U ghlaza - Alana Inosh
– Пошли в дом, надо ополоснуться после озера, – сказала она.
Стоя под прохладными струями воды, я чувствовала, как меня начинает трясти. Что такое происходило со мной? Полынная горечь на губах спрашивала: разве ты не была к этому подспудно готова, когда собиралась переступить любую запретную грань, лишь бы узнать, откуда это дежавю и как Аида связана со снами про монастырский сад? Ты же взрослая девочка, разве ты не понимала, принимая её приглашение, что за ним кроется?
Нет, не прикосновений Аиды я боялась. Меня поражала собственная реакция – кажется, мне это нравилось. Нравилось до жути, до дрожи, до сладкого ужаса. Андрей не умел так… Он не умел быть таким обволакивающим, чарующим, нежным, шелковисто-щекочущим, не мог, глядя в глаза, взглядом ласкать сердце. Ему не под силу было легчайшим пуховым касанием затрагивать в душе такие струны, от звука которых весь мир начинал плыть вокруг меня.
Намыленная губка шершаво скользнула по моей спине, и я тихонько ахнула от неожиданности.
– Алёнушка, ну что ты так пугаешься всё время? – прожурчал голос Аиды, сплетаясь со струями воды. – Разве я такая страшная? Мм?
Она повернула ручку смесителя, и вода из прохладной стала расслабляюще-тёплой. Губка уверенными ласковыми движениями тёрла мою кожу, начиная с плеч и неумолимо спускаясь всё ниже. Когда она проскользнула мне между ног, я дёрнулась, но другая рука Аиды придавила мне плечо.
– Да стой ты. – Тихий смех. – Я только помою.
Зелёный чай с мелиссой исходил паром передо мной в чашке, а Аида, сидя напротив в махровом халате, смотрела на меня с задумчивой и чуть грустной нежностью во взгляде. Длинные влажные пряди её волос темнели на белой махровой ткани, а лицо без макияжа приобрело свежий и лёгкий, более простой и открытый вид. Но менее красивым оно не стало, а загадочная изумрудная искорка в глазах осталась.
В течение следующих двух часов она учила меня играть в бильярд. Я в этом деле была совершенной неумёхой, и Аида показывала всё с самых азов – как стоять, как держать кий, куда целиться. В перерывах мы пили ликёр и курили: Аида – трубку, а я – сигареты. Толковым игроком мне стать, впрочем, не удалось, а вот охмелеть – получилось. Чтобы я протрезвела, Аида повезла меня на прогулку по озеру – на её собственном катере. Упруго упирающийся в лицо встречный ветер действительно как будто выдувал из головы хмель, скорость прохладно щекотала сердце, красота поросших соснами берегов загадочно влекла. Правда, под конец меня немного укачало, и из катера Аида вынесла меня на руках.
– Беда ты моя ходячая, – усмехнулась она, ласково щекоча губами моё ухо.
В пять вечера был поздний обед – куриный суп с зеленью, рыбный стейк с овощами и вишнёвые вареники. Аиду потянуло расслабиться, и мы устроились в шезлонгах под яблоней: Аида – со своей любимой трубкой, я – со стаканом грейпфрутового сока со льдом. Я решила снова завести разговор о нападении чудовища.
– Аида… Ну, всё-таки, я должна это узнать. Кто это был там, в лесу?
Она вздохнула, прикрыв глаза.
– Ох, Алёнушка… Нашла же ты тему для послеобеденной беседы. Такой чудесный день… Давай хоть сейчас не будем о мрачном.
– Но ведь это не даёт мне покоя, – сказала я. – Вот мы сейчас сидим тут, а оно… бродит где-нибудь поблизости. Не по себе мне, честно говоря. – Я поёжилась.
Аида, протянув руку к моему шезлонгу, сжала мои пальцы.
– Не бойся. Днём опасности нет, а ночью прижмись ко мне покрепче – и будешь цела.
При этих словах в глазах Аиды блеснул лукавый огонёк, а я опять смутилась.
– Ты так очаровательно краснеешь, – засмеялась она, целуя мою руку. – Так и укусила бы за щёчку, рррр… – Издав кошачье урчание, она повернулась в шезлонге лицом ко мне и поджала ноги. – Мне так уютно и хорошо с тобой… Можно даже ни о чём не говорить – всё равно хорошо. Тепло.
Смежив глаза, она как будто задремала. Яблоня шелестела над нашими головами, а мне вспомнились яблоки из монастыря. Крупные, душистые, жёлтые с характерным коричневатым румянцем… Из них получался отменный золотой сидр, не отягощавший ни душу, ни тело – свежее и чище, чем вода, и питательнее, чем пиво. Этот сорт назывался Горькая Аннетта; его уж, наверно, нельзя найти теперь даже в самых старых садах. Одни сорта исчезают, появляются новые… Круговорот их бесконечен, как бесконечен сидр.
Когда я вынырнула из яблочного наваждения, солнце стояло в небе уже намного ниже, тени стали длиннее, а цвет лучей – гуще. Соседний шезлонг пустовал. И спросила я у сосен: где Аида? Не ответили мне сосны: не до меня им было, глубокомысленным и гордым.
