Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год
Останавливаемся здесь, ведь завтра предстоит преодолеть самый технически сложный участок пещеры — тридцатиметровую отвесную стену. «Отстойники» тяжелых фракций скорее всего должны быть ниже.
...Скалолазание по влажным, холодным и хрупким стенам при далеко не ярком свете фонаря — занятие утомительное. Руки все время ищут зацепы, ощупывают мельчайшие углубления, ямочки, бугорки, проверяют трещины. Найдя надежный упор, отдыхаем, прижавшись к холодным колоннам. Под шлемом неимоверно душно, при стопроцентной влажности перегреваешься очень быстро.
Эмоциональное и физическое напряжение достигает кульминации на последних метрах. Наконец все. Веревка натягивается и вибрирует как фантастическая струна, на самохватах быстро приближаются Олег с Лешей Харламовым. Пока ребята затаскивают рюкзаки, иду навешивать перила над узкой щелью. Преодолев наклонный «шкурник» — шкуру сдерешь, пока пролезешь! — попадаю прямо под потолок, усыпанный сиреневыми сосульками. В свете фонаря на их концах блестят бусинки капель. Мелкие камешки, срываясь из-под ног, булькают в глубине — десятиметровая щель заканчивается озером, древним, как динозавры. К нему я еще вернусь позже с магнитом: надо проверить донные отложения.
Под землей начисто теряешь ощущение времени, и я вдруг с удивлением слышу голос нашего пунктуального Андрея, что пора готовить ужин, — оказывается, мы работаем больше семи часов! Разжигаем примусы. Защитные каски сняты, фонари погашены, лишь пламя большой «базовой» свечи колеблющимся светом выделяет ажурные колонны стен, бурые манжеты каменных драпировок, частокол молоденьких сосулек на потолке. Ребята устали. Трудно узнать в этих перемазанных глиной лицах астрономов — как-то не вяжутся бесконечные звездные дали с мраком и сыростью подземелий.
Растянув тенты и забравшись в теплые спальники, мы еще долго не засыпаем. Писк комаров, неожиданный в пещере зимой, вызывает в памяти иные часы...
Кажется, еще несколько шагов — и свалишься без сил. Все мы — и профессионалы-метеоритчики, и те, кто работает в наших экспедициях из энтузиазма, — чувствуем себя одинаково. А до темной полоски леса на горизонте еще не меньше семи километров — успеть бы к вечеру... По лицам, перемазанным сажей и кровью, струится крупными каплями пот. Жара адская. Сибирское солнце не уступает по силе тропическому. Через каждые полкилометра спасительная остановка, тяжело опускаются на землю подмокшие со спины рюкзаки, извлекаются сита, магниты, мешочки, полевой дневник. «Проба № В-7. Гарь. Почва плотная с острыми камешками. Много магнетита. Моховой покров отсутствует».
Упакованный мешочек с биркой добавляет к рюкзаку еще один килограмм. Кругом гудят ненасытные оводы, укусить человека им удается редко, но назойливый гул раздражает, а тут еще наглая мошка с лету бросается в самые глаза. У каждого свои методы защиты от кровососов. Художник и большой оригинал Дэм (Демьян Утенков) предпочитает плотную штормовку на голое тело; бесхитростный геолог и педагог Витя Травин на каждой остановке обливается липким репудином; студент, отшельник по натуре Сергей Калинин кутается в накомарник, но ничто не спасает. Так что вся надежда на ветер, облачко или быструю ходьбу.
Да где уж тут быть быстрой ходьбе! Острые, закаленные огнем ветви корявыми сучками хватают за одежду, рвут обувь. Под густой травой местами не видно земли, так что предпочитаем передвигаться по поваленным стволам. Счастливчик тот, кому удается, сохранив направление, пройти как можно дальше по бревнам, не касаясь земли. Поваленные, обгоревшие, выбеленные ветрами и солнцем стволы — словно бесчисленные дорожки без конца и начала. Иногда ствол превращается в гигантские качели: наступил на макушку — и дерево пробуждается, медленно вздымая в голубое небо почерневший, изъеденный пламенем и вылизанный дождем комель. Узоры выворотов бывают столь причудливы и неповторимы, что кажется, попал в громадный выставочный зал, где «Стихии» выставили сотни тысяч уникальных экспонатов. Все есть — от многоглавых драконов-выворотов до мелких филигранных гравировок по мягкой фактуре пихтача. Эта красота скрадывает усталость, и на привалах вместо спасительной тени бежишь с фотоаппаратом к маячащей в сторонке «скульптурной группе», к раскинутым в безумной агонии корням, которые одновременно хотят схватить ураган и удержаться за землю...
