Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 2009 год
Французские археологи отмыли и описали лишь малую часть своего случайного открытия. Уходя, они оставили Лаас-Гиль в руках cомалилендского Министерства культуры и туризма, но это было плохое решение. В министерстве, расположенном на окраине Харгейсы, я был утром этого дня.
«Министра сейчас нет, — сказал долговязый парень в застиранной кепке. — Совещание». — «Мне нужно попасть в Лаас-Гиль», — сказал я. «Невозможно, — сказал парень. И добавил: — Без вооруженного конвоя». — «Мне не нужен конвой», — сказал я. «Это закон». — «Я хочу видеть министра». — «Совещание», — развел руками парень. «А вы?» — «А я всего лишь заместитель». — «Без полномочий?» — «Совещание». Разговор замкнулся в кольцо. Я сел на продавленный диван и уставился на дверь. Толстые министерские мухи мгновенно облепили мои ступни. И тут появился министр. При виде его мухи разлетелись, как от ветра. Министр яростно посмотрел на меня, как на одну из мух. «Журналист?» — «Турист», — успокоил я. «Лаас-Гиль?» — спросил он. Я кивнул. «Наше разрешение, без которого вас не пустят на территорию, будет стоить шестьдесят долларов». — «Повторяю: я не журналист», — сказал я. «Сорок долларов». — «Десять», — предложил я. «Двадцать пять». — «Двенадцать». Министр сделал вялый жест долговязому парню в кепке, они стали отчаянно шептаться. Пару раз я слышал слово «Россия». Наконец министр сказал: «Пятнадцать долларов. Это все, что мы можем для вас сделать. Это максимальная скидка, на которую может пойти министерство».
Я кивнул — министерская скидка меня устраивала — и полез за кошельком. Долговязый сел выписывать мне разрешение. «И вот еще что, — вдруг сказал министр. — Вам необходимо нанять вооруженный конвой. Это закон. Министерство здесь бессильно». — «Сколько это стоит?» — «Сто тридцать долларов, — сказал министр. — И эта цена окончательная. Для вашей же безопасности». — «На безопасность у меня есть десять долларов», — сказал я правду. Министр снова посмотрел на меня, как на идиота, и скрылся в кабинете, громко хлопнув дверью. Мухи мгновенно заполнили приемную. Парень протянул мне отпечатанное разрешение. «Отдадите полицейскому, который охраняет Лаас-Гиль. С вас двадцать пять долларов». — «Почему двадцать пять?» — спросил я. «Ну как же, — удивился парень. — Пятнадцать за разрешение и десять за вооруженный конвой. Подождите здесь, я скоро вернусь». И он пошел искать автоматчика.
Обмен денег в Сомалиленде возможен практически повсеместно. Фото: SWIATOSLAW WOJTKOWIAK
Расплата будет тяжелой
Болезненную по своей сути мечту обладать чемоданом денег на сегодняшний день легче всего осуществить в Сомалиленде. В отличие от многих других непризнанных государств мира, пользующихся валютой соседей или даже того государства, независимости от которого они требуют, Сомалиленд пошел по другому пути. Решив, что введение в обращение собственной денежной единицы — это первый шаг к независимости, власти страны объявили об этом уже в 1994 году. То есть спустя три года после заявления о выходе из состава Сомали и на целых семь лет раньше принятия новой конституции в 2001-м. Грандиозные планы Национального банка республики предполагали вначале выпуск не только банкнот в 5, 10, 20, 50, 100 и 500 сомалилендских шиллингов, но также и монет мелкого достоинства, вплоть до центов. Однако этим планам не суждено было сбыться. Уже к началу 2000 года официальный курс составлял 5000 шиллингов за доллар, а в настоящее время приближается к 7500. Таким образом, отсутствие банкнот выше 500 шиллингов привело к тому, что сегодня за один доллар дают 15 сомалилендских купюр самого крупного номинала, а более мелкие просто перестали печатать. Обращение с этими деньгами требует определенных навыков, а подчас — дополнительных мест багажа. Нетрудно подсчитать, что, обменивая на базаре в Харгейсе 100 долларов на шиллинги, человек получает 1500 купюр. Эти полторы тысячи не только займут половину небольшого рюкзака, но и существенно его утяжелят. Как правило, все сомалилендские деньги находятся в очень плохом состоянии и многие заклеены скотчем, что увеличивает их вес. Однако сервис, окружающий процедуру обмена денег, делает все это не таким страшным. Пятисотшиллинговые банкноты расфасованы в перетянутые резинками пачки по 100 штук, которые не нужно пересчитывать — этого не делают даже сами сомалилендцы, поскольку честность уличных менял безупречна. Кроме того, крупным денежным транзакциям (от 30 долларов) всегда сопутствует бесплатный пакет. С таким же пакетом рекомендуется ходить за покупками вместо кошелька — на сегодняшний день в мире нет бумажника, подходящего для сомалилендских объемов наличности.
