Журнал «Если» - «Если», 2006 № 04
Самый отважный из группы пошел первым, сжимая пожарный топорик. Оказавшись внизу, он остановился, недоуменно моргнул и мгновение спустя, когда тишину прорезал жалобный вопль, уронил топорик, едва не поранив ногу.
Где-то в полутьме выла женщина.
Мужчина выругался, подхватил топор и, вздымая его перед собой, словно боясь нападения, двинулся вперед.
Вой оборвался сдавленным писком. Чей-то голос монотонно повторял:
— Нет, нет, нет, пожалуйста, нет.
Руби протиснулась вперед. Подвал оказался прекрасно оборудованной мастерской, забитой компьютерами и разнообразным оборудованием. Руби пересекла подвал, не выпуская из рук чудо-веревки. Кто знает, когда придется подвязать что-то или уберечь это что-то от падения. Поэтому она захватила веревку — и поэтому напрочь забыла, что держит ее в руках.
Руби уставилась на поэтессу. Удивительно, какой крошечной она кажется сейчас, когда лежит на полу, свернувшись калачиком, закрывая молочно-белыми руками искаженное ужасом и мукой лицо.
— Только не мучайте меня слишком долго, — взмолилась Бренда. — Помилосердствуйте. Убейте художника, но… не… не нужно причинять лишней боли.
Старушка от неожиданности оцепенела.
Незваные гости и понятия не имели, что на них направлено с полдюжины камер. Планета наблюдала, как Руби возвышается над соседкой. Наконец до мудрой старой женщины дошло, что все это значит.
И тут она рассмеялась. Громко. Отрывисто.
И очень грустно.
А что еще оставалось делать?
Хихикнув напоследок, она всхлипнула и, хрустнув ревматическими суставами, опустилась на колени.
— Так это не имело ничего общего с поэзией в снегу! — воскликнула она. — Удобное прикрытие, верно? То, что вы тут вытворяете — это какой-то дурацкий… перформанс… Я права?
Соседка нервно дернулась.
— Недолговечность искусства и гения, — заключила Руби. — Именно это вы надеялись показать нам всем.
Бренда осторожно выглянула из-за широко расставленных, паучьих пальцев.
— Ах, ты бедняжка… — Руби уронила веревку и протянула ей обе руки.
— Знаешь, мне ужасно тебя жаль.
— Разве вы не хотите меня убить? — выдавила Бренда и почти извиняющимся тоном добавила: — Я подвергла опасности ваш город, ваши дома. Я богиня, обуреваемая холодной яростью… Ведьма Зимы и Отчаяния… Зачем вы пришли сюда… если не для того, чтобы меня уничтожить?
Ответом был дружный смех.
— Милочка, — промурлыкала старушка, сдергивая варежку. Серовато-черная рука коснулась белой, как мел, щеки.
— Ты очень странная, да и поэт из тебя никакой. Но даже все это, вместе взятое, еще не причина кого-то убивать!
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
© Robert Reed. Poet Snow. 2005. Публикуется с разрешения журнала «Fantasy & Science Fiction».
Теперь понятно, чего желала наша декадентствующая дама — пострадать во имя искусства, «вечно преходящего и преходяще вечного» (Зинаида Гиппиус). Но жители города оказались НОРМАЛЬНЫМИ людьми. Люди как люди — терпимые, не лишенные внутреннего благородства, снисходительные к чужим слабостям.
Будем снисходительны и мы; тем более что повод для этого гораздо менее драматичный. Судя по всему, читатели устали от конкурса. Можно было бы говорить о том, что тема данного этапа выбрана неудачно, если бы не отрицательная динамика последних двух лет. Какую бы задачу мы ни предлагали потенциальным конкурсантам, число участников раз от раза снижается (мы рассказали об этой проблеме во втором номере «Если» за этот год в рубрике «Фантариум»). Словом, предлагаем конкурсантам отдохнуть и набраться сил для будущих интеллектуальных битв. Если запрос на подобного рода конкурс будет достаточно массовый, мы непременно возродим «Банк идей» в новом виде.
Ну а сейчас назовем победителей последнего этапа конкурса. Ими стали О.Костенко из Санкт-Петербурга, О.Гончарова из Тулы и С.Владиков из Пскова.
Надеемся, до встречи!
Жюри конкурса
ПУБЛИЦИСТИКА
Евгений Харитонов
Сломанная табакерка
Удивительная вещь: по всей Европе наблюдается всплеск интереса к подростковой фантастике, но в России, с ее богатыми литературными традициями в этой области, мы видим прямо противоположное.
