Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 2007 год
Борьба за титул
Изначально, в XII—XIII веках, Москва и Тверь почти не отличались между собой как по объему подвластных территорий, так и по численности населения, и их шансы стать столицами «всея Руси» были практически равны. На протяжении последующих двух веков между ними шла ожесточенная борьба за первенство. Роль «арбитра» в ней играла третья, более мощная сила — Орда, куда и те, и другие князья отправлялись за ярлыком на великое владимирское княжение (то есть — на власть за всей-всей Русью). Умело пользуясь проверенной политической тактикой стравливания соперников (а в данном случае еще и родственников, коими являлись московские и тверские династии), именно монголы оставались в выигрыше от этих междоусобных споров. В самом начале XIV века Москва стремительно возвысилась за счет активной территориальной экспансии. Она установила контроль над Переславлем-Залесским и присоединила Коломну, Серпухов, Можайск. Неудивительно, что когда в 1305 году ярлык оспаривали между собой Михаил Ярославич Тверской и Юрий Данилович Московский, Орда предпочла первого. Естественно, решение это не помешало городам продолжить соперничество, теперь уже и прямыми военными средствами: так, несколько столкновений произошло в 1305—1308 годах, когда Юрий Московский попытался занять новгородский престол. На протяжении XIV столетия ярлык переходит от одного города к другому: в 1317 году его получил москвич Юрий Данилович, в 1322 году — опять тверичанин, Дмитрий Михайлович, и так далее. Все это перемежалось постоянными недоразумениями, «дипломатическими нотами», недолгими перемириями и договорами о доброй дружбе. На этом этапе уже далеко не все в их взаимоотношениях зависело от воли и прихоти Орды. Важность приобрела, соответственно, избранная каждым из соперников тактика. Пока Тверь преследовала высокие цели, собирая под свое крыло беженцев из других земель, Москва вела себя более приземленно и практично — неустанно наращивала «площади». После того, как в 1477 году Иван III присоединил-таки к своим владениям Великий Новгород, город на Волге оказался в полном окружении московских земель. Последний военный конфликт между Москвой и Тверью имел место в 1485 году. Он повлек разорение тверских посадов и Кремля. Князь Михаил Борисович скрылся в Литве, а подвластное ему «государство» ушло в состав московского княжества. Но надо сказать, что даже после заката древней Твери и еще до ее частичной «реабилитации» Екатериной угасшее величие города не было полностью забыто и иной раз даже умело использовалось в политической игре. Так, в середине XVII века, когда Москва создавала образ России как великой державы, по заказу царя Алексея Михайловича в Оружейной палате было изготовлено Большое гербовое знамя, на котором среди прочих был герб Твери: «престол без степени, на престоле лежит венец царский». Изображение короны на тверской эмблеме призвано было напомнить, что русское государство состоит из бывших «венценосных» земель, равных королевствам на Западе.
Слой второй: образцовый город
Итак, к веку XVIII — следующему судьбоносному веку — в Твери уже, естественно, не оставалось и тени былой политической мощи. Но ей снова повезло — матушка Екатерина определила губернской столице особое предназначение: образцового города России провинциальной. Именно отсюда императрица решила начать модернизацию городских ансамблей всей необъятной империи, приведя их к европейским стандартам.
Началось таковое переустройство весьма драматически — хотя во времена городов сплошь деревянных эти драмы случались нередко. Как мы уже упоминали, в 1763 году в доме архиерея возник пожар: сгорел подчистую и красавец Кремль, и все окрестные кварталы… Ну, а для запланированного строительства такое оперативное освобождение территории оказалось как нельзя кстати. Всего за десять лет создалась новая Тверь, «возобновленная щедротами Екатерины II». Ее возведение рачительная императрица держала под личным контролем. Она строго следила, чтобы ее детище шаг за шагом становилось наглядным примером «регулярного города», создавалось по принципам единообразия, согласованности и порядка, «дабы оный (город. — Ред.) не только прочим в расположении и красивости не уступал, пользу и безопасность жителям приносил, но впредь для переустройства и других городов образцом быть мог» (из записки «О постройке города Твери...»).
Государственный рецепт переустройства Твери определял размеры площадей и улиц, высоту административных и жилых зданий, декор фасадов, количество окон и форму ризалитов в домах «первого» и «второго номера». «Все дома, в одной улице состоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою, выше и длиннее во двор, нежели по улице...»
Так Тверь стала первым провинциальным российским центром, построенным «по всем правилам», не стихийно — стройной «единой фасадою» волжской набережной, с типовыми проектами каменных частных домов и прекрасным дворцом, выстроенным — естественно, по личному заказу императрицы — Петром Никитиным при участии его ученика, блистательного московского архитектора Михаила Казакова. Екатерина II, вообще, множество раз говорила приближенным, что «город Тверь после Петербурга — наиболее красивый город Империи». По этому поводу в народе даже сложился популярный стишок: «Тверь-городок, Петербурга уголок…» Эта строчка к тому же была долгие годы выложена цветами на клумбах одной из центральных площадей.
