Anakin Skywalker - Туда и оттуда
5. Визит Черной Дамы
Но если есть в кармане пачка сигарет
Значит, все не так уж плохо на сегодняшний
день…
Те, кто слушал этот голос без должной осторожности, не могли впоследствии повторить ничего из услышанного, а если кто и мог, то дивился потом, как мало силы оставалось в тех же самых словах, произнесенных другим человеком.
Дж. Р.Р.Толкин, "Две башни"А! Прециозницы садятся на места!
Вот Феликсерия, а вот Бартеноида,
Иримедонта… Вот Кассандия, Филлида…
Застынет в жилах кровь и мозг в костях,
Застынет тело камнем на камнях:
Под белым камнем долог будет сон,
Пока еще пустует Черный Трон;
Пока дворец не обратился в склеп,
И смертоносный ветер не окреп;
Покуда светят солнце и луна,
И в бездне моря не достигнешь дна;
Пока еще не видишь кровь в вине,
Пока сияют звезды в вышине,
И не навек земля в плену зимы,
И не вернулся Повелитель Тьмы.
Если на банке с фиолетовыми кристаллами написано "ацетон" — не верь глазам своим.
Пословица.[В этой адвентюре рассказывается о появлении Черной Дамы и жутких чудесах…]
В Москве стояла адская жара. Солнце слепило глаза даже через темные очки-хамелеоны, и Эллен была несказанно рада рухнуть в кресло в своей затененной комнате и отдохнуть от этого блеска и шума улиц. Ей было тоскливо. Главным образом потому, что на этой неделе почти все ее знакомые разъехались кто куда — одни по делам, другие на игры и в походы. Сидеть дома и выслушивать поучения родителей она уже не могла, подработки никакой не подворачивалось. На любимой "Кремоне" то и дело лопались струны, запасных уже не осталось, ни в одном музыкальном магазине не было приличных комплектов по карману, так что пришлось натянуть жуткие медные непонятного происхождения, ужасно жесткие и глухие. Подумав, Эллен позвонила Мике. Трубку взяла Нина Георгиевна, Микина мама, и сообщила, что Мика сейчас на даче с другими девочками, они долго звонили Эллен, но не нашли, и очень ее там ждут. Эллен поблагодарила Нину Георгиевну, положила трубку и задумалась. Поехать на дачу к Мике было лучшим выходом из положения. Родители против таких поездок не возражали, поскольку считали, что дочь леночкиной преподавательницы — более подходящая компания для дочери, чем лихой фехтовальщик Михаил Бахтин, хиппового вида невзрачная однокурсница Инка Долинина и "весь этот детский сад" в лице Тайки Зайцевой, Юрика Светлова и их одноклассничков из лицея. То, что Мика тоже водится с вышеозначенными людьми, родители Эллен не знали.
Так что Эллен быстренько собрала сумку, упаковала в черный чехол гитару, позвонила матери и отправилась. Снова — путь по сверкающим шумным улицам, среди духоты и запаха бензина и асфальта, толкотня в метро и пригородных кассах. В электричке народу было не так уж много, и Эллен уселась у открытого окна и задумалась.
Был уже вечер, и солнце садилось за березовой рощей, когда Эллен спустилась с платформы и вышла на тропку, что вела к дачному поселку. Идти было больше получаса, но зато в конце дороги ее ждала теплая компания, чашечка крепкого кофе — Мика замечательно варила кофе — и приятный вечер.
Однако дорожка все не кончалась, и Эллен вдруг поняла, что кругом совершенно незнакомая местность. Откуда-то взялись валуны, дорожка вилась уже не просто между деревьев, а среди холмов, высоких, угрюмых и мрачных. Эллен повернула назад, но только заблудилась еще пуще. Она почти запаниковала. Села на замшелый валун, добыла из сумочки длинные ментоловые сигареты и зажигалку и закурила. Сизый дымок таял в синеватом вечернем воздухе. Эллен стряхнула пепел и сказала сама себе:
— Ничего так — съездила на дачу. Тут тебе и кофе, тут тебе и коньяк.
Покурив и успокоившись, Эллен решила все же идти вперед куда-нибудь да выйдет. И точно — через некоторое время тропа сделала поворот и пересеклась с мощеной неширокой дорогой. И тут — Эллен не успела и ахнуть — навстречу ей поднялся с валуна человек в черном плаще. Бледное лицо словно бы светилось в обрамлении черных как ночь кудрей. Он поклонился, прижав руку к сердцу, и сказал:
— Приветствую тебя на дороге, благородная госпожа моя. Повелитель ждет тебя.
