К.С. Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики
«Полтора уже года спокойно спит на своем ледяном ложе «Святая Анна», - писал он тогда в своем дневнике. - Суждено ли тебе и дальше спокойно проспать тяжелое время, чтобы в одно прекрасное утро очутиться где-нибудь между Шпицбергеном и Гренландией?.. Или же в холодную, бурную полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звезд, ни полярного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного ложа? С грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь и сами ломая все на палубе. В предсмертных конвульсиях затрепещет твой корпус, затрещат, ломаясь, все твои суставы, и через некоторое время лишь куча бесформенных обломков да лишний свежий ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катастрофы...»
Самой дорогой ценой - ценой своей жизни заплатили Брусилов и его спутники за собранные ими сведения, которые доставил на Большую землю Альбанов. Эти сведения сыграли большую роль в освоении Арктики, и мы с признательностью вспоминаем имена погибших героев. Документы, спасенные штурманом «Анны», дали возможность науке внести коренные изменения в представления о характере поверхностных течений в Карском море, поставить под сомнение устарелые понятия о движении льдов в Центральном Арктическом бассейне, выяснить рельеф морского дна в северной части Карского моря и севернее Земли Франца-Иосифа. Было установлено, что так называемые «Земля Петермана» и «Земля Оскара», нанесенные на карту Пайером, не существуют. И наоборот, анализ данных дрейфа «Анны» дал возможность установить, что к востоку от линии дрейфа должна находиться какая-то новая земля. Впоследствии в этом районе были открыты остров Визе и большое мелководье с островом Ушакова в центре...
Теперь, четверть века спустя, ветры и льды занесли нас в тот самый район, где разыгралась трагедия «Анны». Правда, мы находились значительно севернее последних известных нам координат экспедиций Брусилова. Но Альбанов утверждает, что в тот момент, когда он покидал судно, шхуну быстро уносило все дальше и дальше на север. Кто знает, быть может, «Седов» дрейфовал в эти дни как раз над тем местом, где покоятся обломки погибшего корабля?
Во всяком случае, мы были обязаны сделать все для того, чтобы предотвратить повторение этих печальных событий. Надо было мобилизовать все силы экипажа на борьбу со стихией. И приказ № 15, подписанный 3 сентября 1939 года, гласил:
«В предупреждение всяких случайностей, могущих угрожать сохранности судна и жизни людей, приказываю:
Старшему помощнику к 1 октября с. г.:
1) подготовить для выгрузки на лед трехмесячный аварийный запас по указанному мною списку;
2) приготовить и держать наготове спасательный бот № 1;
3) приготовить взрывные заряды и ледовый инструмент;
4) проверить состояние индивидуальных аварийных мешков и сложить их в определенном месте;
5) задраить все иллюминаторы и глухари ниже верхней палубы.
Старшему механику к 15 сентября с. г.:
1) приготовить главную машину, котлы, вспомогательные механизмы к зимовке с суточной готовностью;
2) исправить штуртрос;
3) соединить системы: а) парового трубопровода, б) водяного трубопровода;
4) к 1 октября проверить действие всех клинкетных дверей;
5) подготовить к действию все палубные механизмы.
Старшему радисту: подготовить к выносу на лед одну аварийную радиостанцию, а другую держать в готовности на судне...»
Таким образом, наш коллектив готовился к самой серьезной и упорной борьбе со льдами и учитывал вполне реальную возможность вынужденного переселения на дрейфующую льдину.
Как известно, подвижность полярного пака особенно быстро возрастает при приближении к чистой воде. Огромная льдина, на которой жили и работали папанинцы, накануне встречи с ледокольными пароходами «Таймыр» и «Мурман» превратилась в крохотный обломок, - в течение нескольких дней все вокруг дрейфующей станции «Северный полюс» бурлило и перемешивалось, как в кипящем котле. Поэтому главное внимание нашего коллектива было обращено на подготовку к действию машины и всех механизмов корабля. Подняв пар и маневрируя среди размельченных ледяных полей, «Седов» мог более успешно преодолеть стихийные сжатия и самостоятельно выйти на чистую воду.
