Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1989 год
Первые тревожные известия о «Русалке» поступили в Свеаборгский порт поздно вечером 9 сентября. Гельсингфорсский полицмейстер сообщал, что на один из островов Кремарэ выбросило шлюпку, по-видимому, с военного корабля, с трупом матроса. Потом матроса опознали по татуировке. Вскоре из разных мест стали поступать сообщения о том, что на прибрежные острова море выбрасывает разбитые шлюпки и другие предметы, принадлежавшие «Русалке».
Сразу же приступили к розыскам. В них участвовали катера и пароходы, крейсеры и шхуны, транспорты и баркасы. Всего 15 судов. Даже яхта императорского яхт-клуба «Роксана» предложила свои услуги. Розыски, сообразуясь с направлением и силой ветров, а также с курсом, которым шла «Русалка», велись непрерывно более месяца. И лишь 16 октября из-за наступивших заморозков и свежих ветров были прерваны. Весной следующего, 1894 года были исследованы берега, сделаны траления и промеры, водолазы обследовали банки и отмели. Пробовали осматривать море с аэростата. Использовали даже так называемый аппарат Мак-Эвоя, прообраз нынешнего металлоискателя. Но, кроме обломков да четырех шлюпок, в том числе и первой с трупом матроса, ничего не нашли.
Матрос этот, как выяснилось, по фамилии Прунский, состоял на «Русалке» по расписанию при спасательном лине. Вскрытие, произведенное 11 сентября, показало, что смерть последовала около трех дней назад. Через 4—5 часов после приема пищи. И наступила не от воды, а от сильных ушибов головы, шеи и груди. И, видимо, уже в бессознательном состоянии матрос захлебнулся, втиснутый, буквально вбитый под кормовую банку шлюпки. Что это было? Стечение трагических случайностей? Заурядная драка? Или, может быть, расплата за малодушие?
Потом было тщательное расследование. Был суд. Следственная комиссия бесспорно установила, что причиной гибели «Русалки» не могли быть ни взрыв котлов, ни повреждение корпуса. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что все обнаруженные предметы относились лишь к верхней палубе. По характеру повреждений было ясно, что они разломаны и смыты волнами.
Единственная причина гибели броненосца, по мнению комиссии,— потеря управления. Вероятнее всего — из-за залитых топок, из-за сильной палубной течи.
Комиссия нашла, что броненосец, находившийся в беспомощном состоянии, все сильнее заливало водой. Помпы не помогали. Оставаться на верхней палубе без явного риска быть смытым за борт или убитым обломками было невозможно. Все люди находились внизу. Тем же объяснялось и отсутствие трупов. У несчастных оставалась единственная надежда — прежде, чем затонуть, корабль надрейфует на какой-нибудь берег. Попытки к спасению заключались только в том, что, предвидя потерю управления, командир приказал обрубить шлюпочные найтовы и заложить подъемные тали на места. Этим объяснялось то, что шлюпки могли быть выброшены на берег. Даже командир и другие офицеры, бывшие на мостике, заключила комиссия, должны были бы укрыться в жилой палубе.
— Нет!— решительно восстал на суде против этого вывода комиссии член-обвинитель контр-адмирал Скрыдлов. — Как русский человек и как русский адмирал не могу даже допустить такой мысли. Неужели можно предположить, что командир, видя свое бессилие сопротивляться разрушительному действию волн, приказал нижним чинам уйти вниз? Затем отдал такое же приказание вахтенному начальнику? И вслед за ними по отвесному трапу спустился сам? В команду? К тем людям, которые видели в нем своего единственного спасителя?! Нет. Я представляю это так: понимая, сколь напрасен риск людьми в этой ситуации, командир приказал им уйти вниз. Но я твердо убежден, что предварительно он распорядился, чтобы его и вахтенного начальника крепко привязали к чему-нибудь на верхней палубе. И в этом положении погиб. Согласившись с этим, господа судьи, вы снимете тяжкое обвинение с погибших на «Русалке».
Что же касается места гибели броненосца, комиссия пришла к выводу, что «Русалка» погибла около 16 часов пополудни 7 сентября несколько юго-западнее маяка Эрансгрунд.
Примечательно, что именно здесь спустя почти сорок лет водолазы ЭПРОНа (Экспедиция подводных работ особого назначения.) обнаружат броненосец. Он и поныне лежит там вверх винтами на 90-метровой глубине.
Но главной целью и комиссии, и суда было стремление установить, имел ли командир «Тучи» основание полагать, что «Русалка» терпит бедствие? Не нарушил ли Лушков святой закон морского братства?
