разные - X-files. Секретные материалы 20 века. Досье. 2012 №3
Но не стоит обвинять достопочтенного анатома в кровожадности. Милейший Фредерик Рюйш никогда не посягал на чужую жизнь. И за его собранием анатомических препаратов стоят не погубленные души младенцев, а тяжелые будни судебного врача. Именно эта работа давала ему возможность использовать — в научных целях, естественно, — беспризорные детские трупы, «обнаруженные как в воде, так и в отхожих местах». Стоит заметить, что от нежелательного потомства голландские женщины тогда избавлялись с шокирующей легкостью. Да и сами они нередко попадали на стол к профессору, став жертвой неудачного аборта. «Я вставал каждое утро в 4 часа, — писал Рюйш, — издерживал на то все свои доходы, и при всем том часто отчаивался об успехе; употребил на то не одну тысячу трупов, не только свежих, но и таких, которые уже на точение червям досталися, а через то многим подвергал я себя опасным болезням».
Кем же был Фредерик Рюйш? Не вурдалаком уж точно. Он родился 23 марта 1638 года в Гааге в семье крупного чиновника. Поступив учеником к аптекарю, Рюйш вскоре получил диплом, дающий ему право открыть собственную аптеку. Чем незамедлительно воспользовался. Но этого молодому человеку показалось мало, и он отправился в Лейденский университет изучать медицину. Там впервые и начались его опыты по препарированию анатомических материалов, в которых Рюйш достиг небывалых успехов.
Разработанный им способ препарирования современники называли рюйшевским искусством. Суть его заключалась в следующем. Анатом впрыскивал в кровеносные сосуды мертвой плоти особый окрашивающий состав. Это позволяло увидеть мельчайшие разветвления сосудистой системы в самых разных органах. О тонкости инъекций Рюйша говорит тот факт, что краской ему удалось наполнить микроскопические артерии надкостницы слуховых косточек. Такой техникой в то время не владел никто.
После того как Рюйш окончил университет и получил звание врача, его приглашают в Амстердамскую хирургическую школу в качестве демонстратора анатомии. По совместительству он преподает анатомию акушеркам. Эта работа, а также полученная в 1679 году должность судебного медика позволяют ему собирать материал для будущих коллекций. Правда, городские власти неоднократно противились выдаче трупов для научных исследований, но Рюйш их каким-то образом переубеждал. Наиболее удачные препараты анатом стал хранить дома.
Экспонаты, выставленные в одном из самых первых анатомических музеев мира — в «Кабинете» Фредерика Рюйша, — отличались не только животрепещущей убедительностью, но и «красивостью» устройства. Ради этого профессор Рюйш мог даже погрешить против истины. Так, большинство его инъецированных препаратов оказались неточны — создавая их, анатом спокойно менял расположение сосудов (для красоты, естественно), нередко нарушал связи между ними, а «лишние», непонятные ему ответвления просто выбрасывал…
Рюйш считал, что даже мертвая плоть может выглядеть приятно и естественно, а потому не забывал снабжать свои препараты дополнительными аксессуарами. К примеру, детские ручки и ножки украшались батистовыми рукавчиками и кружевными манжетами. Пробки стеклянных сосудов, где органы и части тела плавали в особом консерванте, декорировались красным бархатом или тесьмой. Венчало конструкцию навершие из раковин и кораллов.
На всяческие анатомические фантазии Рюйш был неистощим. Среди его экспонатов значились: «человеческий плод, примерно семи недель, который схвачен маленькой восточной змеей», «рука ребенка, держащая между пальцами ветку с фруктами», «трехмесячный плод мужского пола в пасти ядовитейшего животного». Из черепа скелета новорожденного, сидящего в гроте, выглядывал скелет мыши. А два скелетика близнецов трогательно хоронили третьего, причем один подносил к лицу внутренности живота, как бы вытирая слезы.
Все эти композиции, призванные напоминать пока еще здравствующим людям о бренности и хрупкости их существования, сопровождались латинскими изречениями, позаимствованными Рюйшем у древних философов или придуманными им самим. «Ни одна голова, сколь угодно сильная, не избегнет жестокой смерти», — возвещала надпись на знаменах, которые гордо несли скелетики, стоявшие перед входом. А препарат, где одетая в кружевные штанишки ножка попирала кусок пораженного сифилисом женского черепа, грозно предостерегал: «Эта публичная женщина не приобрела бы своего недуга, если бы не ее гнусное занятие, ибо каков пруд, такую рыбку в нем и поймаешь».
