Рэй Блэйс - Подонок в моей постели
Как он поведёт себя после того, как мы… Были вместе? «Перестань надумывать, Рэйчел». Это всего лишь секс на одну ночь. Чем меньше времени мы проведём вместе, тем лучше. Следовательно, будет меньше сложностей после. Кроме того, он просто какой-то крутой рокер-подражатель. Кого волнует, о чём он думает?
Мои глаза кажутся дикими в зеркале и будто сияют изнутри. Моя кожа возбуждённая и румяная, мягко светящая вместо пятнистой и красной. Губы чувственно припухли от его поцелуев. Единственная катастрофа — мои волосы, смахивающие на элегантное крысиное гнездо, поэтому я намочила руки и пальцами распутываю их. После нескольких минут я готова вернуться обратно. Время столкнуться с музыкой.
— Что это? — я указываю на покрывало, которое он расстелил на полу в гостиной и на него поставил несколько тарелок с едой.
— Хей, — он ухмыльнулся мне, выглядя слишком хорошо в простых боксёрах. — Ковровый пикник.
— У меня не так уж много еды.
— Ты говорила мне, — он стоит на коленях на одном краю покрывала. — К счастью, я король импровизированных перекусов. Садись.
Я не могла решить, как чувствовать себя в такой ситуации. С одной стороны, будет легче побороть некую неловкость, если он решит уйти вот так. Но с другой стороны, я не думаю, что готова к его уходу.
Вторая сторона выигрывает. Я сажусь напротив него, скрестив ноги, и беру тарелку, протянутую им.
— Итак, что же это?
— Бутерброды из арахисового масла и оливковых крекеров.
— Эм, — я тыкаю в них. — Могу я пропустить это?
— Не отказывайся, пока не попробовала, — его голос понижается на октаву, и он подносит маленький сэндвич к моим губам. — Открывай.
О, мальчик, я усвоила этот урок. Я позволяю ему накормить себя. Солёный, бархатистый и пикантный вкусы взрываются на моём языке. Крекер издаёт такой хруст, который смягчает обескураживающую структуру.
Он подмигивает и хватает один для себя.
Я облизываю губы.
— Это не должно работать, но сработало.
— Правда? — он кивает на квартиру, в значительной степени лишённую всего, кроме картонных колонн. — Ты не шутила о коробках. Когда ты переезжаешь?
— В воскресенье, но грузчики придут в субботу, чтобы всё забрать. Я, вероятно, проведу ночь в отеле у аэропорта.
— Ты не выглядишь восхищённой этим.
— Полный переезд — отстой.
Он поднимает бровь.
— Но ты переезжаешь для работы своей мечты. Я думал, что ты немного… самоуверенная.
— Это не работа моей мечты.
— Так почему же ты делаешь это?
Я медленно смакую другой сэндвич, чтобы потянуть время. Разговор о моей новой, рафинированной жизни с татуированным незнакомцем казался мне сюрреалистическим сном. Но всё же он безопаснее, потому что понятия не имеет, кто кем в этой ситуации является, и у него нет никакой эмоциональной привязанности в этом… В отличии от Алекс или моего отца. Если осмелюсь, то смогу рассказать ему обо всём.
Но я не осмеливаюсь. Я другой человек сегодня ночью — с ним — но не настолько другой, поэтому придерживаюсь своего обычного ответа.
— Это возможность, мимо которой я не могу пройти.
— Я слышал это. Ты просто не кажешься тем типом людей, делающим то, что он не хочет.
Улыбка трогает мои губы.
— Это довольно точная оценка, — я смываю вкус стаканом клюквенно-виноградного сока, который оказался неожиданного сладким и шипучим, и бросаю на него вопросительный взгляд.
— Закуска волшебника, — его глаза замерцали так, что заставили мой желудок трепетать. — Я смешал банку спрайта с соком, чтобы придать немного индивидуальности.
— Ты повар?
— Нет, — он растягивает слово. Казалось, моя догадка его позабавила.
— Хмм. Тогда скажи мне, Дилан-который-не-шеф-повар, как же ты получил навыки в искусстве делать что-то из ничего?
— Ну… — он задумывается, и мне интересно, предполагает ли Дилан открыться мне таким же способом, каким я представляла открыться ему. — Полагаю, что узнал всё это из необходимости. Я вырос без излишеств.
Я тяжело сглатываю. Это ужасно личное заявление, и оно кажется интимней, чем всё, что мы здесь делали.
— Мне жаль.
Он пожимает плечами, но его поза напряжённей, чем прежде. Это не значит, что он в некоторой степени выше.
— Были только мама и я. Папа бросил нас, когда я был ребёнком.
Я осматриваю комнату и вижу доказательства своих привилегий во всём вокруг. Даже с большинством моих вещей, упакованных в чемоданы, это очевидно. Количество коробок, что у меня есть. Качество покрывала, на котором мы лежим. Сама квартира класса люкс. Всё неожиданно неловко.
