Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1960 год
В действительности она была одним из многих, хотя и самых больших храмов Вавилонской империи. Представляла она собой что-то вроде громадной ступенчатой пирамиды из необожженного кирпича. Каждая сторона ее нижнего, самого большого, куба равнялась девяноста одному метру, а целиком башня была, разумеется, значительно выше. Башня была построена за тысячелетия до появления христианства, и, конечно, то, что осталось от нее ко времени создания библии, производило ошеломляющее впечатление на скотоводческие племена, кочевавшие в этих местах, когда Вавилон уже пришел в упадок.
Вавилонского зиккурата не осталось, но сохранились остатки, причем довольно внушительные, другого зиккурата. Построенный по тому же принципу и служивший для тех же целей, зиккурат в Агар Гуфе, под Багдадом, гигантской сахарной головой возвышается среди гладкой равнины. Если подойти к его основанию, то увидишь, что он сложен из таких же кирпичей, что и холмы Вавилона. И до сих пор, пройдя сквозь тысячелетия, торчат из выщербленной ветрами громады прослойки битума и пальмовые листья, которыми прокладывались ряды кирпича.
Но уже темнело. Солнце нацелилось на долинку между двумя холмиками, укладываясь там на ночь. Пора возвращаться в Багдад. Наши машины снова выбрались на шоссе и помчались к Багдаду, освещая фарами встречные автобусы.
***
Я уже собирался поставить точку и закончить описание нашего путешествия, когда вспомнил, что кое о чем я так и не рассказал. Ведь назвал я описание нашей поездки довольно многообещающе: «С заездом в «рай», а о рае не сказал ни слова. Дело объясняется просто: во-первых, тот факт, что мы собираемся заехать в земной рай, как-то забылся за множеством других встреч и событий, так что мы о нем вспомнили, только когда доехали до него; а во-вторых, рай нас разочаровал до такой степени, что мы забыли о нем, как только его покинули.
Находится он у слияния Тигра и Евфрата, в местности, не плодороднее и не красивее других мест в Ираке, и ничем особенно не примечателен. Лежит там на берегу колода. Уверяют, что эта колода и есть остаток того дерева, под которым согрешили Адам с Евой. Рядом растет дерево, которое, по преданию, представляет собой отросток от этой колоды. Вокруг что-то вроде загородки из колючей проволоки. Люди, живущие вокруг, вряд ли чувствуют, что земной рай благодатнее других, нерайских, мест.
Фото автора
Игорь Можейко
К молибденовым вершинам
Двадцать шесть лет назад неподалеку от Эльбруса геологи нашли в расселине скалы бутылку с запиской. Находка волнующая и романтическая. Осторожно взломав сургуч и развернув сложенную бумагу, геологи долго хохотали и пожимали плечами. Записка содержала «крайне скромную» просьбу некоего предприимчивого врача из Нальчика В. Грамматикова считать гору в 3 300 метров высотой его частной собственностью, потому что здесь, видите ли, он собирается добывать свинец.
На семнадцатом году советской власти просьба самозванного владельца горы выглядела дико. Но была еще одна нелепость в записке: вершина Кургашилли-ере (по-балкарски свинцовая гора) не прячет в своих недрах залежей свинца. Однако вряд ли следует чересчур строго обвинять в полном незнании геологии провинциального врача и охотников-балкарцев, давших первое название теперешнему пику Молибден. Тускло-серебристый блеск молибденовых и вольфрамовых руд, которыми так богата гора, вводит иногда в заблуждение и самых опытных специалистов.
Молибден и вольфрам — металлы-братья. Они всегда встречаются вместе. Эти металлы очень молодые. Они открыты в 80-х годах XVIII века шведским ученым К. Шееле, но более ста лет не находили практического применения.
Сейчас в это даже трудно поверить... Наступает вечер, и человек включает электрическую лампочку, совершенно не задумываясь, что не будь вольфрама, не было бы и нитей, излучающих привычный свет. Без вольфрама не существовало бы сверхтвердых резцов и сверл, рентгеновских трубок, электродов для сварки, нагревателей для электропечей.
Молибден ни в чем не уступает своему чудесному собрату. Сталь с примесью молибдена выдерживает критически высокие температуры, не разъедается кислотами и щелочами.
В спутниках и ракетах есть вольфрам и молибден — не зря эти металлы считаются металлами сегодняшнего дня.
