Дум Андрей - Гримерка Буратино
— Ну, что, бойцы, сдаёмся? — проговорил Борн, коробочка смотрела прямо на Веню.
— Да. И мы требуем к себе, это… — Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав «да», колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.
— Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат ВВ. Я прав, атаман? — Борн довольно посмотрел на атамана.
— Угу. Подтверждаю.
А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же «Узи»; с шестью магазинами в подсумках. — А Борн — хомяк. Тащит всё, что плохо лежит, — подумал Рублёв. И совсем не расстроился когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их местный чертог. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома. Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем неплохо. Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене и Буденному, но они отказались.
— Ну, ты, заходи, если что. Пока, лейтенант.
— До свидания.
Веня вернулся в дом. Поужинали, разместились по кроватям, бывшие вояки пофантазировали, что их ждёт впереди. Потом все помылись в душе и завалились спать. Только Веня не ложился, бродил по двору, и около калитки нарвался на неприятный разговор с белогвардейским есаулом. Есаул по фамилии Ястребов, тыкал в лицо Вене пачкой денег, и пьяно бранился. Если бы не висящие на руках Ястребова местные красотки, не известно бы, чем этот разговор завершился. Красотки-жалмерки утянули есаула прочь от скандала, а Веня пошёл спать. — Жаль, родителей больше не увижу. На глаза набежали слёзы, их Веня мужественно отогнал. — И где здесь логика? — спрашивало почти заснувшего лейтенанта мышление. Но Веня перевернулся на другой бок и заснул сном здорового молодого мужчины.
Глава 8
Я загнал джип во двор. Как обрадовался Николаич, что привёз атамана на ужин, обрадовано потёр руки, можно было расслабиться, и смотришь, знакомство поближе завести со здешней «вертикалью власти».
— Слушай, Борн, а он наш сосед. Я ему рукой махал. Это таки надо спрыснуть! — шепнул на ухо Борисов.
— Давай. Борисов успел переодеться в спортивный костюм Ардальона и выглядел богато. Он, сам, поставил под виноградником у флигеля пластиковый стол и три стула. Эльза принёсла запечатанную бутылку коньяка «Martell XO» и закуску, из пакета «астраханской дивы».
— Прихватизировали, — закреплял понравившееся слово Николаевич. Сели за «мужской» стол, атаман опять перекрестился, и стали кушать ароматный напиток. Себе позволил только грамм пятьдесят, а вот Борисов и атаман после двух рюмок, стали пить коньяк стаканами.
— Ты, Борн, не жадничай, такой момент, понимаешь. Я не понял, какой момент, выпить или познакомится. Разговорились. Я поведал атаману, что тоже служил в Советской Армии.
— И как, удачно? — поинтересовался Шатров.
— Удачно, — ответил, — полтора года ваксил гуталином асфальт, чтоб блестяще-чёрным был. И осенью листья зелёной краской красил. Наш генерал, понимаешь, любил весну, понимаешь. Гы-гы, от атамана. А Борисов в СА не был. Не довелось ему армейского дурдома испытать.
— Борн, я смотрю, ты жалеешь, что служил?
— Как бы ни так. Два года в портянках, зато — век воспоминаний. Да, и интересно было. И важный гость стал свои вопросы задавать. Главным ответчиком был Николаич. Я отмалчивался, а немного погодя, когда затронули нашу технику, показал возможности мобильного телефона, атаман выпал в осадок, и после всё, что мы ему говорили, принимал без «критического анализа». Потом в осадок выпал Борисов, когда узнал, что мы попали на часть Донской земли и вместе с нами на территории Ясной очутились разные объекты и люди: из 1968, 1972, 2014 годов.
— Как? — только и сказал Николаич. Нашёл знатоков, как же.
— На всё воля божья. А, как мы ещё могли объяснить такое. — Если бы они ещё знали мою «эпопею»! Пауза. И неунывающий Борисов стал рассказывать разные анекдоты. Я рассказал несколько анекдотов про Штирлица. Гы-гы. — Кто о чём болит, — подумал коряво. Борисов принёс ещё две бутылки. Вышла перезагрузка стаканов. Пришла Зося, взглянуть, что я наснимал на вокзале. Посмотрела видеоряд, хмыкнула, отказалась от настойки и поменяла у нас тарелки. Солнце, к сему времени село, включили переноску. И под эту переноску, Шатров полез смотреть наши машины.
— Автомобили, все ваши? — спросил.
— То почтовая машина. А это Борна и Зоси, — не мигнув глазом, соврал Николаич, и без перехода, — возьмешь меня личным шофёром?
— Та ну на. Я что — император? — отчеканил Шатров, и тоже без перехода, — а не хило живут работники почты.
— Где то я уже такое слышал, — медленно произнёс Николаич. — Атаман, если что прикроешь?
— Ато. И мы вернулись к столу. Пару минут на короткий тост и заедание.
— Атаман, ты оружием болеешь? — уже коряво спросил Николаич. Шатров кивнул. И Борисов, радый, что нашёл такого болеющего соседа, подарил Шатрову «Иж-71». — Только, понимаешь, Рома, патронов к нему маловато.
