Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1975 год
Деловая жизнь начинается на клонгах с самого раннего утра. Мы проплывали мимо бесчисленных сампанов, превращенных в кафе, закусочные, в хозяйственные и продуктовые магазины, а как-то раз нам встретилось даже плавучее отделение одного местного банка.
В любом туристском проспекте можно встретить совет побывать на знаменитом бангкокском Плавучем базаре. К сожалению, Плавучий базар уже не соответствует своему титулу: пестрая масса магазинчиков и ресторанов, некогда кочевавшая на сампанах, перебралась на сушу и прочно обосновалась на берегах клонга.
Время от времени Бунсонг и Льянг причаливали, чтобы разнести по домикам почту. Хотя на их маршруте более двух с половиной тысяч домов, писем обычно не так уж много, и двое вполне справляются за день.
Таиландские семьи, как это заведено по всему свету, любят делать подарки на Новый год и в прочие праздники. В эти дни лодка Бунсонга, возвращаясь домой, еле тащится, доверху нагруженная дареными сладостями, сигаретами, полотенцами, пачками мыла, а то и бутылками вкусного таиландского пива...
В конце пути письмоносцы высадили меня на восточном берегу реки и предложили зайти к ним в гости. Однако мне необходимо было вернуться в город...
Последние дни моего пребывания в Бангкоке пришлись на праздник Лой Кратонг. Каждую осень — в ноябре — люди сплетают из банановых листьев тысячи небольших плотиков — «кратонгов», украшают их цветами, прикрепляют свечку. Затем плотики пускают вниз по течению Чао-Прайя. По местному поверью, все печали вместе с ними уносятся вниз по реке.
Я стоял на западном берегу и смотрел на вечернюю реку — наблюдал, как идет Лой Кратонг. И вот тут-то наконец понял, какое желание предсказывала мне Чамнян — вернуться когда-нибудь в Бангкок. Вспомнил я и ее уверение, что в свое время это произойдет.
После ужина мы собрались у самой воды, чтобы зажечь кратонги и посмотреть, как то же самое делают другие. Замерцали свечи, течение воды подхватило кратонги, и плотики вместе с огоньками мягкого света пустились в свой символический путь. В эту минуту я подумал о людях, с которыми познакомился в Бангкоке. Наверное, все они — мой университетский знакомый Ной, молодая мать из бедного района в Дин Данге, письмоносец Бунсонг, а может быть, и сама Чамнян, — пускают этой ночью кратонги.
Поначалу было лишь несколько редких свечек, они покачивались и плыли вниз по течению. Но постепенно число плотиков увеличивалось, и скоро вся Чао-Прайя превратилась в огромный поток мерцающих огоньков, уносящих печали Бангкока все дальше и дальше — к морю...
Уильям Грейвз
Сокращенный перевод с английского П. Борисова
Жаворонок над заводской крышей
Комплексный подход к решению народнохозяйственных проблем — характерная черта нынешней пятилетки. Как примирить, однако, интересы сохранения природы с требованиями крупной промышленной стройки! Здесь опыт комсомольской стройки — Чебоксарского тракторного завода — имеет значение не только для сегодняшнего дня, но и для будущего.
Старый проселок, которым я шел, был границей стройки и поля. Справа стояли скирды соломы, за ними виднелись пологие холмы с купами дубрав; слева была перекопанная земля с вбитыми в нее железобетонными сваями фундаментов. Дальше уходили ввысь светло-голубые стены сдаточного корпуса — главного объекта первой очереди крупной комсомольской стройки — Чебоксарского завода промышленных тракторов. Жаворонки ввинчивались в чуть желтоватое небо и, замирая там, висели в воздухе над корпусом, словно привыкая к неожиданно выросшему новичку.
Вдали, у Волги, маячили два холма, которых раньше также не было. Из-за облака выглянуло солнце, обмахнуло лучами их вершины, и они будто сняли свои темные шапки.
Холмы были рукотворными: строители сложили их из почвы, снятой на площадке будущего тракторного. О них стоит сказать два слова, ибо это та деталь пейзажа, о которой еще недавно никто не писал, потому что на фоне огромной стройки она казалась пустяшной мелочью и еще потому, что раньше такие холмы были редкостью. Чебоксарский тракторный, само собой понятно, возникает не на пустом месте: Недавно тут была деревня Аникеево. Аникеевские собаки, сначала испуганные, затем удивленные, вскоре свыклись с невиданными прежде грохочущими чудовищами-самосвалами, бульдозерами и уже не облаивали их. Люди же стали трудиться на стройке, и рабочая одежда их пахла уже не молоком, житом, а бензином и еще невесть чем. Потом дома с сараями снесли, жители Аникеева получили квартиры в Чебоксарах; исчезли и собаки. Год спустя под навалами грунта оказались даже колеи, проложенные на месте бывшей деревни. Но кормилицу-почву, где можно, сняли и сохранили, чтобы потом раскатать ее, как скатерть-самобранку.