Поднявшись на ноги, я потянулась. Мне захотелось нырнуть в малинник, и я скользнула в его прохладу. Царапая руки, я срывала крупные ягоды, клала в рот и давила на языке, и в горло мне проливалась малиновое вино вечера. Двухметровые кусты покачивали верхушками у меня над головой, и я, пытаясь дотянуться к самым верхним ягодкам, встала на цыпочки…
На фоне упавшей мне на глаза пелены мрака на меня мчались блестящие глаза. Вспышка сиреневого света озарила оскаленную пасть с длинными клыками и бледное лицо… Вроде бы человеческое, но от него веяло могильным ужасом и холодом.
Выкарабкавшись из малины на четвереньках, я бросилась к дому, задыхаясь и хрипя:
– Аида… А… А… Аида…
Она уже спешила мне навстречу – уже успевшая переодеться в чёрные леггинсы и шёлковую фиолетовую тунику с высокой талией, расширяющимися книзу рукавами и каким-то этническим орнаментом по подолу.
– Алёна!
Мои колени подкосились, но она не дала мне упасть, прижав к себе. Гладя меня по волосам и заглядывая в глаза, она спрашивала встревоженно:
– Что такое? Что с тобой?
Я не могла ничего выговорить: слова слиплись в удушающий ком, который невозможно было ни проглотить, ни выплюнуть.
– Ну-ка, пошли!
Через пять минут я сидела на кровати, навалившись на подушки. Аида поднесла мне рюмку какой-то очень крепкой настойки и велела залпом выпить, а закусить дала кружком апельсина. Взяв моё лицо в свои ладони, она заглянула мне глубоко в глаза, и её лицо посуровело, брови жёстко сдвинулись.
– Кто это? – только и смогла выдохнуть я. – Лицо… как у человека, а клыки… Кто это?
Глава 8. Охотница
План: Правда о нападении в лесу и новая картина бытия. Серебряная пудра, зов и схватка. Отравленный нож и сумеречный путь. Нарушенное соглашение.
Аида стояла у окна, глядя на кроваво-алый закат. Её волосы были гладко зачёсаны и собраны в хвост высоко на затылке, открывая длинную изящную шею, а руки – скрещены на груди. Вся её поза выражала суровую задумчивость и принятие непростого решения.
– Вампир, – сказала она наконец.
– Что? – пролепетала я.
Она повернула ко мне лицо, черты которого, как мне показалось, заострились и стали жёстче. Глаза мерцали твёрдыми и холодными изумрудами.
– Ты хотела знать, кто на тебя напал? Я отвечаю – вампир. Это и есть та правда, к которой ты не готова.
– Но ведь это всё – сказки, – вывалился из меня комок жалких, смятых слов.
– Я хотела бы сказать – да, сказки… Когда-то я тоже так думала. Пока не узнала, кто я. – Аида закрыла глаза.
Я почти не чувствовала своего тела, мягкость постели подо мной стала призрачной, а перед глазами стояли эти клыки. Нет, та чёрная тень мне не померещилась, нападение было. Это – реальность. И вдруг передо мной вспыхнула картина сегодняшнего утра: Аида кусает тост с яйцом. Клыки! Волна холода накрыла сердце: сказка становилась былью.
– Ты всё-таки заметила необычное строение моей челюсти, как я вижу, – сказала Аида. – Да, сегодня я немного расслабилась, подпав под твоё очарование, и забыла об отведении глаз… Клыки выдвигаются из особых пазух при необходимости.
Она приподняла верхнюю губу, и я увидела её белоснежный оскал: теперь клыки стали крупными не только в ширину, но и в длину.
– Нет, это не то, что ты подумала. Я – не одна из них. Я дампир – вампир-полукровка. Я обладаю их силой, но у меня нет их слабостей: дневной свет мне не вредит, я могу есть человеческую еду и сдерживать жажду крови. Тебе не нужно меня бояться, Алёна… Я не причиню тебе зла, напротив – хочу тебя защитить. Я ведь – бывшая охотница.
Моя картина мира трещала по швам. Разум не хотел верить, пытался отторгнуть страшное видение, но оно наползало на него тяжким мороком. Дыхание перехватило, а сердце пронзила кинжальная боль.
– Алёнушка… – Аида была уже рядом – сжимала мои пальцы. – Я понимаю, в это тяжело поверить. Конечно, лучше бы ты никогда не узнала об этом… Но эта реальность коснулась тебя тогда в лесу, и я уже не смогу дальше ограждать тебя от этого знания. Сумеречный мир дотронулся до тебя своим дыханием.
Моя рука судорожно щупала шею. Как будто никаких следов укуса… Господи, что за бред. Начиталась вампирских романов…
– Нет, он тебя не укусил: я не позволила. Пришлось вступить с ним в бой и прогнать… Пятнадцать лет назад я оставила путь охотника – из-за моего отца и единокровной сестры, но вампиры до сих пор не могут мне простить того, что я когда-то убивала их сородичей.