«Фантастический элемент, кажется, никогда не был так кстати в детской литературе, как именно в наше время, когда значительная часть подрастающего поколения проявляет уже вовсе не детскую практичность и сухо, холодно, с какой-то китайской формалистикой относится ко всему окружающему… И тот, кто хочет влиять на ребенка, должен иметь дело с фантазией. Фантазия — доступ в мир ребенка».
Это цитата не из проблемной статьи современного критика. Слова эти были написаны более 120 лет назад писателем и педагогом П.В.Засодимским. Но сегодня, когда практически разрушены традиции детской и подростковой прозы (в том числе — фантастической), они оказываются более актуальны, чем в конце XIX века.
То, что фантастика занимает в чтении подростка значительное место, известный факт. Во многом благодаря игровому элементу, доминирующему в детской НФ-прозе, ребенок становится соучастником игры-приключения, игры-поиска, игры-познания. Вместе с героями книг подросток познает мир. И дело не только в этом. Существенное отличие детской и подростковой литературы от «взрослой» состоит в том, что она является прямым продолжением педагогики, а значит, в ее основе лежат два базовых принципа: дидактика и воспитание. То есть вся подростковая литература во все времена опиралась на жюль-верновский завет «Развлекая — поучать». Как говорил просвещенный князь В.Ф.Одоевский, дискутируя с противниками сказки и фантастики в чтении детей: «Непроснувшиеся более чем спят». Князь-литератор, сам автор множества сказок и фантастических повестей, справедливо считал, что именно фантастика пробуждает в ребенке многосторонний интерес к жизни, помогает «привести в движение орудие мысли».
На Западе это понимают, НФ-литература там заняла прочное место в школьных программах, к произведениям для детей и подростков относятся с особым трепетом.
А что же в России? Хорошая детская фантастическая проза — явление в современной словесности не просто редкое, а фантастически редкое. О сформировавшемся направлении или писательской школе (как, например, в той же западной традиции, да и в недавнем нашем прошлом) говорить и вовсе не приходится. Понятие «фантастическая проза для детей и юношества» у нас связано с неприлично узким кругом имен, да и тот стремительно сокращается: нет уже в живых бесспорных классиков жанра Николая Носова, Кира Булычёва, Евгения Велтистова, Георгия Мартынова и Виталия Мелентьева; давно не работают в этой области Георгий Садовников и Анатолий Мошковский; не спешат издатели выпускать новые книги Владимира Малова; детская проза Владислава Крапивина все заметнее взрослеет, а другой талантливый уралец Павел Калмыков, мощно дебютировав в конце 80-х искрометной повестью «Школа мудрых правителей, или Истории Королятника», кажется, вообще отошел от активной литературной деятельности… Практически в гордом одиночестве пытаются противостоять энтропии жанра Андрей Саломатов и Тамара Крюкова, да есть еще около десятка «залетных» авторов.
В условиях почти полного вакуума в 2001 году была придумана премия «Алиса», присуждаемая за лучшее фантастическое произведение для детей. Затея благородная, но и сумасшедшая одновременно, — поддержать, с одной стороны, единицы отчаянных энтузиастов (и прежде всего, из числа молодых авторов) подростковой фантастики, а с другой — попытаться стимулировать развитие самого жанра. Но за несколько лет существования премии оказалось, что список достойных ничтожно мал.
Абсурдность ситуации, сложившейся в российской детской литературе вообще и в фантастике в частности, особенно заметна на фоне активной работы по созданию специализированных справочников. Просто Кафка или Хармс какой-то получается: справочники есть, но вся система детского чтения, тщательно создаваемая десятилетиями, безнадежно рухнула.
И ладно бы за плечами не было традиции, истории, школы. Но в том-то и дело, что и первое, и второе, и третье существовало. Хотя порой и вопреки. Поэтому не лишним будет вспомнить опорные моменты отечественной НФ для детей и юношества.
Подростковой фантастике в нашей литературе как-то особенно не везло — все никак не получалось встроить ее в читательскую схему, выделить ей особую жердочку. И началось это отнюдь не в советские годы.
В течение почти всего XIX века педагогические и литературные журналы содрогались от бурных дискуссий о месте фантастического в подростковом чтении. В чем только не упрекали волшебную и фантастическую сказку (не одну лишь фольклорную, но и авторскую, вышедшую из-под пера Пушкина, Погорельского, Одоевского)! И в антипедагогичности, и в том, что фантастическое якобы «задерживает умственное развитие детей», «расслабляет волю ребенка», путает его представления о реальности и т. д. и т. п. Даже Засодимский, цитатой из которого мы открыли нашу статью, в начале своей карьеры рьяно выступал за полный запрет сказки, за исключение всяческой «небывальщины» из литературы.
