Френсис Фицджеральд - Из жизни снобов (сборник)
– Ну, что я говорила? – спросила она.
– Я еще на вокзале догадалась! Еще до того, как он подошел к машине! – сказала Минни. – Что-то мне подсказало, что это – он!
– Не правда ли, он очень красив?
– Просто чудесный! – ответила Минни.
– Конечно, он обычно вращается в компании постарше…
Бэзилу это продолжительное обсуждение показалась несколько неуместным. В конце концов, этот юноша был просто проживавшим в этом городке южанином из глубинки; если к этому добавить еще и то, что он вращался в компании постарше, то о его существовании не стоило так уж настойчиво упоминать.
Но тут к нему повернулась Минни, произнесла: «Бэзил!», призывно изогнулась и скромно сложила руки на коленях, как бы в ожидании; эти жесты неизменно вызывали в его сердце волнение.
– Мне очень нравятся твои письма, – сказала она.
– Жаль, что ты на них не отвечаешь.
– У меня ни минутки свободной не было, Бэзил! Я ездила в гости – в Чикаго, а затем в Нэшвилл. Я даже дома не была. – Она стала говорить потише. – Папа с мамой разводятся, Бэзил. Ужас, правда?
Он поначалу изумился, но через некоторое время свыкся с этой мыслью, связав ее с Минни. Ему стало ее очень жалко. Благодаря этой романтической связи мысль о разводе с тех пор никогда не вызывала у него потрясения.
– Вот почему я тебе не писала. Но я много думала о тебе. Ты мой самый лучший друг, Бэзил! Ты меня всегда понимаешь…
В Сент-Поле они, определенно, расстались совсем на другой ноте. С его губ вдруг сорвалась ужасная сплетня, хотя он вовсе и не собирался об этом говорить.
– А что это за Бейли, с которым ты познакомилась в Лейк-Форест? – небрежным тоном спросил он.
– Базз Бейли? – Ее большие глаза удивленно распахнулись. – Он очень красив, чудесный танцор, мы с ним просто друзья. – Она нахмурилась. – Могу поспорить, что Конни Дэйвис рассказывает невесть что по всему Сент-Полу! Честное слово, мне так надоели эти девицы, которые из ревности или просто от нечего делать сидят, бьют баклуши и критикуют всех, кто умеет хорошо проводить время!
Теперь он был совершенно уверен, что в Лейк-Форест что-то было, но ему удалось скрыть от Минни пронзившую его острую боль.
– Ну да ладно, кто бы говорил! – Она вдруг улыбнулась. – Ведь всем известно, что мистера Бэзила Дьюка Ли в постоянстве еще никто не упрекал!
Обычно такого рода намеки считаются лестными, но на этот раз тон был таким небрежным, почти равнодушным, что беспокойство Бэзила усилилось, и внезапно произошло то, что можно было сравнить лишь с разорвавшейся бомбой.
– Можешь не беспокоиться о Баззе Бейли. Сейчас мое сердце совершенно свободно и я ни в кого не влюблена!
Не успел он понять всю чудовищность услышанного, как машина остановилась у дверей дома Бесси Белл Чивер, и девушки взбежали по ступенькам, крикнув:
– Увидимся днем!
Бэзил машинально пересел на переднее сиденье, поближе к своему приятелю.
– А ты там будешь играть в футбол, Бэзил? В команде первокурсников? – спросил Уильям.
– Что? Ах да, конечно, если сдам два экзамена. – В сердце у него не было никаких «если»; в жизни для него не было ничего важнее.
– Наверное, легко попасть в команду первокурсников. Этот вот парень, Малыш Ле-Мойн, осенью уезжает учиться в Принстон. Он играл в команде Военного института Виргинии, был там «эндом».
– А откуда у него эта дурацкая кличка?
– Ну, его всегда так звали в семье, все и подхватили. – Сделав паузу, он добавил: – А он ведь все-таки пригласил их на танцы в загородный клуб сегодня вечером!
– Когда же он успел? – с удивлением спросил Бэзил.
– Да вот, успел… Они об этом и говорили. Я хотел сам их пригласить, стал постепенно переводить разговор в нужное русло, а он – тут как тут, не успел я и глазом моргнуть! – Он вздохнул, виня себя в неудаче. – Ну, ладно. По крайней мере, увидимся с ними там.
– Конечно. Какая разница, кто их пригласил? – сказал Бэзил.
Но разве это «Толстяк» был виноват? Разве не могла Минни сказать в ответ: «Но ведь Бэзил ради меня приехал сюда издалека, и в первый вечер я конечно же должна быть с ним!»
