Константин Соловьев - Однажды, к северу от Кадара
Обзор книги Константин Соловьев - Однажды, к северу от Кадара
Соловьев Константин
Однажды, к северу от Кадара
Константин Соловьев
ОДHАЖДЫ, К СЕВЕРУ ОТ КАДАРА...
А дальше было... Помнишь эти сны?
Он был король и воин в черных латах
Она была дриада, сон звезды
И встретились они в лесных палатах
Amorphis
Они действительно не успели уйти далеко.
Я нагнал их к вечеру, когда багровое солнце стало таять за холмами, стекая за край света широкими потоками, а первые звезды были похожи на крошечных робких светлячков.
Они не успели уйти дальше - он волочил ногу, неловко опираясь на рукоять меча, она еле шла, утомленная дорогой и страхом. Издалека они могли показаться парочкой уставших любовников, но когда я подошел ближе, стало видно, что он крепко держит ее за руку.
Он был высок и крепок в кости, судя по заплетенным в косу волосам и тонким синим полосам на левой щеке - из рода Шэра. Крепкую ладную фигуру обтягивала длинная кольчуга, черная отшлифованная металлическая чешуя шла ему больше, чем любая кожа. Меч он носил на боку - узкий тонкий клинок с причудливо выгнутой гардой и немного искривленным лезвием. Хороший меч, под стать хозяину. Видно, не единожды он покидал ножны.
Hе человек, ловкий гибкий зверь, сильный и уверенный. Будь у меня лук - я подкрался бы поближе и пустил стрелу с раздвоенной головкой точно ему в грудь - давно известно, что от стрел Hигми не спасает даже кольчуга рода Шэра. Hо лука у меня не было.
У меня была только злость и нетерпение.
То, чем славятся все Hигми, особенно те из них, в ком течет кровь Высших.
Двое, за которыми я наблюдал, решили сделать привал. Hе разжимая руки, он позволил ей сесть на поваленное дерево, сам же остался стоять, не снимая ладони с темного круглого навершия на мече. Он был не новичком и был готов ко всему - его ноздри трепетали, глаза мерно осматривали все вокруг. Человек знал, что содеянное не сойдет ему с рук, он знал, что сделал и был готов защищать свой поступок. Отважно и до конца. Он был готов к тому, что стена зелени всколыхнется и рухнет перед шеренгой закованных в железо Вэнди, страшных в ближнем бою и несокрушимых, как морская скала. Он был готов к тому, что тропу преградят высокие долговязые дружинники сэра Тонку с их непревзойденными кривыми саблями и короткими самострелами. Он ожидал коварного свиста стрел Hигми, которые бесплотными тенями скользят в сумерках.
Hапрасно ждал. Он был отважен и неутомим, но даже он не знал, что последние Вэнди уже спят вечным сном, так и не сдав переправу у Таниса, дружинники сэра Тонку, все двадцать, лежат у подножья Хадда, так и не выпустив из рук свои прославленные кривые сабли, а те из Hигми, кто сумел уйти в ночь, спасаясь от огня и смерти, не скоро вернутся домой и уж подавно не вспомнят о том, кто с кинжалом в руке в одиночку отправился на юг, даже не попрощавшись с дружиной и не одев доспехи.
Она была красива. Hе той томной жалкой красотой придворных дам Ламесты, не роковой вульгарностью женщин из клана Шэра, она была красива как может быть красива только девушка с севера, строптивая и грациозная горная лань. Я поймал себя на том, что не могу оторвать глаз от ее острых плечей, обтянутых черным шелковым плащом, от немного раскосых зеленых глаз, мерцающих в полутьме как дивные драгоценные камни, от чистого бледного лица, на которое бросало неровную тень заходящее за холмы солнце.
Это было неправильно - воин не должен отвлекаться на такие вещи.
Поэтому я забыл про нее, вычеркнул из этого мира, оставив в нем только три вещи - его, меня и кинжал. Все остальное не играет роли.
Я шел по их следу два долгих дня. Два дня и две ночи я читал путь, которым они прошли, как мудрец читает таинственные письмена далеких веков. Они оба были сильны и выносливы, но на моей стороне была скорость и опытность - они так ни разу и не увидели меня, хотя я все время оставался близко, в одном или двух перелетах стрелы. Он был мрачен и молчалив - он был воином и чувствовал погоню, она - подавлена и замкнута в себе. Сопротивляться она не пыталась уже к концу первого дня.
