Шаманская Юлия - Милый белый свет
Заметив мою заинтересованность, Фатма провела экскурсию. Глаза разбегались от изобилия красивых вещей. Особенно понравилась керамика, потрясающе красивые кальяны. Множество мелочей хотелось купить немедленно. Я стала прикидывать, какие привезу подарки своим родным. Маринке - мельницы для пряностей, джезвейки, ее мужу - смешные фески. Приметила махровые халатики для Сережки. Свекрови - прикольные диванные подушечки и наволочки для них. А всем вместе было необходимо купить местные конфеты. Хоть они и не продавались в магазине, где мне предстояло работать, но Маринка, помня свой медовый месяц, строго-настрого приказала без конфет не возвращаться. Дала подробные инструкции, что сладости лучше покупать на развес. Во-первых, дадут попробовать, во-вторых - значительно дешевле! Но пока у меня в кармане было лишь 50 долларов, - прощальный подарок от свекрови.
Поражал размахом отдел талисманов, где очень широко представлялись всякие штучки от сглаза. От просто висюлек, до брелоков, браслетов и прочего в виде синего глаза. Фатма объяснила, турки верят, что человек с синими глазами имеет недобрый взгляд и способен кого угодно сглазить. Единственный способ избавиться от зловредного голубого глаза – иметь свой собственный. Так что изделия с голубыми глазками – брелки, магнитики, ожерелья и браслетики продаются тут повсеместно. Я слушала и пыталась смотреть в другую сторону, чтобы спрятать свои голубые глаза, которые при некотором освещении, могли сойти за синие.
Экскурсия закончилась возле моего предполагаемого рабочего места - в отделе ковров. Фатма рассказала, что среди местных жителей и туристов пользуются спросом именно турецкие ковры, хотя они держат также египетские и иранские. Узелковые анталийские ковры делались еще кочевыми племенами, которые на зимние месяцы приходили в теплые долины поближе к морю. Люди в поселках вокруг Анталии на Средиземном побережье - основные производители этого типа ковров. Они делаются вручную из шерсти, красятся самодельными красками трех основных цветов: ярко-красным, темно-синим и белым. Ковры ткутся узелок за узелком. При хорошем качестве их количество достигает 420 000 на кв.м. В рисунках ковров не только геометрические фигуры, но и изображения животных, и цветочный орнамент. Иногда встречается странный мотив - стилизованное изображение человеческой фигуры, такой рисунок используется для охраны человека от дьявола. Фатма сказала, что в коврах мне придется научиться разбираться, или хотя бы научиться умно о них рассказывать, но успокоила, что если покупатель окажется не русским, не украинцем, не поляком, а например немцем или местным, то она будет всегда на подхвате, даже если в то время будет дома, потому, что живут они с мужем и детьми прямо над лавкой.
Тут у меня возник вопрос, где буду жить я. Хозяйка ответила, что поселила меня в общежитии с девочками, и мы отправимся туда вместе после закрытия. А пока мне можно посидеть на ковре, отдохнуть с дороги, и понаблюдать за их работой, потому как завтра придется трудиться в полную силу. Конечно, я рассчитывала на отдых с дороги, и хотела поесть чего-то более существенного, чем пару кусочков лукума, и остро нуждалась в душе, но спорить с хозяйкой не стала.
Она ушла, а продавщицы, заметив мою растерянность, стали утешать, что работа, конечно, изматывает, весь день приходится здесь топтаться, но ничего сложного в ней нет.
- Научишься, - ободряла блондинка по имени Наташа.
- Главное, не забывай турецкий лексикон при покупке, - учила блондинка Нина. Тебя спрашивают: Indirim var mi? (Индирим вар мы) - Скидка будет? А ты отвечаешь:
Bedava! (Бедава) - Бесплатно!
Наверное, то была какая-то местная шутка, потому что мои коллеги и при этих словах переглянулись и захохотали.
8
К вечеру стали заходить покупатели, и оказалось, что далеко не все они русские. Многие говорили на немецком и английском, и я ничего не понимала. Коллеги мне сказали, что английский все-таки придется подучить. Не все же к ним за помощью обращаться.
Я сидела на ковре, становилось все страшнее. Как я справлюсь здесь совсем одна? Сидеть пришлось до полуночи, что стало неожиданностью. Оказалось, наш график работы с девяти утра до двенадцати ночи, с перерывами на обед и ужин. В этот раз Нина и Наташа сбегали за ужином по очереди, и кто-то из них принес мне бутерброд.