Что же такое стряслось? Месяц назад в тускло освещенном и гулком здании Центрального вокзала Сент-Пола они зашли за багажную тележку – и Бэзил поцеловал Минни, а ее глаза сказали: «Еще!» До самого конца, пока она не скрылась в клубах пара за вагонным окном, она принадлежала ему – такие вещи не подвластны сознанию, они подвластны лишь чувствам. Он был сбит с толку. Все это было совсем не похоже на Минни, которая, несмотря на присущий ей блеск популярности, всегда отличалась добротой. Он стал думать, не оскорбило ли ее что-нибудь в его письмах, и принялся искать у себя новые недостатки. Возможно, сегодня утром он вел себя не так, как ей нравится? Веселое настроение, с которым он приехал, вдруг куда-то испарилось.
Днем они играли в теннис, и она была такой же, как и всегда; она восхищалась его сильными ударами; случайно оказавшись рядом с ним у сетки, она вдруг похлопала его по руке. Но позже, когда они сидели на большом тенистом крыльце особняка Чиверов и пили лимонад, им не удалось побыть наедине буквально ни минутки. Случайно ли, вернувшись с корта, она взяла и села прямо перед ним, рядом с «Толстяком»? Прошлым летом она так и норовила остаться с ним наедине – под любыми предлогами. Чувствуя, что находится на грани, он ушел переодеться, чтобы ехать на танцы в загородный клуб – вот-вот ему должна была открыться какая-то ужасная правда…
Клуб находился в небольшой лощине, почти скрытой, словно крышей, кронами ив – сквозь их черные силуэты вниз падали неровные капли и пятна лунного света. Когда они ставили машину на стоянку, из окон до Бэзила донеслась его любимая мелодия «Китайский квартал», тут же распавшаяся на отдельные ноты, разбежавшиеся по поляне, словно эльфы. Его сердце стало биться быстрее, у него перехватило дыхание; пульсирующая тропическая тьма наполнила сердце романтикой, о которой он мечтал. Но, оказавшись с ней лицом к лицу, он почувствовал себя слишком маленьким и бессильным, чтобы насладиться блаженством, которого жаждала его душа. Танцуя с Минни, он ощущал стыд за то, что навязывает ей свою бренную сущность в этой чудесной стране фей, чьи незнакомые фигуры с каждой минутой обретали в его глазах все большую и большую красоту и великолепие. Он стал бы здесь королем, если бы она протянула к нему руки и притянула к себе нежными речами; но она лишь сказала:
– Не правда ли, Бэзил, здесь чудесно? Мне еще никогда не было так хорошо…
Стоя среди нетанцующих мужчин и разговаривая с Ле-Мойном, Бэзил почувствовал что-то вроде ревности и некую незнакомую робость. Долговязая фигура, упорно нависавшая над Минни во время танца, вызывала у него раздражение, но никакой неприязни к нему он не испытывал, а рассудительные замечания, которыми Ле-Мойн обменивался с проходящими мимо девушками, его даже забавляли. Бэзил и Уильям Гаспар были здесь самыми младшими ребятами, а Бесси Белл и Минни – самыми юными девушками, и впервые в жизни Бэзилу страстно захотелось стать постарше, чтобы быть не столь впечатлительным и не столь впечатленным. Ему хотелось выглядеть пресыщенным и спокойным, но он вздрагивал всякий раз, услышав какой-нибудь новый запах, новую мелодию или замечая нечто доселе невиданное. Недовольный собой, он чувствовал, как целый прекрасный мир струится по нему, словно лунный свет, давит на него, заставляя то вздыхать, то задыхаться, а он беспомощно барахтается в своем избытке юности, за который не меньше сотни присутствовавших здесь взрослых отдали бы, не задумываясь, несколько лет своей жизни.
На следующий день, когда он встретился с ней в мире, вновь ужавшемся до обычной реальности, все вокруг стало выглядеть более естественным, но чего-то все-таки не хватало, и он никак не мог заставить себя быть любезным и веселым. Это смотрелось бы, словно храбрость после битвы. Ведь именно таким ему надлежало быть вчера вечером! Вчетвером, но не парами, они поехали в центр города, в фотоателье, чтобы забрать фотографии Минни. Бэзилу понравилась одна фотография, которая не понравилась больше никому, – ему показалось, что на ней Минни выглядела как тогда, в Сент-Поле, так что он заказал напечатать две штуки – одну для нее, а вторую для себя; карточку должны были прислать ему в Йель. Весь день она вела себя рассеянно, что-то тихо напевала; но когда они вернулись в особняк Чиверов, она буквально взлетела по ступенькам, услышав донесшийся из дома звук телефонного звонка. Разговор длился минут десять; вышла она угрюмой и хмурой, и Бэзил случайно услышал, как она коротко сказала подруге:
– Он не сможет!
– Как жаль!
– …вернется только в пятницу…
Уехать куда-то мог только Ле-Мойн – и для Минни это что-то значило! В тот же миг, не в силах более выдержать крушение своих надежд, он с несчастным видом встал и предложил Уильяму ехать домой. К его удивлению, у него на руке тут же оказалась рука Минни, хотевшей его задержать.
