А. А.) или разрешить им продолжать их движение»10".
Отношение царя к Распутину явно отличалось от отношения жены, было гораздо более сдержанным и временами, как видно из переписки, даже скептическим. Очень верно и точно, на наш взгляд, различие в отношении супругов к разного рода юродивым и псевдосвятым вообще, к Распутину в частности, выразил Шавель- ский. «Если,— писал он,— разные „блаженные", юродивые и другие „прозорливцы" для императрицы были необходимы, то для него они не были лишни. Императрица не могла жить без них, он к ним скоро привыкал. Скоро он привык и к Распутину»101.
Французский посол Морис Палеолог отвечал на этот вопрос примерно также. «Имеет ли Распутин такую же власть над императором, как над императрицей?»—«Нет, и разница ощутительна», особенно тогда, когда «старец» вмешивается в политику. «Тогда Николай II облекается в молчание и осторожность, он избегает затруднительных вопросов; он откладывает решительные ответы, во всяком случае он подчиняется после большой внутренней борьбы, в которой его прирожденный ум очень часто одерживает верх. Но в отношении моральном и религиозном император глубочайшим образом подчиняется влиянию Распутина»102.