Мы влияем на биосферу и созидательно, и разрушительно. Беря из природы одно, теряем другое, закон сохранения действует и тут. Вопрос только в том, чтобы выигрыш намного окупал утраты.
Раньше не было единой научной концепции пользования природными ресурсами. Поэтому ученые не смогли предсказать многие косвенные негативные последствия создания на равнинных реках крупных водохранилищ. Они не предупредили весомо и авторитетно об опасности загрязнения индустрией воздуха, почв и вод, что привело к недооценке техники очистных сооружений. Не сумели предостеречь и работников сельского хозяйства от распашки склонов большими машинами. В ряде районов это стало одной из причин, почвенной эрозии — в частности, здесь, в Чувашии. И даже когда они предупреждали, до многих хозяйственников их голос не доходил.
Теперь последствия пренебрежительного отношения к природе стали куда более очевидными. Уже многим ясно, что проектировщикам, в частности, скоро придется отказываться от технологических систем выемки грунта, если эти системы не могут обеспечить возрождения ландшафта. У нас есть уже достаточно законодательных актов, положений, инструкций, защищающих землю. Это дает свои плоды. Так, в 1960—1970 годах под строительство, не связанное с нуждами сельского хозяйства, было отведено сельхозугодий на двенадцать, а пашни на двадцать девять процентов меньше, чем в предыдущие два года. Для заводов и дорог, трубопроводов и линий электропередачи, для отвалов и отходов все чаще стали выбирать места, мало или вовсе не пригодные для нужд сельского хозяйства и свободные от леса.
К оптимальным решениям авторы проекта Чебоксарского завода (его проектировал харьковский «Гипротракторосельхозмаш») приближались постепенно. Делали прикидки и расчеты, уменьшая и уменьшая число возможных вариантов. Помогали ограничения, изначально заданные природой здесь, у Волги. Выбор был остановлен на варианте, имевшем наилучшие показатели не только по капитальным затратам и времени их окупаемости, по срокам и условиям строительства, но и по использованию естественных особенностей стройплощадки, по наименьшему воздействию на окружающую землю, на природу. В сводную смету строительства были включены все затраты по возмещению убытков от изъятия земель и расходы по защите прилегающей территории от эрозии.
Время требует: от конструирования технических систем надо переходить к проектированию систем геотехнических. Пока нет методов, которые вполне отвечали бы сложности этой новой задачи. В проектных институтах необходимы — их за редким исключением пока тоже нет — географы и биологи. Много еще чего нужно, чтобы технические комплексы стали природно-техническими, чтобы они не портили, а улучшали среду нашего обитания. Но и ждать, пока все произойдет, — нельзя. Чебоксарцы ждать не стали.
Директор будущего гиганта Виктор Тимофеевич Десятов еще до начала работ немало раздумывал о том, что строить придется не на пустом месте — так только кажется, что на «пустом», — а на землях, которые давали урожай и достаток людям. Конечно, осложнять многотрудное дело строительства еще и другими заботами Десятов не жаждал. На тракторном и так всего — по горло. Но ему почему-то вспоминались в эти дни начала строительства прибитые инеем красные листья на земле и косые лучи солнца в тишине предзимья. «Если умирает красота природы, то душа слепнет. Земля, зелень должны быть с нами, без этого никуда, — не раз думал Десятов. — Не наносить живому никакого ущерба мы пока не умеем. Завод нужен, как воздух: без мощных тракторов тяжко на больших карьерах, прокладке газопроводов и каналов, во многих местах, где работают люди. Люди...»
Стройка и земля связаны одной цепью. Что разумно и что нет в их взаимоотношениях? Какой ущерб тяжелей, опасней — прямой, сегодняшний, или косвенный, который скажется через годы и годы? Нужен разумный компромисс. За чей счет? Земли? То есть тех же людей?..
И был за всеми этими чувствами еще и трезвый расчет: пренебрегая требованиями природы, сегодня можно выгадать копейку, но завтра потеряешь даже не рубль — много, много больше.