После работы мы сели а автобус, и поехали в ложман, где жили продавщицы. Туда же поселили и меня. Девочки сказали, что накануне они переехали из комнаты на двоих в аналогичную, только с тремя кроватями. Общежитие походило на наши студенческие. Мы закатили мой чемодан в лифт, поднялись на 10 этаж, потом шли по длинному коридору, пока не нырнули в один из дверных проемов. Девочки показали мне душ, я быстро вымылась и упала в кровать. Кажется, мне снился Сережка и моя квартира, двор. Помню, что первое утро в сказочной Турции я встретила со слезами на глазах.
Первое время я много плакала, все казалось кошмаром. Бесконечные дни в магазине, боли в ногах с непривычки, чужие люди, незнакомые языки, моя некомпетентность, которая чувствовалась на каждом шагу. Сотрудницы и Фатма честно пытались чему-то меня научить: языку, умению торговаться и расхваливать товар. Обучение шло со скрипом, и, в конце концов, на меня скинули всю уборку и обязанности грузчика. Приходилось доставать, высоко уложенные мешки и пакеты с товаром и даже тяжеленные ковры. За три месяца работы я заработала грыжу и варикозное расширение вен, но эти болезни проявились позже, когда уже домой вернулась.
В первый месяц я получила 400 долларов, во второй 600, хотя обещали 1000, но я боялась даже пикнуть, потому что понимала, что не особо ценный работник.
Да и как я могла требовать денег от человека, которого просто панически боялась. Зарплату нам выдавал сам хозяин, Марат. С девочками он говорил по-английски, а со мной по-польски, потому что русского не знал. Не грубил, не орал, как другие турецкие хозяева, то и дело поднимающие своим криком на уши весь квартал. Но вид у него был просто страшен. Смуглый до черноты, он ослеплял нас своими черными глазами и золотыми зубами. Девочки хихикали и заигрывали с Маратом, а я от страха забывала не только английский, но и русский. И совершенно не понимала, как Ирина могла влюбиться в такое страшилище. А что она его любила, сомневаться не приходилось. Не только страстно любила, но и очень ревновала, в том числе и к продавщицам. Наших двух блондинок, она просто ненавидела, и все время жаловалась мне, что все они норовят соблазнить и увести ее Марата. Меня она, кажется, не считала достойной конкуренткой. Заработанные деньги приходилось понемногу тратить. Необходимо было оплачивать общежитие и питание, покупать предметы гигиены. Я присела на турецкий фаст-фуд, местную пиццу, которая представляет собой тонкое поджаренное тесто с мясом и хрустящей корочкой. Турки заворачивают в это тесто разные овощи и приправы. Сначала вся местная пища казалась мне острой, но скоро я привыкла и уплетала за обе щеки. Еще я полюбила чай. Турки пьют его раз 10 в день! У них существует как привычный для нас черный чай, так и их национальный, который можно пить охлажденным и горячим. Практически в каждый напиток они кладут лимон, считают, что нет ничего полезнее для здоровья. Раз в две недели, когда Марат запирался в магазине с бухгалтерами и считал свою выручку, у нас был выходной. С утра мы с девочками отправлялись на автобусе к морю. После обеда спали, а потом соседки закупали в супермаркете раки и очень популярное в то время блюдо "Османиш кебаб", пировали и собирались в ночной клуб. В пире и гуляниях я не участвовала, объясняя, что мне нужно отложить хоть немного денег для своего ребенка. Соседки уважали мой выбор, но постоянно уговаривали найти «спонсора», рассказывали о неких подругах, которых осыпают брильянтами. Я не очень-то верила. Все подмывало спросить, что ж они такие раскованные, а до сих пор без бриллиантов? Прошло почти 3 месяца, и я ничего еще не скопила. При этом ужасно хотелось домой. Я готова была снова работать няней в яслях и есть блины с импровизированными ирисками, и даже перебиваться с хлеба на воду, но быть дома возле Сережки и Маринки. Поспать вдоволь казалось невероятной роскошью, хотелось, чтобы перестали гудеть ноги, и чтобы меня покинула непрекращающаяся, уже ставшая привычной, головная боль. Сейчас я понимаю, что выжила тогда только благодаря своей молодости. Другие продавщицы были постарше, но не тягали так много тяжестей, больше сидели на коврах и болтали, когда не было покупателей. Я же, понимая, что ничего не умею, прилежно работала: убирала, носила, старалась услужить.
Все чаще приходили в голову мысли о необходимости вернуться домой. Понимала, что больше не протяну. Но как было возвращаться с пустыми руками? Даже денег на билет на самолет еще не собрала! А ведь нужно было, по меньшей мере, вернуть свекрови деньги за билет в Анталию.
