Журнал «Если» - «Если», 2012 № 11
— Вы упомянули электромагнитные поля и потоки излучений различной природы, которые якобы «бессистемно» пересекают космическую пустоту. Имеются в виду потоки энергии, испускаемые Веретенами?
— Да.
— А какие именно потоки способны нести максимум информации?
Духовные, сказал бы Пипс, но его не было рядом, а жаль. В теологическом споре я бы, наверное, чувствовал себя куда увереннее, чем в этой дискуссии о физике пространства.
— Обычные потоки волновой природы — например, свет — движутся слишком медленно, чтобы служить эффективным средством объединения Веретен в достаточно функциональный космический разум. Поэтому мы сосредоточились на поисках энергий высшего порядка, пригодных для внепространственных переходов.
Эти слова стремительно преодолели космическую пустоту в моей голове, не вызвав у меня никаких идей или ассоциаций, кроме одной… Почему-то мне привиделся плоский камешек, который, будучи пущен умелой рукой, прыгает по поверхности воды в пруду. На минуту я представил, как камешек зарывается в волну — то есть переходит в другое измерение. Вот если бы вода была менее плотной, чем воздух, подумал я, камешек улетел бы дальше… Но что нам это дает? Да ничего! Я покачал головой и почти услышал, как внутри задребезжали пресловутые шестеренки.
— Мне было бы очень любопытно узнать обо всем этом побольше, — сказал я. — И поверьте, я сердечно благодарен вам за то, что вы взяли на себя труд доставить нас туда, где не бывал еще ни один человек, однако мне кажется, мы забыли о главном. Вы упомянули не только о вставшей перед вами проблемой, но и о ее решении, которое, собственно, я и должен был оценить. В чем же заключается это решение?
Прежде чем ответить, Хаксель широко распахнула крылья, и ее молчаливые соплеменники, которые так и стояли кольцом вокруг нас, беззвучно приблизились.
— Речь идет о выводах, которые мы сделали. Гуюки — очень древняя раса, до сих пор мы не встретили в космосе народ, который был бы старше нас. Кроме того, мы процветающая раса: наша численность растет, а наука и техника движутся вперед, однако мы не можем не признать, что наше главное достижение, а именно способность достигать полного общественного согласия по самым важным вопросам, существенно ограничивает нашу объективность. Нам понадобилась тысяча ваших земных лет, чтобы выработать некое решение — весьма непростое и довольно болезненное. Должна отметить: несмотря на то что его признают все члены нашего общества, мы не осмеливаемся его реализовать, боясь ошибки.
— То есть вам необходимо знать мнение третьей, незаинтересованной стороны?
— Мы хотели бы выслушать все сколько-нибудь заслуживающие внимания суждения.
В горле у меня пересохло, и я испугался, что не смогу произнести ни звука. Тем не менее, я все-таки выдавил:
— И все же что это за решение?
— Приближается… важная дата, — сказала Хаксель, и я невольно подумал, уж не пытается ли она в очередной раз уйти от прямого ответа, что навело меня на еще одну неожиданную идею. — Мы начали работу по объединению Веретен в единую систему одну Большую Эпоху назад — это примерно семнадцать миллионов лет по вашему счету. За это время мы обследовали столько галактик, что уже потеряли им счет, и в каждой способствовали зарождению жизни и появлению разума. В проекте участвовала вся наша раса — буквально вся, вплоть до последнего гуюка… Ну, теперь вам ясна наша проблема?
Я немного помолчал, от души надеясь, что ошибся.
— Вам кажется, что вы потерпели неудачу?
— Мы предпочли бы самый жестокий провал тому, к чему в итоге пришли. Ведь даже самая серьезная неудача не исключает успеха в будущем, тогда как…
— Пожалуйста, скажите же мне наконец, в чем дело!
— Мы обнаружили, что нам не суждено стать полноправными участниками Большого Пробуждения. Наше истинное предназначение, которое мы столько времени понимали неверно, состояло в том, чтобы, засеяв галактики семенами разумной жизни, отойти в сторону и дать другим возможность довести дело до конца.
Я уставился на Хаксель, чувствуя, как от страха у меня все сжимается внутри.
— Вы сказали: «отойти в сторону»…
— Я имею в виду основной эволюционный принцип: для любого развития требуется свободное пространство.
Я кивнул. Кажется, я ухватил суть, но мне это совсем не понравилось.
— Вы считаете, что новые высокоразвитые расы не смогут появиться, пока гуюки не уйдут со сцены?
— Долгие и тщательные исследования в панкосмическом масштабе позволили нам установить, что во Вселенной существуют своего рода экологические ниши. А как известно, ни один новый вид не может полностью развиться и занять такую нишу, если там уже обитает другой вид живых существ.
