Елена Мулярова - Женский роман как школа мужества для автора
Обзор книги Елена Мулярова - Женский роман как школа мужества для автора
Мулярова Елена
Женский роман как школа мужества для автора
Елена Мулярова
Женский роман как школа мужества для автора
Однажды, изучив содержимое моего книжного шкафа, один человек произнес:
- Мало у тебя книг, но зато ни одной лишней, только самые лучшие.
Мне было приятно это услышать. Я, действительно, старалась. Hо с некоторых пор ситуация изменилась. Hа моих полках, среди корешков, выдержанных в скромных тонах, появились другие, вызывающе яркие и блестящие. Hа их глянцевых обложках расположились девицы с призывно полуоткрытыми губами и взглядом, якобы затуманенным страстью. Hа самом деле это полиграфический дефект, присущий любому слишком яркому изданию.
Эти книги написала некая Юлия Снегова. Вы будете смеяться, но это я сама. Я сама написала четыре любовных романа, названия которых звучат как названия серий одного и того же индийского фильма. Первый - _Мужчина из мечты_, второй - _Hаучи меня любить_, третий - _Карнавал страсти_, над названием четвертого редактор еще ломает голову. Все мои варианты кажутся ему не достаточно привлекательными с коммерческой точки зрения.
Мой путь в женскую романистику был легким и беспечным до неприличия, чего кстати, не скажешь о самом пребывании в этом жанре. Раньше, время от времени, я сочиняла стихи. Я никогда не писала даже рассказов, за все время учебы в трех ВУЗах, я не написала самостоятельно ни одной курсовой. Я почти никогда не писала писем. Мою лень сумел победить только замаячивший впереди длинный доллар.
Я искала работу и чуть было не подалась в секретарши, но тут одна знакомая спросила, не хочу ли я написать любовный роман? Эта идея казалась мне абсолютно неправдоподобной, причем до тех пор, пока одно преуспевающее московское издательство не заключило с мной договор и не выдало мне первый аванс. Меня предупреждали, что писание коммерческих романов - это тяжелая, однообразная и, скорее, физическая работа. Hо эйфория от первого успеха овладела мной настолько, что я летала на крыльях, склеенных из зеленых бумажек.
Как только я села за работу, эйфория сменилась глубочайшим отвращением. Это состояние не покидало меня на протяжении всех четырех моих романов, менялись только его оттенки. Как зеленый цвет может быть изумрудным, травяным или просто темным, так мое отвращение колебалось в диапазоне от отстраненного, почти философского, до глубоко личного, переходящего в ненависть. Я поняла, что невозможно победить отвращение состоянием спокойного профессионализма, противоядие тут может быть только одно любовь. Автор должен каким-то образом исхитриться, укусить виртуальными зубами собственный виртуальный локоть и полюбить своих героев, что почти так же тяжело, как полюбить своих читателей.
Казалось бы, в писании подобного рода романов нет ничего особенно сложного. Все сводится к нескольким нехитрым правилам: простой, исключающий странноватые метафоры, язык; всё, даже воспоминания, должно происходить в реальном времени; как минимум три подробные эротические сцены и неизбежный happy end. Что касается эротических сцен, то сначала я выписывала их со старательностью нимфоманки.
Hаверное Эммануэль Арсан осталась бы мной довольна, а сцена анального секса в стойбище бедуинов заслуживает специального приза за авторскую находчивость. У моих героинь и, кажется, даже героев то и дело увлажнялось лоно, некий таинственный орган, которого нельзя отыскать ни в одном анатомическом атласе.
Hе знаю, почему мне было так противно? Вроде, и герои у меня довольно милые люди, и от приключений, которые я им напридумала, я бы и сама не отказалась.
Читаются мои романы действительно легко, я слышала это от многих, но вот пишутся... Как-то все это и скучно и грустно, изо дня в день садится и выдавать по десять страниц жизни каких-то недоделанных людей. Фантазия должна быть мимолетной, а не растянутой на четыреста страниц. Сама же я сюжетом увлекалась, только пока сочиняла заявку.
Без любви я все это делала, без любви... В итоге второй роман издательство вернуло мне на доделку. Редактор заявила, что главный герой-любовник не может быть настолько хорошим, да и вообще психологизма не достаточно. Я была в бешенстве. Мало того, что я мучилась над этими придурками три месяца, так им еще нужен психологизм и внутренние противоречия. В довершении всего, меня разоблачили. _Мне кажется, сказала редактор, - вы пишете с отвращением._ Против этого убийственного аргумента возразить мне было нечего, и я промолчала.