— Сделаем.
Собственно говоря, приметил, что тёзка перешёл с почти правильного литературного русского языка, на какой то «суржик» из смеси русского, украинского и нашего современного. Я это озвучил. Шатров засмущался, а Николаич, хлопнул атамана по плечу.
— Наш человек! — сделал вывод. — Борн, включи, плиз, музыку.
— Сделаем. Включил записанные на мобильник хиты а ля 80-е. Хиты Борна совпадали с моими хитами там. — Нормально. Косяков по музыке не будет. А раут надо закрывать. Борисов с атаманом уже спивалы что-то а ля София Ротару, на олбанском языке.
Тут к столу, бочком, подошёл мальчик лет так шести, перемазанный зелёнкой.
— Здрасти. Папенька, маменька за тобой послала.
— Даа, кстати познакомьтесь, мой наследник, Роман Романыч, проказник конечно, но… И повисла пауза; что-то атаман не договаривал. Пришлось заполнять паузу мне.
— Привет, тёзка, — протянул Ромке руку, казачок руку пожал и стал с любопытством разглядывать всё, что попадалось ему на глаза. Синие глазёнки блестели таким любопытством, что пришлось, провести экскурсию, тем более что у Борисова и Шатрова-старшего начинался процесс прощания с обязательными стременной, закурганной, естественно-долгий процесс. Ромка закидал меня вопросами, как мы тут оказались, а потом, возле гаража, вдруг насупился.
— Э, парень, ты чего это смурным стал?
— Тут, у меня велосипед лежал в лопухах. И пропал. Папаня всыплет. Шмыгнул носом.
— Да некрасиво получилось. Сим-салабим-абракадабра, велосипед появись. И из гаража вывел детский велосипед. Ромка, засветился от такого фарта. Эльза, увидев мальчика, посюсюкав, вынесла в пакете всяких вкусностей, вручила Ромке, а мне дала пакет с гостинцами для жены и дочки атамана. Дошли до калитки домуса атамана. Бла-бла-бла.
— … Катенька, они же такие, как мы, — захваливал нас атаман, — А техника — о-о! Красивая жена Шатрова, смущалась, отказывалась от гостинцев, пыталась увести мужа поскорее домой, загоняла домой и припоздавшего со сном Ромку, и сама пошла за ответными гостинцами. Принесла творог, сметану в кринке, шмат сала и корзинку с перепелиными яйцами. Борисов охнул, когда заглянул в корзинку.
— Атаман, давай дружить семьями! — напросился. — Будет, сёдня, Борисов Казановой.
— Ха-ха, давай, Николаич! Распрощались. Борисова Эльза отвела спать. Затем вернулась.
— Зосю и Лиэль я поместила в спальню около столовой, — сообщила, — если вы, Роман Михайлович, не против? «Надо же впервые за день по имени — отчеству».
— Добро.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. И Эльза ушла во флигель.
Обмылся в летнем душе, надел красный халат, посмотрел на затянутое тучами ночное небо и пошёл в кабинет знакомиться с «утёкшей в небытие» действительностью Борисова и лялек. На книжных полках нашёл много классики, справочники по фармацевтике, медицинские энциклопедии. Открыл один фолиант, вчитался: «Первый из нового поколения, clozapine (клозапин) — единственное лекарственное средство, которое показало свою эффективность там, где другие нейролептики оказались бессильны». — Клозапин, ты наш клозапин. Эффективный, ты наш.
А вот чего нибудь монументально-исторического не было. Но верхушек знаний нахватался. История ЕК с моей совпадала до 1949 года. После смерти — 23 августа 1949 — Сталина, в СССР руководили Берия (1949–1960), Шелепин (1960–1965), какие-то Кучерук (1965–1990) и Чаброгов (1990–1995). 17 мая 1995 года студенты московских вузов начали политическую забастовку, к ним присоединились рабочие ЗИЛа, других заводов, жители Москвы. И понеслось. Бастовали все в СССР. Войска перешли на сторону «широкой вольницы». «Черёмуховая революция», как её стали называть, была успешной. Гражданской войны избежали, но убитые были. Во главе государства встал Иван Иванович Ручкин, директор ЗИЛа — Завод имени Ручкина сейчас — который обладая, видимо сильным характером, провёл «точечные» реформы. Как вам, рубль ЕК, с 1 января 1997 года стал равен одной зелёной денежке США. Союзные республики вошли после референдума 18 октября 1995 года в новое государство — Евразийскую Конфедерацию, с предоставлением широчайших прав и свобод. КПСС была оптимизирована в СПЕК — Соцпартию Евразийской Конфедерации. — Вступил в партию — СПЁКся. Остались СЭВ и Варшавский договор, а в 2007 году к ЕК присоединились Финляндия, Болгария и Республика Корея. В Западной Европе и США кризис, а ЕК широко шагает к развитому социализму. — Это что — китайский вариант? Афгана и Чеченских войн нет, в экономике расцвет. Феерично! Хочу в Советский Союз! О культуре информации нашёл мало.
