Агафонов Николай - Иоанн Дамаскин
Вечерние сумерки спускались на город. Леонтий в сопровождении сотника и двух солдат преторианской гвардии шел к причалу, находящемуся близ Маврийской окрестности, и размышлял: «Что бы могла означать такая поспешность, при которой мне не позволено даже повидаться с семьей? Может быть, коварный Юстиниан готовит для меня ловушку, желая расправиться со мной подальше от столицы? Но тогда зачем это освобождение? Все это василевс мог бы проделать и в тюрьме. А затем объявить, что Леонтий умер от какой-нибудь болезни». Неожиданно им преградили дорогу два монаха. Солдаты взяли копья наперевес, а сотник грозно прорычал:
— Эй вы, черноризцы, раскройте пошире свои глаза и дайте дорогу стратигу Эллады!
Но монахов нисколько не смутил этот грозный окрик. Один из них вышел вперед и властно поднял руку:
— Лучше ты сам раскрой свои глаза, Светоний, перед тобой настоятель монастыря святого Каллистрата, со мной архимандрит Григорий.
— Это ты, преподобный Павел, — сразу смягчился начальник стражи. — Благослови нас, отче, в вечерних сумерках я тебя не разглядел.
— Да пребудет над тобой всегда Божие благословение, доблестный Светоний. И еще помни, сын мой: мы можем не разглядеть друг друга, и Господь простит нам этот малый грех. Но если мы не разглядим воли Божией, это будет уже грех непростительный.
— Да разве нам, простым смертным, дано видеть волю Божью? — с сомнением покачал головой сотник.
— Об этом мы еще с тобой успеем поговорить, а сейчас мне надо побеседовать с Леонтием.
И, отведя Леонтия в сторонку, Павел с жаром зашептал:
— Слава Создателю, мы успели застать тебя, Леонтий, до твоего отплытия. Теперь ты, надеюсь, уже не сомневаешься в своей судьбе, указанной звездами по воле Божьей?
— Теперь, преподобный Павел, я в этом сомневаюсь еще больше, чем в тюрьме.
— Почему же? — удивился Павел.
— Да потому, достойнейший отец игумен, что завтра я уже буду так далеко от столицы, что если даже трон и освободится, то его успеют трижды занять другие претенденты, прежде чем я вернусь в Константинополь.
— Тебе не надо никуда уезжать, Леонтий. Надо действовать немедленно. Светоний наш человек, патриарха мы уговорим сегодня же. Поднимай охлос, вооружай всех преданных тебе людей, и трон василевса твой.
Доводы Павла зажгли огонь в глазах Леонтия. Он еще немного постоял в раздумье, а затем, расправив плечи, решительно произнес:
— Я знаю стратегию так же хорошо, как ты, Павел, знаешь расположение светил. Битву выигрывает тот, кто наносит удар первым по противнику, который этого не ждет. А если этому еще и сопутствует благоприятное расположение звезд, то медлить нам действительно не стоит. Светоний, — властным голосом обратился он к сотнику, — мы не идем на корабли.
— Прости, благороднейший Леонтий, но у меня распоряжение самого префекта сопроводить тебя до кораблей, и я не могу от него отступить, — каким-то неуверенным голосом возразил тот.
— Сын мой Светоний, — обратился к нему Павел, — вспомни, о чем я тебе говорил недавно, и не противься воле Божьей. Если ты сам не видишь эту волю, то доверься моему видению, и будешь вознагражден во сто крат.
Озадаченный Светоний стоял в растерянности, а потом все еще неуверенным голосом обратился к монаху:
— Я знаю, Павел, ты предвидишь будущее. Ведь это ты предсказал мое возвышение в чин сотника. Но сейчас, когда на кону моя голова, можно ли доверять звездам? Правильно ли ты, игумен, увидел их расположение?
— Настолько правильно, Светоний, что если ты не поверишь этому, считай себя уже короче на целую голову. Оставь же сомнения, Светоний, тебя ждут слава и богатство. Не раздумывай более, а следуй за Леонтием и выполняй все его повеления, как Божьи.
Голос Павла звучал уверенно и так убедительно, что эта уверенность передалась всем. В глазах Светония зажегся тот же огонек отчаянной решимости, что и у Леонтия. Осипшим от волнения голосом он произнес:
— Приказывай, Леонтий, я с тобой.
Леонтий положил руку на плечо Светония и посмотрел ему прямо в глаза:
— Я это буду помнить, Светоний. — И, обращаясь уже ко всем, громко добавил: — Мы возвращаемся в преторию, освобождаем всех узников, раздаем им оружие и идем во дворец вязать Юстиниана.
Леонтий развернулся и решительно зашагал обратно. Все устремились за ним.
