Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1983 год
Фото Ф. Зинько
Бамбуковая крепость
С утра во дворе перед домом старейшины собралась большая толпа. Расставлены длинные столы с угощениями. В передней комнате в старинной бронзовой курильнице с изваяниями драконов и мифических львов, больше похожих на собак, курились ароматные палочки, и сизый сладковатый дымок наполнял помещение. По обе стороны от курильницы в бронзовых подсвечниках, которые изображали стоявших на черепахах журавлей с цветками лотоса в клювах, горели свечи. Вошли несколько старушек, отвесили семь поклонов, сложив ладони перед лицом, и вышли. Все члены рода Хоанг собрались сегодня помянуть предка — первого из Хоангов, поселившихся в общине Нгуенса уезда Тиенхынг.
Хоанги живут в разных деревнях. Несколько человек обосновались в Тхайбине и даже в Ханое. Из Тхайбиня приезжают всегда, а вот ханойские родственники — нечастые гости. Все-таки дорога неблизкая. Но, не имея возможности приехать, они присылают с оказией или по почте подарки.
День памяти предка Хоангов справляется в 16-й день первого месяца по лунному календарю — между серединой февраля и серединой марта. В этот день с утра собираются все члены большого фамильного клана. Незамужние девушки могут не приходить. Все равно, выйдя замуж, они перейдут в другой клан.
До этого мы подвезли голосовавшего на дороге человека. Он оказался служащим из Тхайбиня и спешил в общину Нгуенса на семейный праздник. Я и раньше знал, что во Вьетнаме в трудовых договорах, кроме очередного отпуска, рабочему или служащему полагаются еще три свободных дня в год с сохранением содержания. И пользоваться ими он может когда пожелает.
Я сначала не понимал этого тем более что в самом трудовом договоре отделения ТАСС с вьетнамскими сотрудниками обозначен туманный довод: «по семейной надобности». И только когда секретарь-переводчик отделения Нгуен Хыу Хынг, взяв эти три дня, поехал из Ханоя за двести километров в свою деревню, он объяснил: «Сбор семьи для поминания предка».
Наш попутчик носил фамилию Хоанг. И теперь мне довелось побывать на таком «сборе семьи» его однофамильцев, а следовательно, по вьетнамским понятиям, родственников. По крайней мере, родственниками считаются люди, носящие одну фамилию и живущие в одной общине.
Во Вьетнаме чаще говорят «община», а не просто «деревня». Дело в том, что с далеких времен эти два обозначения существуют параллельно. Иногда они синонимы, но по большей части нет. Деревня во Вьетнаме, как и всюду в мире, это большая группа крестьянских жилищ, стоящих рядом друг с другом.
Община Нгуенса, куда мы приехали, состоит из пяти деревень, или, как их называют в Северном Вьетнаме, «тхонов». Три тхона у канала «Единство» обосновались так близко друг к другу, что слились в одну деревню. К двум другим ведут грунтовые дороги через рисовые поля.
Община — социальное и административное понятие, и она может включать в себя несколько близлежащих деревень. Именно община веками была самостоятельной и замкнутой от внешнего мира ячейкой вьетнамского общества. Перед властями она выступала как единое целое, и феодальное государство не вмешивалось в ее внутренние дела. «Императорские законы уступают обычаям деревни», — утверждала старая поговорка.
Примерно до XVI века у всех крестьян общины была общая земля. Постепенно появлялись, однако, богатые и бедные.
После Августовской революции 1945 года Северный Вьетнам прошел через две жестоких войны Сопротивления, аграрную реформу, коллективизацию. Но народная власть никогда не нарушала границы общины. И сейчас община остается базовой административной и экономической единицей, кооперативы и производственные бригады создаются в рамках общины и ее исторически сложившихся составных частей.
В доме народного комитета общины, куда нас привезли, секретарь партийной организации Нгуен Ван Тиен начал знакомить нас с тем, что такое родословная Нгуенса.
Из первых элементов вьетнамских имен или, условно, фамилий, самый распространенный — Нгуен. Это вовсе не значит, что все Нгуены и другие однофамильцы во всей стране — родственники. Другое дело в общине. В Нгуенса живут люди с тридцатью разными фамилиями. Самая многочисленная — Хюи, затем — Нгуен, за ней — Хоанг.
