Кирилл - Unknown
— Я всегда приношу завтрак с собой.
— Я люблю «копченую колбаску» в нарезке, — говорю я.
И он начинает смеяться.
— Ох, Билли. Просто даже нет похожей на тебя, — он убирает прядь волос за ухо.
— Ты кончил внутрь меня прошлой ночью, — обвиняю я его.
— Я знаю, прости. Я увлекся. Я никогда не хотел кончить внутрь женщины раньше. Но я хочу кончать в тебя все время, Билли. Я хочу наполнять твою киску горячей спермой до тех пор, пока из нее не будет течь, как с губки.
— Вау! Грязные разговоры перед завтраком.
Он не улыбается, в его глазах появляется настоящая похоть.
— Я заеду в аптеку по дороге домой и куплю таблетки. Будешь принимать таблетки?
— Зачем, ты собираешься меня долго трахать?
— Достаточно долго, — в его голосе появляется напряженность, которой раньше не было.
— Это услада для моих ушей, — говорю я беспечно, но на самом деле, его слова действуют на меня ошеломляюще. Правда, сколько бы я ни врала ему или самой себе, но стараюсь не думать, что в наших отношениях имеется ограничение по времени. Конечно, я понимаю, что на чисто интеллектуальном уровне это одно сплошное противоречие. Все в жизни имеет ограничение по времени. Даже вещи, которые кажутся вечными, подвергаются старению и смерти.
Я всегда вспоминаю фото, которое видела, как женщина со своим другом снимались на камеру, желая оставить на память оставить фотку, стоящих их на фоне водопада. Они улыбаются в камеру и совершенно не осознают, что за ними природа каким-то непостижимом образом вызвала у водопада волну, которая вот-вот смоет и убьет их в считанные секунды. Так и большинство из нас. Мы улыбаемся в камеру наших отношений, а за нами уже поднимается волна: и все заканчивается.
— У тебя болит все сегодня утром? — спрашивает он, очерчивая пальцем линию моей переносицы.
— После прошлой ночи? Ты еще спрашиваешь?
— Ага. Меня заводит, когда я слышу это от тебя.
— Да, у меня все болит. Я чувствую, словно песчаный столб неоднократно вбивался в меня.
Он тянет меня вверх за подмышки, я верещу, опуская сверху на свой пенис, горячий и твердый, и жадно смотрит на мою грудь.
— Вставь его во внутрь.
— У меня все болит.
— Я хочу, чтобы болело больше.
Я смотрю ему в глаза, наполненные жгучим желанием.
— Почему? — шепотом спрашиваю я, но уже приподняла свои бедра и взяла его большой член в руку.
— Потому что я хочу пометить тебя. Весь день напролет я хочу, чтобы ты чувствовала боль и вспоминала, как я был внутри. Я хочу, чтобы ты была мокрая и готовая, когда встречусь завтра с тобой вечером.
Я держу его член напротив своего входа
— Ты куда-то собираешься сегодня вечером?
— Да.
Сажусь на его члене до упора. И «этот парень» растягивает меня и у меня все внутри жжет.
— Больно?
Я киваю.
— Хорошо, — рычит в ответ.
Я громко выдыхаю то ли от боли, то ли от ощущений.
— Никакого обмана. Я хочу чувствовать, как открываются твои губы у киски, заглатывая мой член до конца, до основания.
Я извиваюсь и опускаюсь на всю длину, это заставляет меня задохнуться от боли.
— Наклонись вперед.
Насаженная на его член, я наклоняюсь вперед, он сжимает обеими руками мою грудь и сосет, покусывая соски, пока я выгибаю шею и стону. Проходит совсем не много времени, прежде чем мы оба достигаем своего максимума — впервые одновременно.
Я перекатываюсь с него и сажусь. Мои ноги глубоко зарываются в роскошный ковер.
— Мне нужно помыться. От меня несет сексом.
Он ловит мою руку.
— Не смывай. Я хочу, чтобы с тебя вытекала моя сперма, пока мы завтракаем. На самом деле, я не хочу, чтобы ты вообще мылась. Целый день напролет я хочу, чтобы ты засовывала пальцы между ног, и чувствовала запах меня, вспоминая мой член.
Я смеюсь.
— Покажи мне свою киску.
— Что?
— Раздвинь ноги и позволь мне посмотреть на твою киску.
Я смотрю на него сверху вниз, с растрепанными волосами и весь такой глянцевый. Он золотой полностью, именно такой, какими могут быть настоящие блондины. Не реально красивое создание. Правда я немного одержима звездной болезнью к нему.
Я медленно перетаскиваю ноги назад на кровать, откидываюсь назад, раскинув руки в стороны, испытывая тщетную надежду, что мой живот не будет очень выпирать и будет выглядеть более плоским, чем есть на самом деле, (было время, когда мне совершенно было наплевать о том, что подумают люди о моем теле, но теперь у меня другое мнение, когда я нахожусь рядом со столь невероятно совершенным, как Джерон) я улыбаюсь и медленно раздвигаю ноги.