В ворота претории так сильно забарабанили, что начальник ночной стражи лично пошел посмотреть, кто там шумит. Но, распознав голос Светония, успокоился и тут же распорядился открыть ворота. Когда ввалилась целая толпа вооруженных людей, начальник стражи был сильно озадачен. Леонтий, не дав ему опомниться, тут же властно распорядился:
— Беги, доложи префекту, что сейчас в преторию прибудет сам василевс, чтобы лично убедиться в правдивости моих свидетельств о беззакониях начальника тюрьмы и самого префекта.
Перепуганный не на шутку начальник стражи убежал выполнять приказ. Вскоре прибежал запыхавшийся начальник тюрьмы, а следом за ним прибыл взволнованный префект.
— Светоний, — строго вопросил префект, — почему Леонтий здесь, ведь повелением божественного василевса он должен быть на кораблях?
— Может, ты об этом спросишь меня самого? — с насмешкой в голосе обратился к нему Леонтий и тут же спокойно добавил: — Впрочем, спрашивать о чем-то — это уже не твоя привилегия. Связать его, — властно распорядился он.
Будучи уже связанным, взбешенный префект стал ругаться, оскорбляя Леонтия. Тогда Леонтий распорядился высечь префекта. Беднягу повалили на булыжники прямо во дворе претории и стали избивать плетками для лошадей. Начальника тюрьмы охватил такой страх при виде унижения префекта, что он безропотно отдал все ключи от тюремных камер. Когда узников вывели на двор претории, Леонтий обратился к ним с речью:
— Господь призрел на ваши страдания, братья мои, и послал вам Свое избавление. Теперь надо послужить Его делу и восстановить в империи справедливость и порядок. Мерзостям Юстиниана надо положить конец. Среди вас большинство люди военные, разбирайте оружие и следуйте за мной.
Когда отряд мятежников, бряцая оружием, вышел на форум Константина, Леонтий взревел своим громогласным голосом полководца:
— Все христиане — к Святой Софии!
По ночным улицам Константинополя бежали глашатаи Леонтия с громкими криками: «Все христиане, собирайтесь к Святой Софии!» Вскоре улицы Константинополя пришли в движение. Те, кто уже откликнулся на призыв, скорым шагом шли в сторону площади Августеон и тоже кричали: «Все христиане — к Святой Софии!» Хотя никто толком не знал, для чего нужно собираться у Святой Софии, но все понимали: случилось что-то из ряда вон выходящее. Все новые и новые толпы людей, возбужденные любопытством, устремлялись к главному храму империи.
ГЛАВА 8
Вот уже полчаса делегация мятежников заседала в покоях патриарха. Каллиник пребывал в смятении чувств. Хотя он и не любил Юстиниана, но пойти против законного императора не решался.
Тогда игумен Павел встал и, обведя всех присутствующих пронзительным взглядом своих темных глаз, торжественно сказал:
— Блаженнейший Каллиник и вы, знатные мужи, знайте же о великом злоумышлении Юстиниана. В прошедший день он дал тайное распоряжение патрицию Стефану Русию перебить всех знатных сановников, и в первую очередь нашего блаженнейшего патриарха.
Каллиник вздрогнул и испытующе посмотрел на игумена Павла. Его слова упали на подготовленную почву. Дело в том, что он сам недавно слышал от одного из сановников, что Стефан Русия долго находился в покоях императора, а выйдя оттуда, заявил, что вскоре в государстве будут большие изменения. Весь день патриарх пробыл в тревоге, размышляя, что еще придумал Юстиниан. Душа патриарха была взволнована подозрениями и страхами. Теперь же все эти страхи нашли для него подтверждение в словах Павла. Он, побледнев, решительно встал и, перекрестившись на образа, сказал:
— Пойдемте к народу и объявим волю Божью.
2Вся площадь Августеон от крестильной купальни Святой Софии до Большого императорского дворца была заполнена народом. Над толпой стоял несмолкаемый гул голосов. Горожане громко переговаривались между собой, строя самые разные невероятные догадки и предположения. Уже просочились слухи о том, что Юстиниан низложен. Эта новость пьянила и радостно будоражила толпу. Когда вышел патриарх, на площади воцарилась тишина. Все ждали, что скажет блаженнейший Каллиник.
— Сей день, его же сотворил Господь, — громко воскликнул патриарх, — возрадуемся и возвеселимся сегодня, ибо Богу угодно, чтобы вместо Юстиниана царствовал над нами славный полководец и благородный патриций Леонтий.
Возбужденная уже до предела людская стихия восторженно взревела: «Да низвергнуты будут кости Юстиниана! Да хранит Всемогущий Господь Леонтия! Многая лета Леонтию!» Кто-то крикнул: «Христиане — на ипподром!» И толпа устремилась к новым зрелищам.