Да, капитан Иениш, как старший, не давал сигнала «Туче» сбавить ход. Но ведь приказ — идти соединенно — знали оба капитана. А это значит — постоянно быть готовыми оказать друг другу помощь. Возможно же, что, опасаясь за «Тучу», Иениш не давал такого сигнала, чтобы не стеснять маневров «Тучи». И тем помогал товарищу преодолеть шторм. А что Лушков?
Когда он приказал сбавить ход машин со 130 до 100 оборотов и когда при этом лодка стала рыскать, получив несколько сильных ударов в корму, Лушков испугался. Он решил не ждать «Русалку», а принять все меры к спасению лишь своего корабля.
А приказ? А товарищи? А голос совести? Этот голос Лушков пытался заглушить доводами о том, что «Туча» вдвое меньше «Русалки» и со всеми своими машинами, с восемью пушками, полным грузом, несмотря на свои 23 000 пудов, могла бы свободно поместиться на палубе «Русалки» без ущерба для ее плавучести. Что в кромешной тьме лодка бессильна оказать помощь броненосцу даже в случае катастрофы. И вообще — зачем начальство послало такую малютку конвоировать такого великана! При этом Лушков всячески старался забыть, что малая «Туча» не далее как весной привела на буксире из Кронштадта в Ревель эту громадину «Русалку», когда на ней оказалась поврежденной машина; что «Туча» могла бы взять на борт всю команду «Русалки» — всех ее 12 офицеров и 165 «нижних чинов».
— Подобные рассуждения,— заявил контр-адмирал Скрыдлов,— в военное время могут привести к тому, что командир корабля не подаст помощь товарищу, разбиваемому более сильным неприятелем, только потому, что он слабее.
Сыграло ли какую-то роль странное поведение капитана «Русалки» перед отходом? Этого следствие не установило...
Решением Особого присутствия Военно-морского суда Кронштадского порта за «противозаконное бездействие власти» капитан 2-го ранга Николай Михайлович Лушков, 39 лет, был «отрешен от должности с потерей прав, службою приобретенных», и без права в течение трех лет поступать снова на службу. Чин, ордена и другие знаки отличия были ему сохранены.
В 1902 году в Ревеле, то есть Таллинне, в приморском парке Кадриорг открыт памятник «Русалке». Моему деду увидеть его уже не пришлось. На камне начертано: «Россияне не забывают своих героев-мучеников».
Виктор Рыков
Три вечера на вершине Тугая
Горный Алтай — это сплошные горы и предгорья, это переливчатые, богом данные озера с хрустальной водой, это бешеный напор вершинных рек, ручьев и водопадов, суровая замкнутость не пропускающих света пихтовых и кедровых лесов. Это край, о котором один русский путешественник сказал: «Мои глаза обращены к синеющим вершинам Алтая, где оставлено мое сердце»...
Но я не видел ни Телецкого озера, второй жемчужины Сибири, ни знаменитой Белухи, у подножия которой в немом восторге выстаивал часами Рерих, пытаясь схватить кистью отчаянную мощь этого надземного архипелага, увенчанного снежными шапками. Я не купался в Катуни, главной реке края, не ел облепихи, кедровых орешков и горного меда, не пил араки и настоя из золотого корня. И еще несколько «не», о которых хочу предупредить заранее, чтобы читатель не искал в этих заметках того, чего в них нет.
«Нынче алтайцы сильно перемешались и стали на одно лицо»,— как бы мимоходом сообщает современный автор и, влекомый туристским нетерпением, бежит дальше, чтобы ничего не пропустить и везде поспеть. Но именно здесь я хочу сделать остановку: почему «перемешались» и как это понять — «стали на одно лицо»?.. Мне кажется, иногда очень важно просто посмотреть, послушать, поразмышлять, чтобы связать воедино ту многоликую и постоянно ускользающую панораму, которая в данном случае носит имя Горно-Алтайской автономной области с ее многоплеменным населением. Одним словом, хочу хоть немного разобраться в том, что такое национальный характер и национальная психология, ощутить, как звучит национальная тема сегодня в этом горном крае.
Вот уже третий день над Горно-Алтайском висела мокрая кисея тумана. Она занавесила горизонт, заглушила звуки, запахи, и только мутная речка Улалинка, гремя перекатами, говорила о том, что жизнь продолжается и движется согласно своим законам. Ближний подлесок окоченел и сжался, омываемый мелким ситничком, который надоел не только мне, но и, казалось, самой природе.
