Ричард Кнаак - Волчье сердце
Один из орков, с которым сражалась Арадриа, склонился над неподвижным телом. Из глубокой раны со стороны левого легкого сочилась кровь, в груди застыло одно из кривых лезвий ее же глефы. — Чего ты с ней суетишься? — спросил другой орк, — рана слишком глубокая, она явно мертва.
— Если это так, — прогремел глубокий голос, — она умерла как настоящий воин, с такой решимостью выступив против превосходящих сил.
Тень упала на второго орка, тень куда более большего воина, чем он. Одна рука — скорее коричневая, чем зеленая, — сжимала массивный двуручный топор. Его острозаточенное лезвие было огромным, изношенным, со следами давно запекшейся крови. Довольно приметной чертой было много маленьких отверстий в основании, возле рукояти. Орки собрались вместе, их число немногим превосходило дюжину. Трое были изранены в предыдущей схватке с гиппогрифом. Воин, который добыл сумку с посланием, передал ее своему командиру:
— Я не чувствую ее дыхания, она мертва. Это то, за что она так яростно сражалась, великий вождь…
Командир закинул топор за спину, затем взял сумку. Он был из племени Маг'хар, поэтому его кожа была коричневая, а не зеленая. Его челюсть была шире, чем у большинства орков, из нее торчала пара огромных клыков — острые, как нож. В отличие от других, он был полностью лысый. Его броню украшали черепа поверженных предателей и врагов, а через плечи свисала пара огромных искривленных бивней. Последние были данью почтения его отцу, Грому — бивни принадлежали властителю преисподней Маннороту, демону, которого одолел его предок. Убийством Маннорота Гром заслужил прощение среди своих людей за демоническое кровавое проклятье, которое сделало их слугами Пылающего Легиона.
С легкостью разорвав маленькую сумочку, он прочел послание. Единственной его реакцией была незаметная удовлетворенная ухмылка:
— Духи направляли нас. Мы оказались в нужном месте в нужное время, чтобы принять этот дар. Он затолкал послание в сумку на поясе. — Судьба улыбается нам. Все сходится. Ночные эльфы действуют так, как я ожидал.
— Гаррош Адский Крик знает все! — заявил отвоевавший послание орк, — Он устроит своим противникам встречу с судьбой и будет смеяться над их тщетными попытками защитить свои шеи от удара его могучего топора, Клиновопля!
— Клиновопль узнает, какова эльфийская кровь на вкус. Да будет светиться слава Орды, — ответил Гаррош, предвкушая победу, — эта земля наша… Он осмотрелся вокруг: — Столько древесины, столько нетронутой руды. Альянс — глупцы, что не использовали все эти богатства. Мы, мы построим здесь город, который сможет посоперничать с Оргриммаром.
Другие орки издали сильный, но низкий крик. Несмотря на дикие земли, они не были до конца уверены, что никто не обнаружит их. Орки не боялись битвы, но эта миссия несла огромный вклад в общее дело, иначе вождь не повел бы их сам. Появление здесь гонца было случайностью: разведчик, который заметил ее издалека, смог сопоставить маршрут и скорость, подозревая, что гонец очень важен и незамедлительно доложил об увиденном. Гаррош не колебался ни секунды, отдав лучникам приказ сбить гиппогрифа.
— Все, что мне было надо, я увидел. Теперь мы возвращаемся. Корабли скоро прибудут.
Он ухмыльнулся, предвкушая бойню, которую учинит здесь перевозимый на них груз.
— Мой подарок Альянсу уже должен быть готов…
Группа снова издала низкий крик. Гаррош высвободил Клиновопль и сделал короткий взмах. Снова раздался тревожный стонущий звук, затем все стихло, стоило вождю опустить свой топор. Взяв оружие двумя руками, он повел своих людей на восток.
Позади них зашевелилась Арадриа, издав короткий стон, а затем еще один — уже более сильный.
Глава 5. Горькая встреча
Сдержав свое обещание, Верховная жрица уладила все дела Джерода Песнь Теней. Тело Шаласир, одетое в наряд Сестер Элуны, покоилось в храме, в специально отведенном для таких печальных случаев месте. Ее переместили на мраморную платформу со знаком Богини — полумесяцем, выгравированным в нескольких местах с каждой стороны. Свет Элуны падал на ее лицо, казалось, навсегда запечатлев на нем выражение покоя. Все, кто знал умершую, пришли проститься с ней, каждый опускался на колено, затем шептал молитву Матери Луне во славу ее духа.