Высокогорный рудник «Молибден» вступил в строй в 1940 году. С тех пор неузнаваемо изменилось Тырны-Аузское ущелье. Вместо десятка прокопченных дымом саклей вырос большой благоустроенный город Тырны-Ауз. Над ним высоко в небо взметнулся заснеженный Молибден, где, не утихая, гремят взрывы: шахтеры вырывают у горы новые и новые тонны драгоценной руды.
Все необычно и удивительно на этом высокогорном руднике.
Чтобы опуститься в шахту, нужно сперва подняться на высоту 2 800 метров — ведь шахты и рудничный поселок расположены недалеко от вершины. Может быть, поэтому горняки рудника никогда не говорят традиционную шахтерскую фразу: «поднялся на-гора», а выражаются более буднично: «поднялся на поверхность».
Еще совсем недавно шахтеры добирались из Тырны-Ауза на рудник по серпантину горной дороги. Чем выше, тем круче подъем, все уже кольцо, обвивающее гору.
Если в Москве и Ленинграде люди привыкли ездить на работу под землей, то в Тырны-Аузе никто не изумляется, что от квартиры до табельной доски приходится пробираться сквозь облака.
Чтобы сократить 28-километровый путь от Тырны-Ауза до рудника, путь, отнимающий у рабочих по три-четыре часа в день, наши горные инженеры разработали и осуществили проект так называемого «генерального вскрытия».
На высоте 1 200 метров в пике Молибден пробита сейчас трехкилометровая бетонированная штольня. Прямо от городской окраины Тырны-Ауза да площадки перед штольней протянуты упругие тросы пассажирской канатной дороги. Горняки Тырны-Ауза по праву гордятся своей «канаткой» — протяженность ее на целый километр больше, чем знаменитой швейцарской, ведущей на альпийскую вершину Сеятис. За шесть минут голубой вагон, рассчитанный на сорок человек, доставляет шахтеров к штольне, потом на электропоездах рабочие доезжают до главной шахты, вертикально прорезающей пик Молибден. От площадки главной шахты мощный подъемник возносит их еще на 600 метров, и оттуда уже можно попасть на любой самый отдаленный участок рудника. Дорога к рабочему месту занимает теперь не более получаса.
Г. Калиновский
Фото А. Гостева
Сады великанов и карликов
Почти по Свифту
Мы ехали знакомиться с великанами и карликами. Нет, это не было путешествие по маршруту Гулливера в страны Бробдингнег и Лилипутию, созданные фантазией Джонатана Свифта. Мы знали, что встретим их в реальной стране — в Чехословакии.
Наша «татра» мчится чуть ли не с быстротой ветра — на спидометре Цифры 100—130. Мы спешим в научно-исследовательский институт Плодоводства.
На протяжении почти всего пути мелькают стволы огромных плодовых деревьев — яблони, сливы, груши, грецкие орехи... Они выстроились шеренгами на полях, далеко друг от друга, как богатыри на смотру. В междурядьях колышутся хлеба, созревают овощи. Хлеба и яблони рядом.
Из-за неровностей рельефа, обилия лесов и прудов значительная часть земель Чехословакии малопригодна для сельского хозяйства. Лучшие из земельных участков издавна распахивались под хлебные и технические Культуры, а для садов места не оставалось. Однако каждый земледелец хотел иметь не только хлеб, но и фрукты. Вот и начали выращивать плоды на очень высоких деревьях — на деревьях-великанах. Один клочок земли сочетал в себе и поле и сад. Кроме того, великаны с высоченными стволами — штамбами — высаживались вдоль дорог, чтобы использовать и эти полоски свободной земли.
Но деревья с высокими штамбами истощают поля. Уход за ними сложен, снимать урожай трудно.
...Мимо промелькнул довольно крутой склон, на котором лепится совсем другой сад. На небольшой площадке густо теснятся яблоньки-лилипуты, усыпанные плодами. Карлики!
Уже здесь, в пути, мы начинаем знакомиться с тем, что нам предстоит подробнее узнать в институте.
Вот и Головоусы. Всплывают остроконечные башенки старинного замка. В этом романтичном здании находится институт плодоводства, в котором преимущественно работает молодежь. Седая древность и молодость.
Идем на опытные участки. Иозеф Стогр, недавно окончивший институт у нас в Мичуринске, показывает свои работы. Сам он занимается изучением карликовых подвоев, а жена его, Галина Пачина, упорно продолжает исследовательскую работу над деревьями-великанами. Она стремится найти недорогостоящие пути ухода за ними. И оба они хотят, чтобы в новой Чехословакии было как можно больше фруктов.