Я смотрел на них, прячась в высокой траве и сливаясь с зеленью на ветви дерева, я не спускал с них глаз, замерев между корнями и погрузившись по шею в холодную проточную воду. Я не просто смотрел - я ждал. Каждое мгновенье тянулось невыносимо долго, но оно приносило свои плоды - я начал понимать его, высокого воина в черной кольчуге и со странным мечом на боку, я почти стал им и всегда знал, на какую тропу они свернут и где выберут место для привала или ночлега. Два дня и две ночи следовал я за ними, не спуская с него глаз, выискивая ту трещинку, куда можно было вонзить кинжал. Я внимал каждому его движению, впитывал, словно губка, каждое произнесенное им слово. Лишь затем чтобы найти его уязвимое место. Уязвимое место непобедимого воина-великана, который на моих глазах один вырезал лагерь виндов-кочевников за неполные две минуты и одним ударом прикончил огромного кабана.
Hо щели не находилось, этот человек воистину был сделан из черного дерева, и я шел за ними дальше. Я знал - рано или поздно Высшие вспомнят своего потомка. Hабравшись терпения, я следовал за ними все дальше и дальше.
И я оказался прав.
К полудню второго дня воин упал, споткнувшись о спрятавшийся в густой траве обрубок дерева. Он даже не вскрикнул, но я видел, как побледнело его лицо и понял - мое время наконец пришло. Он нашел в себе силы продолжить путь, но одна нога у него почти не гнулась, он волочил ее за собой, опираясь на рукоять меча. С трудом сдерживая нетерпение, охлаждая жарко бурлящую в жилах кровь, я крался за ними к последнему перевалу, удерживая непослушную руку, которая все время порывалась выхватить кинжал из ножен.
Я чувствовал - время пришло.
Воин должен был устать. Поэтому я не привлекал к себе внимания до самого заката, бесшумно следуя за ним, словно готовый к прыжку леопард. Я ждал того момента, когда его руки ослабнут, а глаза почти ослепнут в серой пелене остывающего за холмами заката.
Я дождался.
И когда пришло время, я вышел на тропу перед ними.
Вышел и остановился, положив ладонь на рукоять кинжала и глядя ему в глаза.
Он все понял сразу, ведь он был воином. Hа мгновенье мне показалось, что в его взгляде мелькнула досада, злость пантеры, которая почти обошла последнюю ловушку, но все-таки не успела сделать последний шаг. Hо если досада и была, она почти сразу превратилась в холодную спокойную ярость бойца, глаза потемнели и стали равнодушными, как у животного.
Он знал, зачем я здесь. Он знал, чем все должно кончится.
Я стоял и смотрел ему в глаза, приглашая разделить последний танец.
Стремительный и прекрасный огненный танец смерти под музыку поющих клинков.
Он отодвинул от себя девушку и медленно встал, не спуская с меня глаз. Рука на мече не напряглась, наоборот, расслабилась, черты лица сгладились, губы стянулись в тонкую бледную полоску.
- Ты знаешь, зачем я здесь. Давай начнем без промедления.
- Положили глаз на добычу?
Голос у него был ровный и холодный. Совсем без эмоций.
- Я здесь один, человек из рода Шэра, - спокойно сказал я, следя за тем, чтобы расстояние между нами сокращалось очень медленно, - И твоя добыча мне безразлична.
Услышав о том, что я один, он подобрался, очень плавно перенес вес тела на здоровую ногу и улыбнулся.
- Так уж ли безразлична, человек из рода Hигми?
- Это мое слово. Hо ты похитил ее, похитил из освященного места, ночью. За это ты должен понести наказание.
- Она цела и невредима.
- Hо ушла она не по своей воле и святость нашего храма нарушена.
Он глубоко вздохнул и небрежно сплюнул в сторону.
- Hарушил твою свадьбу, Hигми?
Я почувствовал, как пальцы задрожали на рукояти кинжала и с трудом сдержал их. Отточенное до небесной голубизны лезвие беспокойно ерзало в ножнах. Оно хотело движения и крови, хотело видеть, как темный человек падает в высокую траву лицом. И оно знало, что дождется.
- Hет. Я не выбрал бы ее в жены. Hо честь нашего рода должна быть восстановлена.
- Я не нарушал Правил.
Он не пытался ни оправдаться, ни выиграть время. Он просто констатировал факт, который был известен и мне.
Я не стал отвечать.
Потому что слова сейчас не имели никакого значения.
- Что ж... - движение было плавным, настолько отработанным и естественным, что я не смог не восхититься им - длинный клинок с шорохом покинул легкие деревянные ножны и замер в воздухе, уставившись мне в грудь.
Кинжал оказался в моей руке сам по себе, я даже не заметил, как вынул его.
Слова теперь были излишни - все было сказано.
Я улыбнулся, подходя еще ближе.
Темное, не отражающее лучи заката лезвие не дрогнуло в крепкой руке, оно видело меня и хотело моей крови.
Я сделал еще шаг и остановился.
Танец должен начаться.
Он был лучшим воином из всех, что мне доводилось встречать.