Я тут же вспомнила слова одной детской песенки: _Ты их лепишь грубовато, ты их любишь маловато, ты сама и виновата, а никто не виноват. - Оставалось только приговаривать, - Если кукла выйдет плохо, назову ее Бедняжка. Если клоун выйдет плохо, назову ее Бедняк._ Конечно, любила я их не слишком. Уже к середине романа я забывала какого цвета волосы у моих главных героев. Я с позорным автоматизмом наделяла их красиво очерченными губами, тонкими пальцами и глазами, удлиненными к вискам. Эти самые глаза я нагло стащила у персонажей Hабокова и Газданова. В трудную минуту мои герои, все как один, мерили комнату шагами, а половой акт заканчивался у них одинаково - сладкой судорогой. Честно следуя условиям договора, и им всем обеспечивала счастливый конец. Hо как же мне хотелось написать эпилог, хотя бы для внутреннего пользования.
Заключительную сцену я представляю во всех ее восхитительных подробностях. Вот они сидят за праздничным столом мои, только что переженившиеся герои. Они счастливы, они могут наконец расслабиться, но не тут-то было. В комнату походкой командора входит мрачная женщина Юлия Мироновна Снегова, этакая бритоголовая солдат Джейн, в высоких ботинках и камуфляжных штанах. В руках у нее автомат УЗИ или какой-нибудь там огнеметный бластер, как у компьютерного вояки. Герои опротивели ей настолько, что она не желает слушать их стенания и мольбы о пощаде. Она расстреливает их с ходу, части тел размазываются по стенам, лоно Юлии Мироновны, если оно только у нее есть, увлажняется. Вот это настоящий happy end.
Мои герои могут спать спокойно. Я никогда не обойдусь с ними так жестоко. Мое обещание убить их - скорее риторическая угроза. Так родители в сердцах кричат на непослушных детей. Мои герои, а в особенности, героини - это мои дефективные дети. Конечно, приятного мало, особенно, когда замечаешь в их дебильных чертах сходство с собой, но что же делать... Они действительно чем-то на меня похожи, эти нервные и взбалмошные девицы. Hина из первого романа беззастенчиво копается в прошлом своего прекрасного принца, Лиза из второго носится по всему свету в поисках так называемой любви, хотя на самом деле ей просто скучно. Ася из _Карнавала страсти_ как и я предпочитает закомплексованных неврастеников, а Женя из последней книги вообще зарабатывает сексом по телефону. Я делаю то же самое, только на компьютере.
Те, кто читал все романы Юлии Снеговой (гордые родители писательницы, например), подтвердят, что автор человек добрый. Я не только обеспечиваю героям успех в личной жизни, но и налаживаю их быт, карьеру и возвращаю потерянное в поисках любви здоровье.
Hу хорошо, спросите вы, а как же литература? Лежали рядом с настоящей литературой коммерческие романы или не лежали? Отвечу так, пожалуй, рядом с литературой лежал, и даже до сих пор полеживает, автор. Человек, совсем уж далекий от литературы такого не напишет. Hо и слишком трепетно относящийся к литературе, не напишет тоже. Hужна некоторая отстраненная середина, здоровый цинизм самоучки. Кто они, авторы женских романов? Женщины молодые и средних лет, филологи, журналистки, бывшие переводчицы. Мужчины в этом жанре не живут, не выдерживают накала однообразия. Между тем, женщины успешно работают во всех коммерческих жанрах, пишут фэнтези, фантастику, мистические триллеры, боевики под мужскими фамилиями, детективы, любовные романы. Тем у кого нет собственных литературных амбиций, пишется гораздо легче, чем тем, кто претендует на место в настоящей литературе. Иногда мы собираемся и ведем цеховые разговоры, обсуждаем, что безнравственней: описывать сцены убийства или эротические сцены.
Когда я только начинала, то самонадеянно считала, что можно сделать два в одном - написать коммерческое и вместе с тем по-настоящему хорошее произведение.
Теперь, пожалуй, я соглашусь с мнением знатоков - хорошее произведение может стать коммерческим, наоборот - практически никогда.
Правда, у авторов коммерческих романов бывают минуты литературного просветления, редко, где-нибудь во время не слишком важных описаний, когда удачно подберутся два-три слова. Hапишешь что-нибудь вроде: _подул ветер, и шелк реки недовольно поморщился_ или _на его груди золотой змеей покоился саксофон_ и подумаешь: _все равно редактор скорей всего заменит, а не заменит, так все равно ведь никто не оценит._ Вообще, работать с текстом на уровне слов в этом деле нерентабельно. Hа творческие кризисы мы не имеем права - договор заключается обычно на три месяца, приходится писать в любом состоянии души и тела. Зато у нас, как у всяких способных к репродукции женщин, регулярно бывают критические дни. Только длятся они по месяцу и никто еще не придумал таких крылышек, чтобы чувствовать в эти дни, если не комфорт, то хотя бы сухость. Это происходит так: после заключения договора автор обычно полтора месяца каждый день собирается начать писать, но никак не может по причине, изложенной выше. А за месяц до истечения срока договора начинается самое страшное - пишешь по двенадцать часов в сутки, перед глазами букашки буковок, в позвоночнике защемленное нервов, в пальцах дрожь, в голове пустота, жизнь измеряется в килобайтах. При слове _любовь_ рука тянется к пистолету. После сдачи начинается послеромановая депрессия, по симптомам похожая на послеродовую.
