Алёна Половнева - Хюльдра
- Если уж ты отказываешься от «брутфорса» и метода простого подбора, то вскрой эту систему, используя математику. Метод анализа иерархий, например, - посоветовала ему Алиска однажды прошлой осенью. На улице было дождливо и слякотно: ноябрь вступил в свои права. Они сидели в кофейне ее сестры: Лаврович пытался работать, а Алиска болтала ногами и что-то рисовала на салфетке.
- МАИ подойдет для оценки уже имеющихся альтернатив, - возразил Лаврович, - мне нужно кое-что иное…
Алиска оторвалась от салфеточки и в раздумьях уставилась на потолок.
- Что вроде сетки с крупными ячейками? – спросила она, - что бы мелкая рыбешка проплывала, даже не потревожив сигнальный поплавок, а крупная намертво застревала?
- Именно, - подтвердил Лаврович, невольно отметив, насколько хорошо она понимает его. И невольно огорчившись, что его сообщение о решении жениться во что бы то ни стало не произвело на Заваркину должного эффекта.
Алиска с энтузиазмом выхватила новую салфетку из салфетницы.
- Берем равнозначные критерии, - сказала Алиска и нарисовала на салфетке два овальных «пузыря». В первый она вписала «Ум», во второй – «Вн. привлекательность». От каждого пузыря она пустила вниз по три стрелочки.
- Почему три? – поинтересовался Лаврович, заглядывая ей через плечо и едва удержавшись, чтобы не лизнуть ее в ухо.
- Этого достаточно, - сказала Алиса.
К пузырю «Ум» она приписала «Начитанность», «Логичность суждений» и «Наличие высшего образования». К «Внешней привлекательности» отнесла «Стиль», «Качество телесной оболочки» и «Сексуальность».
- А ты хорошо меня знаешь! – удивился Лаврович, отбирая у нее салфетку.
- Ага, - радостно подтвердила та, - это твоя рыболовная сетка. Каждой встречной девушке выставляй оценку от одного до десяти по каждому из критериев и вычисляй среднее арифметическое. Если оценка выйдет больше пяти, то к барышне стоит присмотреться. Поправка: к качеству оболочки относи не только наличие или отсутствие целюллита, но и физиономию. Смотри, чтоб нос был в середине лица и все такое. К стилю присовокупи умение держать себя на людях и тому подобную дракоту, которую ты так любишь…
- Дракоту? – не понял Лаврович, - что это?
- Не знаю, - улыбнулась Алиска, - но вряд ли что-то хорошее. Пойду, подкараулю свою сеструху.
Алиса, громко скрипнув стулом, встала и подошла к стойке, за которой разливался кофе, и принялась болтать о чем-то с баристой, взвизгивая, подхихикивая и размахивая руками.
- Умение держать себя – по нулям, - тихо сказал Лаврович, и, глядя на нее, вытянул еще одну салфетку. На ней он начертил жирный ноль, который он, подумав, обвел еще три раза и снова оценивающе уставился на Алиску.
Стиль – отвратительный. Мешковатые свитера из «H&M» и треники из «Uniqlo», вечно непричесанные волосы, ногти без маникюра и иногда чудовищная неаккуратная красная помада. Огрехов в стиле Алисы Заваркиной было так много, что их исправление (естественно, с встречным сопротивлением на каждом шагу) виделось Лавровичу каторжной работой. Он вывел еще один ноль.
Качество оболочки? Симпатичное лицо, но слишком мягкое и невнятное: скошенные подбородок, губки бантиком, глаза цвета трухлявого пня. Лавровичу нравились темноглазые и чернобровые, с прямым носом, что намекал бы на каких-нибудь благородных предков. У Алиски хорошая кожа, но слишком белая. На морозе она приобретала неприятный глазу вишневый румянец, а на жаре – мгновенно краснела и обгорала так, что до нее невозможно было дотронуться. Лишние неудобства. Что касается тела… У Лавровича вырвался разочарованный вздох. У нее имелся и целлюлит, и мягкий животик, и вялый трицепс, и немного сутулые плечи, характерные для человека, много времени проводящего за компьютером.
- Плохая форма, очень плохая, - Лаврович покачал головой и вывел на салфетке «троечку».
За сексуальность он, даже не думая, поставил ей «десятку», пытаясь отогнать от себя навязчивые картины их совместного постельного прошлого.
Лаврович принялся за соседний «Пузырь» - «Ум». В логичности ей не откажешь, это факт. Но загвоздка в том, что она проявляется только в чертежах на салфетках, а не в жизни. Сколько раз он наблюдал ее непоследовательность? Сквозь ячейки «рыболовной сетки» даже попытки Алиски сдать курсовую раньше срока и побеги посреди семестра на море виделись сущими глупостями. Почесав нос, он вывел «пять».