— Повелитель? — выговорила Эллен. — Какой повелитель?
— Властелин Черного Замка, Князь Тьмы, — благоговейно ответил тот.
Разом решившись, Эллен пошла с ним. И точно, вскоре дорога вывела их к замку на холме.
Замок возносился в темнеющее вечернее небо, будто взлетал. Темный камень стен был гладок, словно время совсем не касалось его. Дорога вела наверх, к воротам, через выгнутый мост над глубоким рвом с черной водой. Эллен шла, не смея произнести ни слова, не смея высказать своей догадки.
И вот она стояла в темном зале, своды которого, казалось выходили в открытое небо, и холодный свет белых свечей в тяжелых шандалах отражался в зеркале, выточенном из огромного кристалла черного хрусталя. И была тишина — такая, что, казалось, вот-вот прорвется едва слышимая мелодия.
И она увидел того, кого втайне надеялась встретить здесь, и во встречу с которым не могла поверить. А он сказал:
— Садись у огня, дитя мое, и побеседуем за трапезой.
Право, Эллен не могла бы сказать, что же такого особенного было в этом глуховатом голосе, в красивом усталом лице, но что-то же привораживало и заставляло сердце трепетать…
В камине потрескивало пламя, бросая золотистые блики на бледное лицо одетого в черное человека. Эллен сидела в высоком кресле напротив и слушала повесть о безнадежных поисках и обреченном на поражение замысле. Она лишь раз осмелилась взглянуть в темные глаза своего собеседника и тут же отвела взгляд. Она не прерывала его, только изредка задавая вопросы о непонятном, но ей очень хотелось сказать: "Мы служим одному и тому же, и я сделаю все, чтобы помочь Великому Замыслу здесь. Одна Звезда ведет нас". Но так и не сказала. Все-таки она была городской жительницей, более привыкшей к насмешливо-скептическому обращению, чем к открытости и искренности в поведении. Но вот Он указал на гитару в потертом черном чехле и спросил:
— Не споешь ли ты мне?
Эллен взяла гитару, проверила настройку — нет, ничего, сойдет, мельком отметила, что струны зазвучали немного по-другому, не так глухо, но не удивилась — все так и должно было быть.
То ли сумерки, то ли снова рассвет…
Что ночь для того, кто не знает сна?
Для чего Бессмертному теплый хлеб
Или чаша вина?
Разве страшен богу меча удар,
Лунный холод и солнца жар?
Если черным ветром ты можешь стать,
Зачем же коня седлать?
Разве может всесильный усталость познать?
Почему ты не в силах удар нанести?
Щит слишком тяжел, меча не поднять,
И всегда одному идти.
Ты знаешь боль и страх за других,
Ты падаешь, чтобы подняться опять,
Ты пройдешь сквозь смерть, но твои враги
Не смогут победу торжествовать.
На черном тоже заметна грязь,
Так лучше алмазная пыль на крови!
И кто-то шипит: "На колени, мразь!"
А кто-то молит: "Живи!"
Виски раскаленная память жжет,
И вовеки не снять венца,
Но будет время — огонь и лед
Сольются в стали кольца.
Я приму этот дар. Я шагну сквозь боль,
Чтоб коснуться руки твоей.
Мне дорога — на раны звездная соль,
Но все же иду по ней.
Так будет, когда по руслу веков
Как густая кровь потекут года,
И черные кони своих седоков
Помчат туда, где сияет Звезда.
А пока — на землю среди зимы
Звездопад, как светлые слезы Тьмы,
Чтоб весной серебром полыни взойти
На могилах погибших в пути.
То ли крупная соль, то ли болью в глаза
Раскаленный песок бесконечных дорог.
Это звезды шуршат в песочных часах,
Отмеряя неведомый срок.
Легче бить того, кто поднялся в рост,
Ложь на трупах жиреет, как воронье,
Но омыты слезами и светом звезд
Будут раны твои и имя твое.
То ли сумерки, то ли снова рассвет
Бесконечная пытка ночей без сна.
На алмазном песке кровавый след
Равнодушная смоет волна…
Отзвенел последний аккорд, и Эллен, подняв голову, увидела, что он спрятал лицо в ладонях, и что руки у него покрыты следами недавних ожогов. Сердце на миг остановилось, и острая жалость пронзила ее, как стрела.