К закату добредаем до леса. Один маршрут приблизительно 35 километров, 4 дня ходу, 52 пробы. И таких маршрутных «срезов» территории надо сделать не менее шести. Ну а на базе отдых, купание, промывка проб и просмотр фракций под микроскопом. Болид пролетал где-то здесь, так что должны быть метеоритные шарики. Должны же мы поймать «огненного змея» за его черный хвост! Вечерний лес встречает прохладой и комарами. После трудного дня даже к ним появляется какая-то сентиментальная жалость: ладно, пусть напьются разок, может, для них это так же важно, как для нас отыскать следы Тасеевского метеорита...
Не знаю, кусаются ли пещерные комары, но гудят они настойчиво. Пробуждаюсь под их заунывное пение. Темно. Спальник у головы отсырел. Все спят — тишина. Не имею ни малейшего представления о времени. Выбираться из тепла и облачаться во влажный комбинезон не хочется. Лежу, размышляю. Сегодня только разведка — ребятам надо отдохнуть, присмотреться, заняться микросъемкой. Припоминаю, что вчера наиболее поразило меня в пещерах. Зимующие мотыльки с горящими фасетками глаз, комары, присевшие на влажные натеки колонн, да так и уснувшие под холодным душем. Навсегда припав к золотистой поверхности, они уже начали покрываться кальцитовой корочкой, превращаться в окаменелости... В небольшом сводчатом зале на полу, покрытом сахарными ванночками микроозер, множество скелетов летучих мышей. Тончайшие косточки, маленькие черепочки с острыми зубками, одни совсем свежие, другие уже вросли в известняк и еле различимы. Вот так попадают в каменную летопись Земли эти хрупкие белые скелеты.
А под потолком, уцепившись коготками за трещинки, висят вниз головой и сами «царицы пещер» — летучие мыши. Наши пути не раз перекрещивались, да все некогда было сфотографировать эти страшненькие мордочки с мельчайшими точечками глаз-бусинок, эти «чудеса» биоинженерной «техники» — большие складные крылья, это смешное заспанное выражение «летучек», как мы их называем.
Встаю, зажигаю свечу, налаживаю примус. Надо провести топосъемку, нанести на схему водотоки, озера, отыскать возможные места скопления осадков. Еще предстоит «прочесать» специальными магнитами большое озеро и оборудовать спуск в основной колодец, ведущий к так интересующим нас «складам» отфильтрованного веками и запечатанного в глину внеземного вещества. Подъем!
А через семь часов, когда руки одеревенели от тяжести и холода магнитов, глаза слезятся от бесконечных фотовспышек, а ноги после хитроумных каменных капканов едва держат тело, возвращаемся к свету и уюту лагеря. Дежурный уже завел неутомимых «шмелей», эти примусы гудят уютно, и мы, поужинав и переодевшись в сухое, ведем неторопливую беседу «ни о чем». Достаю полевой дневник, который записями первых страниц живо вызывает в памяти якутскую тайгу, куда мы однажды отправились искать вовсе не известный науке кратер.
Путь к кратеру предстоял сложный, надо было плыть по своенравным и порожистым рекам. Рассчитывать приходилось только на себя, поскольку район Хугдинского кратера был безлюдным. Легенды, собранные у эвенков, и сведения геологов указывали на необычность кратера, его возможное метеоритное происхождение.
Мы должны были это проверить.
Был долгий путь по воде, а затем угловатые черные глыбы, выброшенные из скалистой пасти Хугдинского кратера. Но прежде дорога щедро одарила нас «приключениями».
На подступах к кратеру необходимо было взять фоновые пробы грунта, так что, пока ребята плыли по петляющей среди мерзлотных болот реке, я отправился пешком, хребтами. Выйдя к обозначенному на карте Наумову зимовью, я должен был там подождать товарищей, которые плыли по медлительной, как нам всем казалось, реке. Припасы я взял с собой в расчете на эту скорую встречу.
Но произошла непредвиденная заминка. Ребята плыли в обложном дожде. Река неожиданно сузилась и несла страшно, из воды всюду торчали шершавые камни. Две пробоины! Починили, поплыли дальше, полагая, что дальше опять будет спокойное течение. Так первое время и было. А затем спереди донесся странный гул. Крутой поворот вынес лодки налево под прямым углом: сужение до десяти метров — это после ста!
В струе — огромные плиты. Перед лодками с ревом взмывают белые трехметровые стояки волн. В ливне мелькают камни и пенные буруны. Несет слишком быстро, чтобы что-нибудь разобрать... И пристать никакой возможности. Все вдруг, все внезапно, река-то безлюдная, незнакомая, известно только — проходимая...
