Катарина Валентэ - сказка
-Сразу переходи к части, где говорится «от меня до девочки, которую зовут Сентябрь, столько-то миль».
Отадолэ встретил это предложение ухмылкой:
-Всем бы книгам быть такими же любезными, - фыркнул он, - Наверняка, ты этого опасалась, но географические координаты главного города волшебной страны не закреплены на карте. И по-моему он как есть перебирается с места на место, подстраиваясь к исторической интриге.
-Как мне по-твоему понимать это? – удивленно спросила Сентябрь, откладывая хурму в сторону.
-Ну… мне представляется, что при условии, что мы будем как бродяги, направляющиеся в Волшебный город, то и дело попадать в различные передряги: например, нас обманут, или у нас будут несносные туфельки, или мы похулиганичаем немного, - то он сам появится перед нами.
-И что, здесь так со всем?
-А в твоем мире разве по-другому?
Сентябрь надолго призадумалась. А как же дети, которые вежливы при взрослых, завоевывают их благосклонность и доверие, - а когда предоставлены сами себе, норовят потаскать кого-нибудь за волосы или исковеркать чье-то имя? А как же её отец, который всегда был строгим, организованным и прямым, - оказался солдатом, когда за ним пришла армия? А как же ее мама, сильная и жизнерадостная, - даже загрызаемая невыносимой тоской, - никогда и ни от кого не ждала предложения разделить с нею ее заботы: помыть сковородки или приютить у себя Сентябрь после уроков или пригласить на чашку чая? И в то же время, как сама она вела себя, подобно героине из книжек про Волшебные Страны, вечно жалуясь и ни в чем не находя радости, - и Зеленый Ветер прилетел за ней.
-Нет, так же. Но здесь это так ясно видно, что даже больно.
-Вот для этого и нужны гномьи притирки, - подмигнул Виверн.
-Что ж тогда, раз поделать ничего нельзя, давай хотя бы не будем терять времени. Я, кстати, думаю, что проблемы с туфельками меня уже не коснутся. И того легче дорога.
Сентябрь оставила на ланч две штучки черничной хурмы, распихав их по карманам жакета, - казалось бы карманы должны были шишковато округлиться, но жакет очень ценил свой покрой и фасон и потому прибег к очередному волшебному трюку. Она взобралась по бронзовой цепи любезно присевшего на корточки Отадолэ, и схватившись за жесткие красные патлы меха на загривке Вивертеки, почувствовала себя наездницей. Видневшиеся примерно в конце их пути горы сверкали, словно крупные куски сапфира.
-Вперед, благороднейший росинант! – прокричала она задорно, вытащив из-за пояса скипетр, как будто это был меч, и указывая им дорогу.
Вокруг свистели и перекликались птицы. И ничего больше не происходило.
Итак, пока их путешествие сопряжено со сказочным бездействием, я позволю себе приостановить повествование и уделить внимание Вивертеке. Бывают случаи, когда в напарники набивается какой-нибудь монстр; но всё-таки виверны, как компаньоны, - это идеальнейший вариант. Во-первых, они практически не устают, сохраняя долго весьма высокую скорость шага и, благодаря похожему на страусиное расположение конечностей, его ширину. Во-вторых, если уж они действительно устали, то он храпят так, что никакому бандиту и в голову не придет подобраться к ним близко. В-третьих, ведя свою родословную от французских прародителей, они обладают изысканным вкусом, и такие вещи как желчный пузырь погибшего рыцаря или кости его лошади никогда не составляют их рациона. Они предпочитают корытце-другое трюфелей, стайку гусей и озеро вина; и конечно же они всегда делятся. Ну и наконец, их сезонное влечение к противоположному полу настолько краткосрочно и непредсказуемо, что об этом не упоминают даже в зоологических справочниках, - так что шансов у всякой невинной маленькой девочки с каштановыми волосами застать их в этот период настолько малы, что об этом не стоит даже заводить речи.
Конечно, всего этого Сентябрь не знала. Для неё Отадолэ был всего-навсего огромным теплым и очаровательным всезнайкой, от которого к тому же пахло печеными каштанами и корицей. А то что вторая половина алфавита была для него дремучим лесом, с лихвой компенсировал вид, который открывался для девочки с загривка чудовища.
