Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №09
Я забрался в самый дальний и темный угол, откуда можно было видеть все происходящее в зале, и принялся дожидаться Эль Осо. Как только он появился на пороге заведения в сопровождении какого-то мулата, наперерез ему бросился старичок Кондорито и что-то быстро-быстро заговорил, показывая рукой в мою сторону. Профессиональный стукач и здесь чисто сработал. Что ж, это мне только на руку, меньше всяких объяснений.
Эль Осо приблизился к моему столику и протянул огромную черную ручищу.
— А это Хота-Хота, мой компаньон, — представил он своего спутника-мулата.
Странное, на первый взгляд, имя происходило от названия первых букв распространенных испанских имен Хуан и Хосе, которые носил этот человек; инициалы его читались по-испански, как «хота-хота».
К цели моего визита Эль Осо отнесся довольно скептически:
— Зачем тебе соваться в эти дела?
Я продолжал настаивать (не мог же я сказать ему, что очерк о старателях заказал мне журнал «Вокруг света»), и он наконец согласился.
— У нас есть одна работающая группа на Куюни, и Хота-Хота как раз завтра туда летит, везет продукты и горючее. Он может взять тебя с собой, но раньше, чем через неделю ты оттуда не выберешься.
Я принялся было выяснять детали -что, где и когда, но Эль Осо оборвал меня, сказав, что все, что мне нужно, я увижу своими глазами, а лишнего мне знать не полагается. Узнал я только, что добираться надо сначала на вертолете, а затем на куриаре — долбленой индейской лодке. Договорились встретиться на другой день ровно в восемь утра на центральной площади поселка и с этим разошлись.
На следующее утро меня уже ждали. В углу площади притулился обшарпанный пикап, за рулем которого сидел сам Эль Осо. Рядом с ним занимал место мой новый знакомый Хота-Хота. В кузове пикапа стояли три железные бочки с соляркой, ведра с маслом, банки с керосином, мешки с продуктами и ящики с какими-то железками, скорее всего, запчастями для насосов.
Эль Осо осмотрел меня довольно критически. Особенно ему не понравился кофр с фотоаппаратурой и биноклем: «Игрушки эти придется оставить, нечего им там делать». Пришлось подчиниться. Мне дали полчаса на то, чтобы я оставил все ненужное. Человек, который согласился принять на хранение мои вещи, настойчиво отговаривал меня от затеи забраться подальше в сельву. Когда он приводил свои доводы, его голос неожиданно заглушил треск пролетающего прямо над нами вертолета, у которого на подвеске болтались три уже знакомых мне бочки. Заброска началась. Меня, правда, несколько насторожило, что вертолет летел не со стороны находившейся километрах в восьми к северу вертолетной площадки, а как бы вынырнул из глубины сельвы. По траектории его полета я пытался хотя бы приблизительно проследить направление, в котором должен быть находиться таинственный лагерь, но вертолет шел так низко, что через минуту его уже невозможно было разглядеть за кронами высоких деревьев.
Когда я снова появился на площади, Эль Осо был один, а пикап разгружен. Жестом он показал мне, что торопится. Я прыгнул в машину, и мы помчались по грунтовой дороге, уходящей в глубь сельвы и заканчивающейся на одной из заброшенных концессий, где давно уже ничего не было, кроме ржавых останков брошенной техники. Место, как нельзя более подходящее, для начала подобного путешествия.
Рядом аккуратно были сложены вещи — видно, их забросили сюда раньше.
Вертолет показался из-за деревьев неожиданно. В облике его было что-то странное. Потом я понял, что бортовой номер аккуратно замазан. Вот это да! Машины без номеров в этих краях еще можно встретить, но что б вот так, целый вертолет... Мне вдруг стало неуютно. Куда лечу, зачем, с кем...
Полет продолжался минут двадцать пять, из чего я сделал вывод, что мы пролетели около пятидесяти километров. И все это время под нами расстилался сплошной зеленый ковер, без единой прогалины, который уходил к горизонту. Однако неожиданно промелькнула серебристая лента реки, на которой отчетливо выделялась песчаная отмель. Видимо, это был один из притоков Куюни. Вертолет, сделав круг, пошел на снижение. Воздушная часть путешествия подходила к концу.
Когда полозья вертолета коснулись земли, мы начали быстро выкидывать наши пожитки. Едва последняя связка касабе (местные лепешки, заменяющие хлеб; их пекут из муки, получаемой из растертого корня юкки)
оказалась снаружи, Хота-Хота сделал пилоту знак рукой, и вертолет, напоминающий снизу гигантскую стрекозу, взмыл в небо, сделал прощальный круг и скрылся за деревьями. Наступила тишина.
Мы остались на небольшой прогалине на берегу реки, окруженной со всех сторон плотной стеной сельвы.
— Как называется эта река?
— Не знаю.
Не знаю этого и я — до сих пор.
— А что теперь делать?