Старейшина рода Хоангов достал из сундука завернутую в шелк книгу и бережно стал листать желтоватые страницы. То была «зиа фа», генеалогическая книга, где записаны имена предков, даты их рождения и смерти, род занятий, имена жен и детей.
Конечно, председатель сельскохозяйственного кооператива Нгуенса Хоанг Зи Хай всех своих предков не помнит, но при необходимости может справиться в книге «зиа фа». Там они записаны до двенадцатого поколения. Основатель обычного крестьянского рода жил три с лишним века назад!
В роду Хоангов поминки превратились в повод собраться всем вместе, поддержать знакомство, поговорить о родственных делах. Старики рассказывали молодым о прежних временах, вспоминали интересные истории из жизни далеких и близких прародителей. И особенно из жизни первого Хоанга.
Обсуждали новости деревни, уезда, международные события. Попросили сказать слово и меня — «уважаемого гостя из Льенсо» — Советского Союза. Читали письма от солдат. Нашлось время и производственным вопросам.
Люди посидели и разошлись, унося в себе заряд общения с родными. Мы остались в Нгуенса, и председатель повел нас к себе. Разговорились о сегодняшней церемонии. Можно спорить, но Хоанг Зи Хай считает, что жители больших современных городов много теряют. Живут вроде бы теснее некуда, а все равно чужие. Теряют корни...
Кроме дня памяти общего предка рода, каждая ветвь и семья поминают своего прародителя.
Есть дни поминания, общие для всех вьетнамцев. Самый главный из них — день Хунгов, легендарных основателей первой вьетнамской государственности — в десятый день третьего лунного месяца.
Руководители местной власти, представители правительства и Отечественного фронта Вьетнама, делегаты разных провинций произносят речи, славя традиции национального единства вьетнамцев, непреклонность перед иноземными захватчиками. Такие митинги носят политический характер, тесно связаны с сегодняшним днем, служат демонстрацией решимости нации дать отпор врагу.
Общие дела
Все жители деревни, как нам рассказали в Нгуенса, делились некогда на полноправных и неполноправных. Первая группа включала всех мужчин старше 18 лет при условии, что они коренные жители деревни и имеют хоть какую-нибудь недвижимость.
Особым уважением и почетом, преимущественным голосом в решении деревенских дел пользовались старцы — в их число входил каждый полноправный общинник с 50—55 лет. Возраст во Вьетнаме при всех других равных достоинствах, заслугах и должностях до сих пор высоко почитается.
Но все же в старом Вьетнаме на самой верхней социальной ступеньке стояли не простые старцы, а чиновники — самые богатые и грамотные люди.
В разряд неполноправных входила безземельная беднота и пришлые.
Ныне полностью сломана патриархальная система управления общиной. Новые общественные организации подчиняются своим уездным, через них — провинциальным и центральным организациям. Короче, община приобрела вполне современные формы. Но если приглядеться внимательно, то и в них можно увидеть традиционные оттенки.
Накануне Августовской революции 1945 года в общине Нгуенса почти половина земли принадлежала 38 семьям помещиков. А из почти тысячи крестьянских семей большинство не имело не то что своей земли, но даже жилища. Они работали на чужом поле, снимали угол в чужом доме. Как ни велика привязанность к родной деревне, люди вынуждены были искать какую-нибудь работу в городе, продаваться в кули — бесправных контрактованных рабочих, вербуемых на работу в порты, на плантации юга страны и даже на Новую Каледонию и в другие заморские владения Франции. Голод 1945 года унес почти треть населения общины.
Августовская революция полностью сломала старый государственный аппарат. В центре и в провинциях были созданы органы народной власти, руководимые коммунистами. Община не осталась в стороне от этих событий. Все крестьяне знали, что революционеры отобрали власть у «тэев» — западных чужеземцев — и японцев. И мало того, что революционеры были вьетнамцами, среди них были и выходцы из общины.
Колонизаторы не могли проникнуть внутрь общины — этого атома вьетнамского общества, не взломав его, ибо во главе общины мог стоять только ее старожил, а никак не уроженец Бретани или Прованса и даже не офранцузившийся ханойский чиновник или буржуа. Приходилось управлять деревней через тех людей, которых предлагала она сама.