Одним из побочных эффектов от употребления наркотического растения кат считается длительная потеря аппетита. Однако это относится лишь к тем, кто жует его постоянно. Фото: SWIATOSLAW WOJTKOWIAK
Пожевать всего хорошего
Шахада, то есть мусульманский символ веры, изображенный на флаге Сомалиленда, прямо указывает на то, что непризнанная страна в будущем видит себя исламской республикой. Подтверждает это и национальный девиз: «Свидетельствую, что нет Достойного поклонения, кроме Аллаха; свидетельствую, что Мухаммед — посланник Аллаха». В соответствии с нормами ислама алкоголь в Сомали находится под полным запретом, и в отличие от ряда мусульманских стран для него не существует даже подпольного рынка. При этом в Сомалиленде процветает употребление наркотика под названием «кат». Кат (или чат) одно время попал под запрет даже в соседней Республике Сомали, где, впрочем, массовые недовольства довольно быстро вернули ему легальный статус. В Сомалиленде же кат продается повсеместно и круглосуточно — такого не увидишь даже в Йемене и Эфиопии, где он тоже пользуется большим спросом. Везут кат в Сомалиленд как раз из Эфиопии, а перевозками занимаются выходцы из стран СНГ: один или два раза в неделю из города Дыре-Дауа самолет со свежим катом и русскоязычным экипажем вылетает в сторону Харгейсы. По большому счету, наркотик представляет собой короткие ветки кустарника семейства бересклетовых, а его употребление сводится к простому пережевыванию их молодых листьев. В Сомалиленде кат продается с лотков увязанным в толстые веники. Тот, кто привык к алкоголю или другим наркотикам, скорее всего, не получит от употребления этого препарата никакого эффекта, кроме, возможно, расстройства желудка и зеленых, как хвоя, зубов. На тех же, кто вырос среди мусульманских запретов и практиковал кат с самого детства, он оказывает весьма сложное действие. Как правило, люди просто становятся веселыми и болтливыми. Иногда — агрессивными. Еще реже — видят галлюцинации. Впрочем, это редкость. Человек, сжевавший много ката, обычно не опасен для окружающих. Как и сам кат не может нанести вред здоровью того, кто его употребляет. Однако он наносит ощутимый ущерб семейному бюджету, из-за чего прозван в Сомалиленде «врагом семьи». Даже низкосортный кат стоит весьма недешево, а для достижения эффекта употреблять его нужно постоянно, тратя на него практически все заработанные деньги. По европейским меркам кат, пожалуй, не так и дорог. Однако не стоит покупать его в качестве сувенира: в большинстве стран мира за попытку провезти этот наркотик полагается серьезный тюремный срок. Даже в бесконечно далекой от ката Канаде за его ввоз можно получить до 10 лет заключения. Довольно много за препарат, который не вызовет у рядового канадца ничего, кроме проблем с желудком.
Бербера. История в порту
В маленьком непризнанном Сомалиленде очень мало больших городов и еще меньше таких, где есть что-то, что может сойти за достопримечательность. И есть всего один город, где иностранцам дозволено находиться без какого-либо специального разрешения, — это Харгейса. Я сидел в машине, которая ехала в Берберу, главный порт Сомалиленда и по совместительству главный порт не имеющей выхода к морю Эфиопии. Большой сосед получал и отправлял через Берберу множество самых разных грузов, позволяя избранным зарабатывать на этом гигантские деньги, а всем остальным — слоняться по припортовым районам в поисках хоть какой-то работы.
Мне нужно было в этот город любой ценой. Именно отсюда я планировал отправиться в соседний Джибути. В маленькую богатую страну отплывали деревянные корабли, груженные тысячами овец и коз. Их экипаж составляли индийцы-мусульмане. Вооруженные лишь плакатом с изображением Мекки, задыхающимся дизельным мотором, мобильным телефоном и умением ориентироваться по звездам, они совершали этот маршрут в среднем раз в десять дней. Однако точного расписания у этих рейсов не существовало — все зависело от спроса. Если Джибути требовал овец, индийцы переставали уныло бродить по порту с термосами индийского чая и, вооружившись молотками, начинали строить трапы, по которым овцы вперемешку с козами покорно взбирались на их корабли. Если с мясом в Джибути был достаток, рейс мог отложиться на неопределенное время, оставляя без денег сомалийцев-скотоводов. Если не считать такие коррумпированные сферы, как обслуживание морских перевозок, торговлю продуктами и продажу ката, перегон скота — самый важный сомалилендский бизнес. И единственный по-настоящему традиционный.