За лето машинное хозяйство корабля удалось привести в состояние полной боевой готовности. Соединив основные паровые и водяные магистрали, подготовив к действию донки, проверив все детали машины, механики спокойно ждали приказа о поднятии пара. Но для того чтобы обеспечить нормальную работу машины в наиболее острый момент борьбы со льдами, надо было во что бы то ни стало сберечь к этому моменту возможно больше топлива.
У нас оставалось 48 тонн каменного угля. Если бы он расходовался только на отопление корабля камельками, этого количества нам хватило бы более чем на год. Но ненасытные топки паровых котлов при хорошей работе могли поглотить весь наш запас в какие-нибудь двое-трое суток. Следовательно, нам надо было беречь каждый кусок угля, чтобы в решающую минуту пожертвовать всем для успешного выхода на чистую воду.
Поэтому с 10 сентября специальным приказом было воспрещено отопление камельков каменным углем; мы жгли в камельках некоторые деревянные части судна, не имеющие особой ценности. Баню я приказал топить лишь в строго определенные расписанием дни. В камбузе огонь было разрешено поддерживать только до окончания варки ужина, после чего кок был обязан немедленно гасить печь. Для вечернего чая воду кипятили в салоне на камельке.
Вскоре были найдены дополнительные топливные ресурсы. Обнаружилось, что в угольном трюме у стрингеров уголь был снят недостаточно тщательно. В пазах там и сям чернело драгоценное топливо. В конце концов, нам удалось наскрести в трюме двухмесячный запас топлива для камельков. Тем самым мы сохранили некоторые деревянные постройки, которые были обречены на сожжение.
Мы знали, что навстречу нам будет выслан мощный ледокол. Но в Арктике надо считаться с любыми неожиданностями. Ледокол мог встретить непреодолимые льды, в то время как «Седов» где-нибудь поблизости уже мог находиться на чистой воде. Надо было планировать подготовку к выходу изо льдов с таким расчетом, чтобы наш корабль был в состоянии хотя бы несколько дней вполне самостоятельно плавать на чистой воде.
Мне хорошо запомнился урок «Малыгина», который после освобождения изо льдов в 1938 году сел на камни. Он попал в довольно опасное положение только потому, что в нужный момент не мог откачать поступающую в судно воду: на нем не были заблаговременно проверены и очищены приемные решетки водоотливной системы.
Учитывая этот опыт, я решил заблаговременно, осенью 1939 года, как следует очистить и проверить всю водоотливную систему «Седова».
Сделать это было не так легко: на днище судна лежали сотни бочек со льдом и груды камня. Экспедиция, работавшая на «Седове» в 1937 году, везла этот камень для установки опознавательных береговых знаков. Чтобы добраться до приемных решеток, приходилось переворачивать тонны груза. Все же мы медленно, но верно продвигались вдоль льял. Перекатывая тяжелые бочки со льдом с места на место, перебрасывая груды камня, поднимая пойолы, мы вырубали лед, выгребали мусор, скопившийся в льялах, прочищали и промывали сетки, забитые льдом, грязью, щепками, углем.
Двадцать дней пришлось затратить на эту утомительную черную работу. Зато мы были уверены в том, что нам не придется иметь дело с такими сюрпризами, какие подвели малыгинцев осенью 1938 года.
Зная злой характер Гренландского моря, где сжатия льдов происходят чаще, чем где бы то ни было, мы на совесть готовились к отражению атак дрейфующего льда на корабль. Были выгружены на лед запасы аммонала. Палубная команда проверила и отремонтировала ледовый инвентарь.
Чтобы своевременно обнаруживать наступление ледяных валов, на ботдеке по левому борту установили прожектор. Такой же прожектор стоял на правом крыле мостика. Таким образом, в случае необходимости могла быть освещена почти вся поверхность льда вокруг судна.
Шарыпов изготовил десять факелов с шарнирным устройством. Шесть таких факелов, заряженных смесью нефти, керосина и отработанного машинного масла и накрытых кусками парусины, предохраняющими от сырости, были установлены на палубе - по три с каждого борта. Остальные лежали в запасе. Каждый факел мог гореть без пополнения горючим в течение двух часов.
Аварийные запасы продовольствия и снаряжения были выгружены на лед примерно в том же объеме, что и минувшей осенью. Учитывая опыт богатой подвижками зимы 1938/39 года, мы решили не раскидывать палаток, а лишь покрыть грузы брезентами, чтобы в случае экстренного аврала их было легче перетаскивать с места на место.