Храм никогда не был закрыт для верующих, хотя многие пришли почтить память Шаласир поздно вечером. Единственным, кто не обращал внимания на время, был Джерод, который склонился над своей возлюбленной, то ли молясь Элуне, то ли что-то нашептывая. На нем была все та же темно-зеленая с коричневым одежда, в которой он прибыл в Дарнас, неподалеку валялся небрежно брошенный дорожный плащ. Борода и волосы Джерода были слегка растрепаны, но эти мирские заботы его ничуть не тревожили.
Вообще-то, к нему были приставлены две жрицы, но по просьбе бывшего капитана стражи Тиранда была вынуждена отозвать их. Несмотря на все, что было сделано, Джерод хотел лишь одного — остаться наедине со своей возлюбленной, без всех этих оплакивающих ее друзей и знакомых.
Ее голова лежала у него на руках. Джерод снова заговорил с Шаласир, вспоминая то время, когда они вместе построили их первое жилище. Оно было довольно простым, созданным с одной единственной целью — дать им убежище, пока они не придумают что-то более практичное и долговечное. Несмотря на ошибки, которые они совершали, совместная работа сплотила их.
Внезапно Джерод поднял голову, столетиями отточенные инстинкты подсказали ему, что кроме него здесь есть кто-то еще. Он обернулся и посмотрел на вход.
— Соболезную твоей потере, — тихо сказала Шандрис, — Мать Луна присмотрит за ней.
Как и подобает генералу часовых, она передвигалась бесшумно, словно вышедший на охоту саблезуб, и, на взгляд Джерода, практически не изменилась внешне с момента их последней встречи. Висевший на локте шлем позволил ему как следует рассмотреть ее лицо. Как обычно, оно не выражало никаких эмоций, лишь на миг ему почудилось, что на нем промелькнула то ли нерешительность, то ли злость.
Шандрис была приемной дочерью Тиранды, но их лица были настолько похожи, будто она и в самом деле была ее ребенком. Однако Тиранда частенько проявляла мягкосердечность, чего в Шандрис Джерод отродясь не замечал. Одеяние генерала было ей под стать — плотно облегающая фиолетовая броня полностью закрывала тело. Она была изготовлена скорее для быстрого передвижения, нежели для защиты, даже наплечники были сделаны так, чтобы можно было быстро достать меч или лук, не стесняя движений. Шлем, который закрывал лишь верхнюю половину лица, также ковался с подобной целью. Его можно с легкостью было сдвинуть наверх или вовсе снять, не задев уши ночной эльфийки или, в случае Шандрис, не запутавшись в ее длинных, темно-синих волосах.
— Спасибо.
Пока она шла к нему, Джерод смог еще лучше рассмотреть ее лицо. Мрачное выражение, застывшее на нем, полностью соответствовало его мыслям.
— Я помню ее, — продолжила Шандрис, глядя на неподвижное тело, — у нее было много достоинств. У нее была жизнь. Она дышала ей. Весь мир сиял вокруг нее, куда бы она ни пошла.
Шандрис повернулась к телу и Джерод больше не смог следить за выражением ее лица.
— Ты на самом деле любил ее?
— Конечно.
— Тогда ей можно позавидовать.
Он в изумлении посмотрел на нее, — Шандрис?
Ночная эльфика обернулась и взглянула на него. Ее глаза были влажными, но эти слезы были не только болью утраты.
— Мне очень жаль, я была слишком грубой. Ты же знаешь, я всегда хорошо относилась к тебе. Потерять ее так внезапно, после столь долгого времени… это неправильно.
— Шандрис…
— Я должна идти, — пробормотала она еще в большей растерянности, чем пребывал Джерод. Он попытался взять ее руку, но Шандрис избежала его прикосновения. Однако она не смогла запретить ему следовать за ней, в полном молчании они вдвоем вышли из зала. Джерод посмотрел вокруг и, никого не заметив, тихо сказал:
— Я должен извиниться перед тобой за столь продолжительное отсутствие.
— Ты ничего мне не должен. Даже если бы между нами что-то было.
Охваченный чувством вины, он отвернулся, затем произнес:
— Я не отрицаю, что мне льстит внимание с твоей стороны, но, еще когда мы росли, наши пути разошлись. То время сразу после войны было очень тяжелым для нас. Все, что я хотел — это забыть побоище и смерти. Я никогда не хотел быть лидером… героем…
С этими словами Джерод усмехнулся.
— Я ощущал себя не в своей тарелке, но тебе этого не понять. У тебя была цель. У тебя был долг перед храмом, перед жрицами.
— Она была…
Джерод поднял руку призывая к тишине и, к его удивлению, Шандрис послушалась.
— Ты посвятила свое служение Тиранде не только за спасение своей жизни, но и за то, что она заменила тебе мать — вряд ли к этому можно придраться. Да, она… и вместе с ней наши люди… всегда были и останутся твоей основной целью.