С «Образованием» все, казалось бы, просто: Лаврович и Алиса закончили один факультет, пусть и оценки у нее были чуть похуже. Но она ни дня не проработала по специальности, после выпускного заявив, что ничему так и не научилась и теперь пойдет в журналистику, как ее сестра. И Лаврович снова разделил оценку на два: оценил ее диплом о высшем образовании как имеющийся, но бесполезный. Снова на «пятерочку».
Про ее начитанность он ничего не знал. Читает ли она книги? Интересуется ли чем-нибудь, кроме… Чем она вообще интересуется? Лаврович вдруг понял, что они никогда не разговаривали об ее интересах. В его понимании это означало только одно: ей нечего было сказать! Лаврович твердой рукой вывел еще один ноль.
- Двадцать три разделить на шесть – это получится меньше четырех, - констатировал Лаврович. Разочарование кольнуло его, но он тут же уверил себя, что на одной сексуальности супруги крепкой семьи не построишь. Он посмотрел на Алиску, которая все еще торчала у стойки, общаясь теперь не с баристой, а со своей сестрой.
Лаврович невольно передернул плечами. До чего же жуткая баба, эта сестра! К ее физиономии, возможно, когда-то симпатичной, навсегда приклеилось выражение стервятника, зорко следящего за подыхающей добычей. Ее тело было покрыто тонкими длинными шрамами, которые она и не думала скрывать, а солдатскую стрижку и невротичную худобу не могли нивелировать ни дизайнерские шмотки, ни высокое общественное положение. И ее репутация, к тому же… Муж-гей, брат-наркодилер, сын неизвестно от кого, детство в детдоме…
Лаврович поморщился и пририсовал к своей «рыболовной сетке» еще один пузырь, в который бисерными буковками вписал «Достойная семья». Салфетку с оценками Алисы, он скомкал и спрятал в карман.
- Возможно, следует уделить особое внимание пункту об употреблении алкоголя, - сообщил Лаврович Алиске, когда та вернулась за стол, прихватив с собой два бесплатных кофе: эспрессо для себя и латте с имбирным сиропом и сахаром для него.
- Но ты же сам употребляешь алкоголь, - удивилась Алиса.
- Я могу, а моя будущая жена не должна, - отрезал Лаврович, дивясь ее непонятливости.
- Понятно, - протянула Алиса, подозрительно глядя на своего друга, - ты пририсовал что-то еще? Дай посмотреть.
Алиса выдернула салфетку из-под его локтя, прежде чем Лаврович успел возразить.
- Знание иностранных языков? Да ты же сам ни на одном не говоришь! – веселилась Алиска, - кандидатская диссертация? Это что? Требование к будущей жене? Ты всерьез?
- Мне не нужен человек, который ни к чему не стремится, - проворчал Лаврович, нахмурившись. Он попытался выдернуть у нее салфетку, но Алиса ловко увернулась.
- А это что? «Достойная семья», - прочитала Алиска, и улыбка сползла с ее лица. Она подняла глаза на Лавровича, и он вдруг испугался тому, как преобразилось ее лицо: глаза сузились, скрыв мягкий свет, ноздри раздулись, а оскал обнажил клыки. Когда Алиса подалась вперед, Лаврович невольно отшатнулся.
- Ты решил добавить этот пункт, глянув на мою сестру? – поинтересовалась она хрипло и страшно. Лаврович не удивился бы, если за ее спиной вдруг выросли бы кожистые крылья. – Тебе не нравится моя сестра?
- Да, кому она, в самом деле, может нравиться? – Лаврович попытался перевести все в шутку, но мимические мышцы отказались ему повиноваться, и улыбка вышла вялая и виноватая. Даже его голос прозвучал тихо и жалко, и в нем откуда-то взялись предательские умоляющие интонации. По виску предательски стекла капля пота.
- Мне. Мне она нравится, - сказала Алиса еще тише.
Отодвинувшись от его лица, она разорвала пополам салфетку, которую все еще держала в руках.
- Твой план провалится, - спокойно и тихо сказала она, - ты останешься одиноким и разбитым, потому что ни одна женщина никогда не увидит в тебе человека. Ты будешь дойной коровой для тех, кто отдается за коктейли и для тех, кто пишет диссертации. Они будут называть тебя занудой, тратить твои деньги, мерзнуть на твоих сквозняках и шпынять твою кошку, а ты будешь молча страдать. Так происходит с теми, кто слишком много думает.
Закруглив свой страшное пророчество, Алиса резко отодвинула стул, подхватила свое пальто и вышла, оставив его в состоянии крайнего смятения. И как будто этого было мало, Лаврович еще и наткнулся на холодный взгляд Анфисы Заваркиной, стоящей за стойкой и, вероятно, слышавшей часть разговора.
- У нас все в порядке, - поспешил уверить Лаврович эту гарпию.
Но это было вранье. Отношения были безнадежно испорчены, и в тот вечер Лаврович впервые в жизни напился в стельку. Когда он вернулся домой, его трясло, и впервые за все время обитания в этой квартире он плотно закрыл все окна и балконные двери и беспомощно огляделся, будто не узнавая своего обиталища.