— Немного подождать. — С этими словами мой спутник неожиданно скрылся в зарослях. Я остался совсем один рядом с кучей барахла, которое мы привезли.
Вдруг у меня за спиной раздался шорох, и на поляну выскочил довольно грязный индеец, в рваных, видавших виды шортах, а больше на нем ничего не было. Он размахивал лопатой с короткой ручкой, словно боевым оружием. Я сначала даже несколько испугался, но намерения у индейца были самые мирные. «Ола!» — приветствовал он меня. Я ответил на приветствие, но решил воздержаться от каких-либо вопросов. Неожиданно из лесу, хотя и довольно близко, послышался голос Хота-Хоты. Похоже, он звал собаку (по-испански «собака» — «перро»): «Перро! Перро! Иди сюда, скорее». Услышав это, индеец сорвался с места и скрылся в сельве. Ну и прозвище у него!
Но вот Хота-Хота позвал и меня. Войдя в заросли, я увидел небольшой канал глубиной около метра, который выходил на берег реки. В сезон дождей он, видимо, полностью заполнялся водой, но сейчас дно канала было сухим, и по нему два индейца, одного из которых я только что видел, пытались столкнуть в реку огромную куриару — канал служил ей укрытием. Индейцы изо всех сил налегали на борта, а Хота-Хота подкладывал под нос лодки круглые деревяшки. Им троим такая задача была явно не под силу, и я тоже навалился на корму. Вчетвером мы вытолкнули лодку на воду. Другой индеец, в шортах еще более коротких и куда как более рваных, чем у Перро, на вид совсем еще подросток, схватился за веревку, привязанную к носу лодки, и потащил ее на отмель.
Мотор куриары долго не заводился. Потом мы поплыли. Тяжело нагруженная куриара шла довольно медленно, и видно было, что мотор еле-еле тянет, однако река на всем протяжении нашего пути была на редкость спокойная, без столь обычных здесь порогов и перекатов. По берегам с обеих сторон вплотную к воде подступал тропический лес. Иногда он казался безжизненным, и ничто, кроме ровно работающего мотора, не нарушало девственной тишины первобытной природы. Однако тишина эта была обманчивой. Сельва буквально кипела жизнью, но с реки это не было заметно. Только иногда тишина взрывалась зловещим хохотом обезьян, увидеть которых среди ветвей было очень трудно. Вдруг перед самым носом куриары раздался всплеск, и на водной глади показался след от плывущего продолговатого тела. Сидевший на носу Хота-Хота поднял ружье, с которым не расставался с момента отплытия. Молодой индеец у руля показал рукой на воду и произнес только одно слово: «Ба-ба». Так местные индейцы называют один из видов кайманов. Хота-Хота вскинул винтовку, но кайман благополучно ушел в глубину. «А еще здесь водятся анаконды во-о-от такой толщины». — Хота-Хота, видимо, принимал меня за полного профана, поэтому не стеснялся, показывая раздвинутыми руками воображаемую толщину воображаемых змей.
Старожилы везде любят травить байки приезжим, особенно иностранцам. В прошлом году, например, один старатель на полном серьезе пытался доказать мне, что видел в сельве штата Амазонас, в самой отдаленной и малопосещаемой его части, водопад, намного превышающий по высоте знаменитый Сальто-Анхель. Не знаю, верит ли кто подобным рассказам. Может, только из вежливости к собеседнику.
Тем временем куриара сделала крутой вираж, который должен был означать, что мы прибыли на место. В сплошной зеленой стене мелькнул просвет, и через минуту нос лодки уткнулся в песок. Берег здесь образовывал небольшой косогор, по которому нам навстречу спускался здоровенный мулат зверского вида, очень похожий на злодея из латиноамериканских телесериалов. Увидев меня, он удивленно уставился на Хота-Хоту; тот поспешил объяснить, что меня прислал сам Эль Осо. Мулат представился:
— Хесус, капорале.
Это означало, что передо мной стоял местный начальник. Ясно был слышен шум работающего двигателя насоса или небольшой электростанции. Пока Хота-Хота выяснял что-то, я помогал индейцам перетаскивать привезенное вверх по тропинке к лагерю. Лагерь представлял собой два довольно больших навеса, крытых пальмовыми листьями. Один из них был, вероятно, спальней — там висели гамаки, а другой, похоже, — столовой; там стоял грубо сколоченный стол и две лавки. Часть этого помещения была превращена в сарай, сбитый из досок, листов оцинкованного железа, а также распрямленных бочек и жестяных банок из-под керосина. Этот сарай, как я выяснил потом, служил одновременно кухней и складом. Кроме каменного, сильно закопченного очага, там находились стеллажи для продуктов и других вещей. Заведовал этим хозяйством какой-то ужасно заросший мужик, плотный, коренастый, с густой черной бородой, очень похожий на капитана Флинта, каким его изображают в голливудских фильмах. Сначала я его тоже принял за мулата, но потом понял, что передо мной белый, а смуглый цвет кожи объясняется более прозаической причиной — просто грязью.
