Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1989 год
Он продолжал измываться над изображением моего мозга, а я излагал все связанное со злополучной поездкой. Кора была рядом, готовая подтвердить, что по крайней мере эти воспоминания — не ложные.
Наконец доктор щелкнул тумблером, и парящий в воздухе мозг исчез. Мне даже стало не по себе.
— Я бы хотел попробовать гипноз,— сказал Даггетт.— Не возражаете?
Впрочем, времени возражать он не дал — признак того, полагаю, что мой случай его заинтересовал.
— Вас раньше гипнотизировали?
— Никогда.
— Тогда давайте устроимся поудобнее.
Даггетт высвободил меня из рамы и подвел к мягкому креслу, откинув его спинку чуть ли не до горизонтального положения.
— Как ваше самочувствие?
Надо мной нависало профессионально внимательное лицо доктора Даггетта. Рядом, выглядывая из-за его плеча, стояла Кора.
— Вроде неплохо,— отозвался я, потягиваясь.
Мне казалось, что я спал очень долго и при этом видел сны — из тех, что немедленно бледнеют и ускользают, когда пытаешься их осознать.
— Что вы помните о Багдаде? — спросил Даггетт.
У меня все еще сохранялось два набора воспоминаний: город, который я действительно видел, и уже изрядно потускневший, будто призрачный Багдад, какой я запомнил якобы с детства. И теперь за почти неосязаемой пеленой смутно ощущалась некая другая реальность, какие-то движущиеся за занавесью тени. Какие — пока я определить не мог. И сказал об этом доктору.
Он задал мне несколько простых вопросов — какой нынче год и тому подобное,— чтобы убедиться, что я более или менее ориентируюсь в происходящем (по крайней мере, не хуже, чем до начала сеанса). При каждом моем ответе Даггетт кивал.
— Сколько же вы действительно живете во Флориде?
Я покачал головой.
— Не уверен... Несколько лет — точно. Что со мной происходит?
— Во-первых,— начал Даггетт и замолчал.— ... В анкете вы указали, что травм головного мозга у вас не было.
Шрамы... Конечно. И хотя для меня они почему-то связывались с какими-то иными обстоятельствами, очевидно, логично и неизбежно предположение, что, раз они есть, получил я их в какой-то передряге.
— Итог сканирования совершенно однозначен, Дон,— продолжал доктор Даггетт.— У вас была по меньшей мере одна серьезная травма черепа. Может, все же припомните?
Почти осязаемые видения пришли и растворились. И больше не приходили. Я снова покачал головой. Теперь уж я точно знал, что в моем прошлом что-то скрыто,— и это уже немалое достижение.
— Из того, что я видел и слышал,— продолжал доктор Даггетт,— осмелюсь сделать вывод, что былые травмы — не единственная ваша беда. И даже не самая большая. Вполне вероятно, что они вообще не играют сколько-нибудь серьезной роли в этиологии вашего состояния. Налицо признаки умышленного воздействия на вас гипнозом, возможно, в сочетании с наркотиками.
«Зачем?» — спросил я себя. Все это казалось просто диким.
Вначале я даже не поверил. Но Даггетт показал мне распечатку. Перед моим пробуждением он пропустил результаты обследования через терминал своего компьютера, соединенного с большим банком диагностических данных в Атланте.
— Видите, электронный коллега согласен со мной. Я посмотрел на Кору. Она кусала губы и глядела на распечатку, словно на покойника.
— Что все это значит? — в конце концов выдавил я.
Перед тем как ответить, Даггетт раскурил трубку.
— Я думаю, над вами кто-то поработал,— проговорил он.— Не могу сказать, была ли умышленно нанесена травма головного мозга. Но фальшивую память вам, безусловно, имплантировали.
— Кто?
— Любой мой ответ был бы на данном этапе достаточно беспочвенным предположением.
— Так предполагайте!
Даггетт слегка пожал плечами.
— Известно, что так поступают с людьми некоторые правительства. Но потом эти люди, как правило, не ведут беззаботную и обеспеченную жизнь.— Он сделал паузу.— Судя по вашему говору, вы коренной уроженец Америки.
— Я тоже так думаю. Однако не из Верхнего Мичигана.
— Истинные воспоминания о том периоде пока не появились?
На миг, лишь на какой-то краткий миг, пока он говорил, мне почудилось, что я сумел что-то ухватить, почти уже держал в руках,— и вдруг все. Исчезло. Финиш. Истина издевательски ухмылялась мне из-за угла.
Я плотно сжал веки, свел брови, стиснул зубы.
— Черт побери!
На мое плечо легла рука Даггетта.
— Придет, придет в свое время. Не мучайтесь так. Он отвернулся и стал чистить трубку над большой пепельницей.
