Дмитрий Салынский - Фильм Андрея Тарковского «Cолярис». Материалы и документы
Из-за стола встал коренастый черноволосый мужчина. Это был молодой Бертон. Таким, каким он был 30 лет тому назад. Некоторое время он просматривал записи в блокноте.
Бертон-старик, сидя в кресле, напряженно подался вперед.
«Когда я впервые спустился до 300 метров, — обращаясь к комиссии, начал молодой Бертон с экрана, — стало трудно удерживать высоту, так как поднялся порывистый ветер. Я вынужден был все внимание сосредоточить на управлении и поэтому некоторое время, минут 10-15, не выглядывал из кабины. Из-за этого я, против своего желания, вошел в туман».
«Это был обычный туман?» - спросил кто-то из членов комиссии.
Пилот повернулся к спрашивающему и несколько секунд сосредоточенно разглядывал его.
— Нет! - повернувшись к Крису, вдруг громко и язвительно объявил старик-Бертон. - Это был не простой туман!
«Нет, — сказал с экрана Бертон-пилот. — это не был обычный туман, а как бы взвесь, по-моему, коллоидная. И очень липкая. Она затянула все стекла. Из-за сопротивления, которое оказывал этот туман, у меня упали обороты, и я начал терять высоту. Тогда я спустился совсем низко и, боясь зацепить за волны, дал полный газ. Машина держала высоту, но вверх не шла. Солнце я не видел, но в его направлении туман светился красным. Через полчаса мне удалось выскочить на открытое пространство, почти круглое, диаметром в несколько сот метров. В это время я заметил перемену в состоянии океана. Волны почти исчезли, а поверхностный слой стал полупрозрачным с замутнениями, которые постепенно исчезали. В глубине же громоздился желтый ил, он тонкими полосами поднимался вверх и, когда всплывал, то блестел, как стеклянный, потом начинал бурлить и пениться, а затем твердел и напоминал очень густой пригоревший сахарный сироп. Этот ил или слизь собирались в большие комки, похожие на цветную капусту, и постепенно формировали разнообразные фигуры. Меня начало затягивать к стене тумана и поэтому пришлось несколько минут рулями и оборотами бороться с этим движением. Когда я снова посмотрел вниз, то увидел подо мной что-то, что напоминало сад...»
Легкий шум прошел по залу заседаний. Трахье что-то шепотом говорил Шеннону.
Профессор Мессенджер постучал по столу костяшками пальцев.
«Прошу внимания, — сказал Шеннон. — Продолжайте, пожалуйста», — повернулся он к Бертону.
Пилот боролся с охватившим его волнением.
— Как — сад? - Крис с удивлением повернулся к старику.
Тот был настолько взволнован, что только махнул рукой в сторону экрана.
«Да, сад, — сказал молодой Бертон ровным голосом, — я видел карликовые деревья и живые изгороди, акации и дорожки, все это было из той же субстанции, которая уже затвердела, как желтоватый гипс. Поверхность сильно блестела». «Эти деревья и растения, которые вы видели, были с листьями?» — спросил Шеннон. «Нет, — ответил Бертон, — это была как бы модель сада, но в натуральную величину. Потом все это начало трескаться, ломаться. Из расщелин, которые были совершенно черными, волнами выдавливался на поверхность густой ил и застывал. Часть стекла, а часть оставалась, и все начало бурлить еще сильнее, покрывалось пеной, и ничего, кроме нее, я уже не видел». «Вы совершенно уверены, — спросил Трахье, — что то, что вы увидели, напоминало сад и ничто другое?»
«Да, — ответил Бертон, — я заметил там разные детали. Помню, например, в одном месте стояли какие-то квадратные коробки. Позднее мне пришло голову, что это была пасека. Да вы и сами можете убедиться - я время от времени включал кинокамеру и все, что я видел, до и потом, должно быть зафиксировано на пленку...»
«Тогда я предлагаю прервать разговоры и посмотреть на все это собственными глазами. Никто не возражает? Тогда я попрошу вас показать нам ее, эту пленку», — снова обратился Шеннон к секретарю.
«Можно начинать, — ответил тот. - У нас все готово».
Крис взглянул на Бертона. Тот поймал его взгляд и опустил голову.
В зале совещания погас свет. На экране, расположенном перед креслами, в которых расположились члены комиссии, возникло смутное изображение. Что-то клубилось, похожее на туман, кадр сменился - на экране возникло нерезкое изображение каких-то трещин, змеящихся по желтому фону. Постепенно все становилось все более и более расплывчатым. Нерезкие кадры, на которых ничего нельзя было разглядеть, мелькали на экране. Затем пленка кончилась. Вспыхнул свет.
«Ну... и... это все?» - спросил Тимолис с экрана. Секретарь позвонил в проекционную. «Все, больше нет ничего...» — ответил он и положил трубку на место. «А почему все снято вне фокуса? Мы ничего не поняли», — сказал Шеннон.