— Это отстой, — не знаю, что ещё сказать. Я застигнута врасплох разговором по душам с этим мужчиной. Я боюсь того, какими словами закончу, делясь взамен.
Или, может, боюсь, что в конечном итоге не поделюсь ничем. Что позволю этому моменту пройти мимо без сближения.
Я повторяю попытку. Пробую дать что-нибудь такое же реальное.
— Я, должно быть, кажусь избалованным ребёнком. Я имею в виду, что, может быть, такой и являюсь. Я никогда не думала о себе как о жадном ребёнке, никогда не требовала новых машин или чего-то дизайнерского, но в любом случае у меня всегда было всё самое лучшее.
— Я знаю тебя очень короткое время, Рэйчел, но обещаю, ты не сделала ничего из того, что может характеризировать тебя испорченной или ребёнком. Ну, у тебя милые вещички. Предполагаю, у твоих родителей есть деньги. На тебе это не отражается, — он подвинулся, чтобы посмотреть на меня внимательней. — Я вижу ту, кто работает ради того, чего хочет, даже если она не должна. Если у тебя есть столько, на сколько ты намекаешь, думаю, тебе не нужна карьера. Достойно восхищения, что ты всё равно последовала по единственному намеченному пути, — его голос понижается. — Я также держу пари, что виолончель твоё. Со всеми вещами, купленными тебе за деньги, возможно, музыка — единственное, чем ты можешь поистине владеть.
Моё горло пересохло. Откуда он знает меня так хорошо? Этот незнакомец, который знает меня всего несколько часов? Я хочу сказать ему, насколько он проницательный, насколько ловко попал в самую точку, но слова остаются тишиной на кончике моего языка.
Дилан доедает крекер, капая арахисовым маслом на большой палец.
Я использую возможность сменить тему.
— У тебя что-то… на руке…
Он протягивает руку к моему рту, прикладывая большой палец к губам. Его веки тяжелеют, когда я слизываю арахисовое масло, скользя языком вокруг пальца, как недавно делала с его членом.
— Этот рот, — хрипотца в его голосе говорит, что он вспомнил о том же. Он запел что-то — не знаю — о сомнении, что я целовала мою маму «этим ртом».
У меня ощущение, что песня должна наводить на что-то. Мало того, что я упустила намёк, так ещё и слишком отвлекаюсь на чистоту его роскошного тона. Это посылает толчок вниз по моему позвоночнику, загибая мои пальчики так же эффективно, как оргазмы, которые он мне дал.
— У тебя действительно хороший голос.
— Как и у всех в наше время, — он отмахивается от моего комплимента. Кажется, я наконец-то нашла кое-что, заставляющее его чувствовать себя некомфортно.
— Нет, я имею в виду, что очень хороший, — я очарована его внезапной робостью. — Спой мне что-нибудь ещё.
Дилан отыскал другую оливку в банке и бросил её в рот.
— Не могу.
— Почему нет? Стесняешься?
Он проползает по периметру покрывала.
— Прямо сейчас мой рот занят другими вещами.
Я проглатываю свой кусочек, в то время как его губы захватывают мои. Наш поцелуй на вкус как тёплый, грязный мартини, и, хотя Дилан оставил меня полностью удовлетворённой меньше получаса назад, я хочу его вновь.
Я вновь хочу его внутри себя.
Я всасываю его язык в рот, радостно вздыхая, когда он понимает моё физическое приглашение и прижимает меня к полу, погрузив свой язык глубже, целуя меня сильнее. Ковёр обеспечивает минимальное смягчение, поэтому, когда он ложится поверх меня, я чувствую себя будто бы обнятой с обеих сторон. Он разводит мои ноги врозь, чувственно трётся своими бёдрами, и я откидываю голову. Он лижет и сосёт, спускаясь по шее и щекоча взлохмаченными волосами кожу, когда движется ниже. Сдёргивает мою рубашку и, лаская, покрывает кожу поцелуями.
— Подожди секунду, — он резко поднимается, оставляя задыхающуюся меня на полу.
— Куда ты идёшь?
Он переставляет клюквенно-виноградный сок на кофейный столик.
— Не хочу, чтобы ты потеряла своё депозит, — говорит он, подмигивая.
— Спасибо, — я даже не подумала о беспорядке, который мы могли учинить. А это именно та ситуация, обычно меня беспокоящая. Кто я с этим парнем?
Этот парень стреляет в меня сексуальным взглядом.
— Оставайся там.
Я, очарованная им, слежу за каждым заднице-изгибаемым шагом, пока он идёт в мою спальню. Очарованная тем, кто я с ним. Интересно, что, если она кто-то, кем я могу быть чаще. Если она является кем-то, до кого я могла бы дорасти, чтобы нравиться.