Отадолэ шел до позднего вечера. Постепенно от маленьких красных цветочков в зеленой траве не осталось и следа, а их место заняли радужные, крупные, похожие на пижму соцветия. Местность становилась всё заболоченнее, а стебли цветов кое-где даже вырастали выше Сентябрь. Девочке очень хотелось выглядеть бесстрашной, восседая на своем Доле; а он старательно строил из себя решительное и немного мрачное чудовище. Только этими стараниями Пандемониум не становился ближе. Долгое время Сентябрь руководяще размахивала скипетром, - но в итоге, он оказался продетым между звеньями цепи, а сама девочка удобно улеглась на спине Дола, положив щеку на скрученные в косичку красные волосы. «Город вполне вероятно не поднимется рано поутру, - подумала она, - а будет дожидаться, пока приготовят завтрак. Если, конечно, не другие юные девушки у него на уме».
И вдруг неожиданно, словно прятавшийся и выскочивший из засады, прямо перед ними возник дом. С торчащими в разные стороны угловыми башенками, он выглядел словно испанская мечеть, примятая сапогом какого-нибудь великана. Мозаика и завитушки, украшавшие дверные косяки, были расколоты. Аквамаринового оттенка стены покосились и подпирали друг друга. Мох и маленькие лужицы черной просочившейся грязи облепили колонны и пол. Тем не менее в крохотном внутреннем дворике мужественно журчал фонтанчик, и просторная сводчатая арка, изысканно украшенная резьбой, указывала к нему путь.
-«Дом , свалившийся с неба», ничего себе - прочитала Сентябрь надпись на арке и проворно сползла вниз. – Как ты думаешь, что это такое?
-Не знаю, - пожал плечами Отадолэ. – Вот если бы моя сестра была с нами, она бы ответила. «с» и «н» ее буквы.
-Это дом моей госпожи, - прохрипел кто-то сзади.
Сентябрь обернулась и буквально изумилась увиденным. В самом центре нарисованной большой лазурной розы, украшавшей напольные плиты, стояла женщина. Словно окутанная розоватой дымкой, она источала нежный и сильный аромат, - ведь она вся, до последнего пальчика, была вырезана из мыла. Скуластое кастильское лицо имело насыщенный оливковый тон, а маслянистые волосы, уложенные в объемное каре, с тончайшими известковыми прожилками, были марсельскими. Множеству всевозможных сортов были подысканы формы ее тела; разноцветная, словно лоскутное одеяло, она была изваяна из клубничного мыла, в котором кусочки ягоды выглядели словно родинки, из шафранового и апельсинового, из медового и сандалового. Сальный, жесткий шнур стягивал ее корсет. Из обычного голубоватого банного мыла были вылеплены ее руки с крупными миндалевидными ноготками, которые пахли ромашкой и лимоном. Две щепы мыльного камня были ее глазами. Над бровями чьей-то рукой были выгравированы ровные округлые буквы, составлявшие слово «истина».
-Меня зовут Лия, - произнесла женщина, выпуская крохотные мыльные пузырики изо рта. Она держалась спокойно и неподвижно. – Моя служба встретить вас и проводить в ванные комнаты. Заботиться о вас. Да и вообще обо всех уставших странниках, пока моя госпожа еще не вернулась, и до чего, я уверена, осталось теперь не так много времени.
-А почему у Вас на лбу написано «истина», - не стесняясь, спросила Сентябрь. Присутствие рядом Вивертеки с одной стороны вселяло в нее смелость, но с другой стороны в обществе милых и высоких дам, пусть даже слепленных из мыла, она всегда смущалась.
-Дитя мое, я – голем. – невозмутимо ответила Лия. – Это слово написала моя госпожа. Она была чрезвычайно умная и знала много всего о потайных сторонах вещей. Благодаря своим знаниям ей удалось собрать достаточно различных обмылков, которые владельцы других бань за ненадобностью бы выбрасывали, и перемешать их и переформовать в девушку. Написав слово «истина» на ее лбу, она разбудила ее к жизни и дала ей имя. Она сказала ей: «Стань мне другом. Люби меня. Этот мир так одинок и мне грустно в нем».
-И кто же был твоей госпожой, Лия? – спросил Отадолэ, усаживаясь аккуратно в полуразрушенном дворике и стараясь не сломать его больше. – По ее словам я могу сказать, что она много времени провела в библиотеках, что я считаю самой лучшей и достойной чертой в людях.
Лия тяжко вздохнула. Сложилось впечатление, что делать этого её не учили, - потому что, плавно поднявшись, ее плечи цвета лаврового мыла неожиданно задергались в стороны и резко упали.