«Это туман, о котором я говорил вам. Он, очевидно, затянул оптику. Наводка на фокус в аппаратуре автоматическая».
Старик-Бертон, казалось, был вновь потрясен неудачей, которая постигла его 30 лет назад.
Он встал и вышел из комнаты.
«Ну, хорошо. Оставим это. Вы нам говорили о пасеке, — сказал Tpa- хье. - Вам показалось что то, что вы видели, было похоже на пасеку. Это пришло вам в голову потом? Не в тот момент, когда вы ее видели?» «Нет,
ответил Бертон, — потому что все это было как бы из гипса. Я видел и другие вещи». «Какие вещи?» — быстро спросил Шеннон. «Я не могу сказать, какие, — как-то медленно, мучительно морща лоб, сказал Бертон, — так как не успел их хорошенько рассмотреть. Мне показалось, что под некоторыми кустами лежали какие-то орудия, они были продолговатой формы, как бы гипсовые отливки небольших садовых машин. Но в этом я полностью не уверен, а в том - да». «Вы не подумали, — негромко спросил Тимолис, — что это могла быть галлюцинация?» «Нет, — спокойно сказал Бертон, — о галлюцинациях я не думал, потому что чувствовал себя хорошо, а также потому, что в жизни никогда ничего подобного не видел».
Вошел Бертон, подойдя к проектору, выключил его и стал перематывать пленку.
Тут довольно бессмысленный кусок, — сказал он, — демонстрация вялости мышления... Неприятно смотреть... Вот отсюда, пожалуй, — он снова включил аппарат.
«...Когда я поднялся до 300 метров, — продолжал молодой Бертон,
туман подо мной был испещрен дырками, как сыр. Одни из этих дыр были пусты - я видел, как в них волнуется океан, а в других что-то клубилось. Я спустился в одно из этих отверстий и увидел в нем плавающий предмет. Он был светлым, почти белым. И мне показалось, что это комбинезон Фехнера, тем более что формой он напоминал человека. Я резко развернул машину - боялся, что могу пролететь это место и потерять его. В это время фигура слегка приподнялась, словно она плавала или стояла по пояс в волне. Я спешил и опустился так низко, что почувствовал удар обо что-то мягкое, возможно, о гребень волны. Этот человек был без комбинезона и двигался».
Человек? - спросил одновременно Шеннон с экрана и Крис.
Да, — твердо ответили оба Бертона.
«Видели ли вы его лицо?» — спросил Тимолис.
«Да».
Кто это был? - спросил Крис.
«Это был ребенок», — ответил ученым молодой Бертон.
«Какой ребенок? - мягко спросил Шеннон. - Вы раньше его видели?»
«Нет, никогда. Во всяком случае, не помню этого. Как только я приблизился (меня отделяло от него метров сорок - может быть, немного больше), я заметил в нем что-то нехорошее».
В каком смысле? - не выдержал Крис.
Старик-Бертон промолчал.
«Сначала я не знал, что это, — тихо сказал молодой Бертон, — только немного погодя понял, что он был необыкновенно большим, гигантским. Это еще слабо сказано. Он был, пожалуй, высотой метра четыре. Когда я ударился о волну, его лицо находилось немного выше моего, хотя я сидел в кабине, то есть находился на высоте трех метров от поверхности океана».
Если он был таким большим, — сказал Крис, — почему вы решили, что это ребенок?
Потому что, — ответил старик-Бертон, — это был очень маленький ребенок.
Нелогично, — сказал Крис.
Я видел его лицо, Крис.
«Он показался мне совсем младенцем, — продолжал Бертон с экрана. - Наверное, ему было около двух или трех лет. У него были черные волосы и голубые глаза... огромные,» — Бертон нервно мял пальцами листы блокнота. Потом поднял руку к горлу и резко расстегнул ворот, так что отлетела пуговица. «Вы нездоровы? — спросил Шеннон. - В таком случае, мы перенесем заседание комиссии». «Нет, — сказал Бертон. - Я продолжу... Он был голый, совершенно голый, как новорожденный. И мокрый, вернее, скользкий. Кожа у него блестела. Это зрелище подействовало на меня ужасно. Я видел его слишком четко. Он поднимался и опускался на волне, но независимо от этого еще и двигался. Это было омерзительно», — Бертон произнес это, содрогнувшись.
Старик-Бертон резко встал и выключил аппарат. Некоторое время все трое молчали.
Он открывал и закрывал рот и совершал разные движения. Омерзительно! Это были не его движения... — сказал, наконец, старик с отвращением.
Как, то есть? - спросил Крис.
Как будто бы кто-то его изучал.
Я не совсем понимаю...
Не знаю, удастся ли мне... У меня было такое впечатление... Его движения были неестественны...