Но удивительнее всех были набальзамированные младенцы, покоившиеся в маленьких гробиках. Мертвые тельца облачались в кружево и разноцветные ткани, расшитые жемчугом. Крохотные ручки держали зажженную свечку. Все они тоже выглядели «совсем как живые». Казалось, забрели сюда случайно уставшие, прилегли отдохнуть, да так и заснули. Навсегда… По легенде, сам государь-батюшка Петр I попался на эту удочку: в умилении он схватил одну из препарированных малюток на руки и, прижав к широкой царской груди, расцеловал.
Однако не стоит удивляться. Для Голландии конца XVII — начала XVIII века консервация человеческих тел не считалась чем-то предосудительным. Церковь и власти, хоть и не всегда одобрявшие подобные медицинские эксперименты, все же относились к ним вполне лояльно. А труд анатомов, изобретавших различные способы сохранения мертвых в «естественном» виде, считался очень даже похвальным и щедро оплачивался. Рецепт бальзамирующей жидкости держался в строгом секрете от конкурентов, превращаясь в источник обогащения. Естественно, законсервированные трупы сохраняли свой первозданный вид до поры до времени, то есть всего несколько дней. Чего нельзя было сказать о «продукции» Фредерика Рюйша, мертвецы которого ну никак не хотели портиться!
Уникальный для того времени способ консервации, разработанный Рюйшем, так и остался неизвестен. Ни Петру Великому, в 1716 году поручившему доктору Арескину вести переговоры о покупке знаменитого «Кабинета», а заодно — выведать рецепт волшебного состава, ни кому-либо другому не довелось обладать этой тайной. Изобретение покинуло мир вместе со своим изобретателем. Поговаривали, правда, что ингредиенты бальзама знали дети профессора, которым не раз приходилось работать в отцовском «Кабинете». Но сын Рюйша, Генрих, умер гораздо раньше него, а дочь, Рахиль, провокациям не поддавалась и до конца дней свято хранила семейную тайну. Анатом же никогда не уставал интриговать окружающих прозрачными намеками: то говорил, что держит свои препараты в скипидаре, потом слукавил, что отмачивает их в винном спирте, а как-то раз обмолвился, что консервант состоит из рисовой водки, винного спирта, сахара и зерен хлебных злаков. И, наверно, от всего сердца потешался над теми, кто пытался повторить его успех.
Тем не менее Рюйш слишком преувеличивал свои возможности. Его набальзамированным мертвецам не была уготована вечность, как останкам египетских фараонов. Неоднократные заявления профессора о том, что с годами пропитанные консервантом тела становятся только краше, приобретая более насыщенный цвет и прозрачность кожи, оказались пустым хвастовством. Тлен неумолимо разрушал защитную оболочку тканей и органов, и со временем они потеряли свой знаменитый «естественный» вид. Впрочем, все это случилось гораздо позже, когда тело самого анатома уже безмятежно покоилось в земле, а душа парила в неведомых далях, безразличная к людскому злословию.
Петр I впервые познакомился с Фредериком Рюйшем в 1697 году. Несколько раз он посещал его «Кабинет», оставив хвалебную запись в книге для гостей. Довольно близкие отношения с русским царем анатому, понятное дело, были на руку. Он приглашал будущего императора на свои лекции и старался повсюду сопровождать его. Под чутким руководством Рюйша Петр посетил местный гортус медикус, или огород лекарственный, от которого пришел в совершеннейший восторг: «В том огороде зело многое множество древ иностранных… Стоят многие скляницы, и сулейки, и стаканы, а в них в спиритусе морские дивы, во всяком судне особо — змии, карко-дилы, саламандры и иные многии…» Восхищенный «карко-дилами» и прочими чудесами Петр, покидая Голландию, щедро одарил господина Рюйша роскошными русскими соболями.
Вернувшись на родину, государь активно занимается продвижением науки анатомии в массы. Впечатленный рюйшевским «Кабинетом», Петр старается наладить производство собственных анатомических препаратов. 28 января 1704 года выходит его указ «О погребении умерших на третий день». А повивальным бабкам предписывается под страхом смертной казни младенцев, рожденных уродами, не убивать, а сообщать о них приходским священникам. Те, в свою очередь, были обязаны донести об этом боярину Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину, а также поставить его в известность, «которая череватая жена умрет».