— Я мог бы загипнотизировать вас глубже,— сообщил он.— Но существует опасность создания новой конструкции. Если отчаянно пытаться что-то найти, можно вызвать к жизни иную фальшивую память — для восполнения нужды. Так что на сегодня все. Приходите через три дня.
— Я не в силах ждать три дня. Завтра.
Даггетт отложил трубку.
— Завтра,— повторил я.
Он вздохнул.
— Хорошо. Завтра утром. Условьтесь о встрече с моим секретарем.
Реакция наступила через несколько кварталов.
— Мне страшно, Дон,— сказала Кора.
Она вела машину. Я сидел, понуро свесив голову, и вызывал демонов, чтобы с ними бороться. Тщетно — те не обращали на меня внимания.
— Мне тоже.
И это была правда, хотя и не вся. Кора, судя по ее поведению, была напугана сильнее меня. Я же стал испытывать чувство, от которого совсем отвык. Отвык настолько, что его первые проявления казались почти незнакомыми. Это была злость.
Ангелы? Может быть, я мертв и нахожусь в раю? Нет. Мелодичные звуки не напоминали струнное пение арф, да и не должна бесплотная душа чувствовать кислый привкус во рту. Я простонал и вернулся на бренную землю, к тренькающему телефону — забыл поставить его в режим записи, когда, ложась спать, еще надеялся на возвращение демонов. Если они и являлись, то конечный счет был примерно таким: демоны — 6, Белпатри — 0. Часы показывали 8.32 и повели отсчет дальше. Я ответил на звонок.
Знакомый голос. А, секретарь Даггетта... Но что-то определенно стряслось.
— ... вынуждены отменить вашу встречу,— говорила она.— Доктор Даггетт ночью скончался.
— Что?!
— Доктор Даггетт скончался. Мы... я обнаружила его в кабинете утром, когда пришла. Сердечный приступ.
— Неожиданно...
— Совершенно неожиданно. Он никогда не жаловался на сердце.
— Допоздна работал?
— Изучал истории болезни некоторых пациентов. Прослушивал записи.
Больше она, по сути, ничего не знала. Разумеется, я не мог отрешиться от мысли, что именно мои записи прослушивал он перед смертью.
Я встал, умылся, оделся и приготовил кофе. Кора с благодарностью приняла его и бросила на меня вопросительный взгляд. Я рассказал ей все, что узнал.
— Это дело дурно пахнет,— проговорила Кора после паузы.— Черт побери! Начинать все сначала с другим врачом? Или, быть может, попытаться заглянуть в твою историю болезни?
Я покачал головой.
— Сегодня это точно не получится... А другой врач лишь повторит то, что сделал вчера Даггетт, так что зачем? Даггетт ведь предупредил, что воспоминания скоро вернутся. Мне кажется, он прав, поэтому лучше подождать. Я уже чувствую себя иначе, будто в моей голове что-то проясняется.
— Но мы были так близко к чему-то! Просто невероятное совпадение! Может, стоит обратиться в полицию? Рассказать им все, и пусть проверят...
— Слухи и догадки,— перебил я.— К тому же исходящие от предполагаемого душевнобольного. Даже если они отнесутся серьезно, за что ухватишься? Сердечный приступ — это не удар дубинкой. Для полиции у нас ничего нет.
Кора сделала глоток кофе.
— Ну и что ты собираешься делать?
— Вернуться в Ки-Уэст. Послезавтра в банк должен поступить следующий платеж. Мы можем позволить себе успокоиться и ждать результатов лечения.
— Успокоиться? — переспросила она и встала с постели.— Как это возможно, зная то, что мы узнали?
— А что же еще делать?
— Когда уляжется шум, постараться заглянуть в твою медицинскую карту. Даггетт мог записать туда больше, чем сказал нам.
— Навести справки можно по телефону через несколько дней, уже из дома. Приводи себя в порядок, и пойдем завтракать — если ты не предпочитаешь поесть здесь. Потом складываем вещи и уезжаем.
— Нет,— сказала Кора, решительно откинув назад волосы.— То есть да — завтраку, а нет — «уезжаем».
Сошлись на компромиссе: мы задерживаемся здесь, ночуем, днем пытаемся добраться до моей истории болезни и, если ничего не получится, утром уезжаем.
Ничего не получилось.
Приемная Даггетта была закрыта. Справочная не могла или не хотела связать нас с его родственниками. Разыскать его секретаря я не сумел. В конце концов нашел медсестру, и она сообщила, что то, что мне нужно, получить немедленно я не смогу. Архивы носят весьма деликатный характер; они опечатываются в случае кончины психиатра и выдаются лишь по решению суда или запросу нового лечащего врача. Ей очень жаль, но...