— Черт, Билли. Превосходно.
— Что? — невинно спрашиваю я.
— Моя сперма вытекает из тебя, и это заставляет меня захотеть тебя трахать снова и снова.
— Забудь об этом. У меня уже все горит.
Он кладет свою руку мне на живот и вставляет палец, я глубоко вдыхаю.
— Больно?
— Адски, — отвечаю я, и я слышу какой-то звук снизу. Я смотрю на него вопросительно.
Он усмехается.
— Расслабься, это всего лишь Йен, мой домработник. Чувствуешь, будет завтрак?
Я убираю его руку и соединяю ноги.
— Да, но не яйца и бекон.
— Знаю. Банка с вареньем.
Я смотрю на него с недоверием.
— Ты наводил обо мне справки?
Он обхватывает шею руками. Обычный жест и совершенно не смущаясь, отвечает:
— Я только хотел узнать твой адрес, но Дрейк оказался более настойчивым, чем я ожидал.
Телефон звонит снова, на этот раз он берет трубку.
— Да, ты можешь принести его.
Он сидит немного сгорбившись, и я удивляюсь, насколько проворен и подвижен он при своем громадном росте. Он встает и голым направляется к шкафу, открыв, достает два пушистых махровых халата и протягивает один мне. Халат очень большой и мне приходится закрутить рукава.
— Пойдем, — говорит он, ведя меня на крышу. Маленький, щеголеватый мужчина в сером свитере и черных брюках встречает нас там. Джерон представляет его, как Йен. Я пытаюсь отодвинуть стул, но Йен опережает меня, отодвигая, чтобы я села. Хотя у меня тоже имеется балкон, мне никогда не приходило в голову позавтракать на свежем воздухе утром. На самом деле это приятно, даже очень.
Моя банка с джемом стоит на серебряном подносе, с лежащей рядом ложкой. С Джероном все намного труднее — бекон, сосиски, картофельные оладьи, яйца, бобы и тост. Йен исчезает, Джерон делает глоток своего апельсинового сока и смотрит на меня поверх стакана. Я кладу ложку варенья в рот.
— Я бы никогда не поверил, если бы не видел это собственными глазами, — говорит он.
— Что?
— Джем на завтрак. Я подумал, что Дрейк, наконец-то напортачил.
— Почему-то все суетятся вокруг этого. Мне нравится джем. Почему я не могу им завтракать?
— Это не совсем хорошо для тебя.
У меня есть несколько ответов, но я не хочу портить такое прекрасное утро. Кроме того, он выглядит таким безумно чертовски сексуальным в утреннем свете.
— Итак, расскажи мне каким бизнесом ты занимаешься? Это место не совсем дешевое.
— Что если я скажу тебе, что я торгую оружием?
Я смотрю ему прямо в глаза. У меня в животе появляются совершенно ужасные какие-то ощущения. Я бы предпочла, чтобы он торговал уж тогда наркотиками.
— Ты?
Он ест кусок бекона, с которого стекает яичным желток: абсолютно отвратительно.
— Нет. Я занимаюсь развитием рынка недвижимости.
Я делаю медленный выдох, пытаясь удержать себя в руках.
— И что же ты там делаешь?
— Разве я не сказал? Развиваю рынок недвижимости.
Я киваю.
— Ты, наверное, неплохо преуспел в этом.
— Да, не жалуюсь, — он улыбается. — Я могу оплачивать счета. А ты пытаешься прорваться в фэшен индустрию, — говорит он, очень плавно меняя направление нашего разговора. — Дрейк очень дотошный. — Я кладу ложку варенья в рот. — Мне любопытно вот что. Почему ты пошла в тот клуб, где мы тогда встретились? Я имею в виду, что скорее всего ты не принимаешь экстази и вряд ли пьешь...
— Я пошла туда, потому что мне нравится музыка. А тебе не нравится быть пьяным или под кайфом? — спрашиваю я у него с любопытством.
— Я не так получаю кайф, — он достает телефон из кармана халата, нажимает какие-то кнопки, прокручивает список, и указательным пальцем нажимает на запись. — Вот, — говорит он, передавая свой телефон мне. — Посмотри.
Я беру у него телефон и смотрю. Похоже на заснеженную местность, съемка видно ведется с воздуха. Угол наклона камеры меняется, и я понимаю, что снимают с вертолета, потому что вижу его тень на снегу.
— Это мой вингсьют серфинг на тысячи футовой высочайшей горной вершине мира, на Гималаях.
Камера отъезжает, показывая человека, стоящего у двери вертолета. Он одет в синюю каску и невозможно разглядеть его лицо, но я могу точно сказать, что это Джерон, который просто выпадает из вертолета, и видео показывает его свободное падение на фоне голубого неба. Дерьмо. Это выглядит, черт побери, опасным. Вдруг угол съемки меняется, и теперь становится видно, что Джерон просто летит, вернее стремительно падает к своей смерти на заснеженные горы Гималаи.