Я слегка пожал плечами. Это звучало полным бредом, и я никак не мог поверить, что гуюки относятся к этому настолько серьезно. С другой стороны, я уже привык к тому, что от инопланетян можно ожидать чего угодно.
— Уж не хотите ли вы сказать, что гуюки намерены совершить коллективное самоубийство, чтобы уступить дорогу другой, более способной расе? — уточнил я.
— Мы не планируем мгновенное всеобщее самоубийство, — был ответ. — Мы просто прекратим воспроизводство. Срок нашей жизни гораздо продолжительнее, чем у вас, но он намного короче, чем у некоторых известных нам народов. Через три-четыре ваших столетия мы исчезнем, однако можно не сомневаться, что образовавшийся экологический вакуум очень скоро заполнится другим, более жизнеспособным видом.
При этих словах меня буквально мороз продрал по коже, однако, несмотря на это, я ухитрился покрыться испариной.
— Но почему вы не можете просто перестать соединять Веретена в общекосмический мозг? — спросил я. — Почему вы предпочитаете этому медленную смерть вашей расы?
— Будущие поколения могут забыть о том, что помешало нам. Рано или поздно они заново осознают необходимость создания всекосмического разума и продолжат напрасную работу. Кроме того, гуюки весьма и весьма многочисленны. Одно это способно помешать более перспективным расам развиться в миллионах планетных систем и галактик, которые сейчас занимает наш народ. Да, доктор, в космосе обитают триллионы и триллионы моих соплеменников.
Успокойся, Алонсо, сказал я строго, ты не несешь никакой ответственности за эти триллионы жизней. И все же я никак не мог поверить, что это не так, и мне было очень не по себе.
— Так значит, это и есть решение, которое я должен оценить?
— Всех судей-экспертов мы просим только об одном: они должны отыскать убедительную причину, чтобы отказаться от найденного нами выхода. Если такой причины не окажется, мы будем считать наше решение единственно правильным.
— Эй, послушайте!.. — Если бы не пересохшее горло, я бы, наверное, выкрикнул эти слова, а так только неубедительно сипел. — Вы обещали вернуть меня на Землю через неделю. Сами вы занимаетесь этой проблемой миллионы лет — и теперь вы хотите, чтобы я нашел вам другое решение за пять паршивых дней?!
— Не беспокойтесь, вы окажетесь на Земле в обещанный срок. Прежде чем подойдет очередь высказать ваше мнение, нам предстоит выслушать и вернуть по домам других судей, но это не займет много времени. На размышления у вас есть целых два дня. Если решение не будет найдено, все гуюки стерилизуют себя.
— Как… два дня? Почему?
— Через два дня истекает Большая Эпоха. Это срок, который мы себе поставили.
— Но это не… — начал было я и не договорил. Слишком много «не» пришло мне на ум одновременно: «неразумно», «нелогично», «неправильно» и так далее.
— Мы сознаем, что два дня — не слишком большой срок, — добавила Хаксель. — Но мы компенсировали это, собрав значительное количество судей-экспертов. Смотрите, вот наш флот… — Она сделала жест, указывая на стену-экран, на которой появилось множество гуюкских космических кораблей. Их были тысячи; многие находились так далеко от нас, что выглядели как яркие светящиеся точки, но некоторые оказались сравнительно близко, и я смог разглядеть их очертания. Космические корабли гуюков были настолько похожи на сиамских бойцовых рыбок, что я побоялся бы сажать их в один аквариум.
— И мы сейчас тоже внутри такого корабля? — спросил я.
— Да. Каждое судно везет сразу нескольких судей, так что наша экспертная коллегия действительно многочисленна. Когда все закончится, я смогу назвать вам точную цифру, но не сейчас… Я, кажется, уже говорила, как важно для нас, чтобы вы, с одной стороны, не испытывали слишком большого груза ответственности, а с другой — не считали свои идеи банальными. По этой же причине мы не станем отвечать на дальнейшие вопросы, которые могут у вас появиться. Сейчас мы просим вас вернуться в каюту и начать размышлять.
Я только пожал плечами — сказать было нечего. Внутри меня все как будто онемело. Я знал: сколько бы судей-инопланетян ни решали судьбу гуюков вместе со мной, часть ответственности все равно ложится на меня. Гуюки сами загнали себя в угол и теперь надеялись, что кто-то сумеет указать им выход, но на их месте я бы не особенно на это рассчитывал. От меня, во всяком случае, им вряд ли стоило ожидать блестящих озарений. Едва ли существу невежественному и весьма ограниченному удастся что-то сделать.