Ну, а главной композиционной осью Твери стала, конечно же, дорога, соединяющая Петербург с Москвой. На ней и разместился парадный ансамбль образцовой губернии. Предполагалось, что на плане новой провинциальной столицы место древнего Кремля и новый город будут «увязаны» в единую архитектурную систему. Решение сложной эстетической и политической задачи нашлось в арсенале итальянского барокко. Прямоугольная система улиц соединяется с трехлучевой композицией — эта знаменитая схема «трезубца» представлена, например, в Риме , где от Пьяцца-дель-Пополо тоже расходятся три живописные магистрали. Получился своего рода воображаемый исторический и дипломатический «мост», соединивший утраченную средневековую крепость (точнее, народную память о ней) с идеальным городским поселением эпохи Просвещения.
Кроме этого, столь элегантного градостроительного приема, автоматически включавшего Тверь в ряд таких безупречных композиций, как Версаль или Петергоф, был реализован анфиладный принцип последовательно открывающихся площадей, которые развили образ парадной центральной дороги. Благодаря оптимальному для взгляда углу в тридцать градусов все три луча просматривались — в общей панораме — с полуциркульного пространства в основании «трезубца». А большая перспектива центральной дороги, наоборот, неуклонно приводила к композиционному центру города — опять-таки символу тверского обновления — Путевому дворцу. Фрагменты средневекового ландшафта попали благодаря мастерству градостроителей в единое поле зрения с новыми видами и формально оказались включены в торжественную композицию города. Однако в реальности столбовой путь, назначенный главным проспектом, навсегда отделил легендарный тверской пейзаж, еще хранивший отзвуки героической древности, от светского города — «остановки на государевой дороге». Новой точкой отсчета городского пространства оказался теперь величественный царский дом.
Именно таким город видели и Пушкин , который, бывая здесь, останавливался в гостинице Гальяни (она, к счастью, сохранилась), и Глинка, и Островский, и Достоевский , и Салтыков-Щедрин, которые в разное время тут обитали. И говорят даже, что на кандидатуру города, где (и в окрестностях) происходит действие «Мертвых душ», лучше всего подходит эта «умытая» Тверь. Ну, а сегодня…
Нет, с екатерининской Тверью не произошло ничего подобного тому, что случилось с древней. Очередной пожар не отправил ее в Лету. Большая часть ее физических объектов все еще стоит на своем месте.
Но все же — картина иная. Упомянутые классики не узнали бы ее.
Весьма вероятно, что скоро мы не узнаем внешнего облика императорского Путевого дворца. На его обновление и реконструкцию выделено 8,5 миллиона рублей
Два дворца
Судьба основной тверской достопримечательности, Путевого дворца, не похожа на судьбу иных загородных резиденций, оживающих лишь во время визитов владельцев. Главному символу Твери была уготована другая роль — своего рода интеллектуального салона. Заложила эту традицию одна из его хозяек — внучка Екатерины II и любимая сестра Александра I — великая княгиня Екатерина Павловна. Возведен Путевой дворец был полувеком ранее — это первое крупное сооружение послепожарной Твери. Для его постройки решили использовать стены какого-нибудь уцелевшего здания. Подходящим оказался архиерейский дом, к которому и пристроили дворцовые покои. В получившейся постройке западная половина предназначалась для архиерея, а восточная — для кратковременных пребываний императрицы. Такое соседство светской и религиозной властей вполне отвечало протокольным нормам того времени. Екатерина любила созданный ею «идеальный город» и охотно гостила во дворце во время своих частых путешествий по империи. Именно отсюда, с дворцовой набережной, на построенной местными мастерами галере «Тверь» она отправилась в свою самую дальнюю поездку — инспектировать Поволжье вплоть до Астрахани. Но золотой век дворца настал именно при Екатерине Павловне, поселившейся в Твери в 1809 году. Согласно светской моде того времени она завела что-то вроде политического и литературного клуба для местной и проезжей аристократии. Имена государственных деятелей, посетивших дворец с официальными и частными визитами, указывают на то, что Тверь была не просто удобной остановкой на пути из одной столицы в другую, но и своеобразным «дипломатическим перекрестком», где решались важные для России и Европы вопросы. Тон местным настроениям задавала сама княгиня, во всем поддерживавшая своего брата — молодого императора Александра I. Именно здесь она произнесла самую известную в своей биографии фразу, когда отвергала сватовство Наполеона: «Я скорее выйду за истопника, но в своем дворе, чем за этого корсиканца…» Здесь же, в салоне несостоявшейся невесты Бонапарта, происходили такие важные события, как первое чтение Карамзиным «Истории государства Российского», прием персидского принца Хосров-Мирзы (впервые член шахской семьи проделал столь дальний путь) и прусского короля Фридриха Вильгельма II. Княгиня до сих пор считается талисманом и любимой героиней Твери. Недаром в ее честь названа популярная современная забава — местный конкурс красоты «Тверская княжна». Новая же жизнь дворца началась с размещения там в конце XIX века одного из первых публичных провинциальных музеев — «Тверского музеума». Сегодня он преобразован в картинную галерею — один из лучших региональных музеев Центральной России и гордость города. Кроме замечательных дворянских портретов здесь стоит посмотреть редкие для галерей виды тверских имений гениального крепостного художника Григория Сороки, а также портреты тверских крестьян с античными овалами лиц в исполнении Алексея Венецианова. Но главное произведение искусства — бесспорно, сам дворец. Несмотря на довольно монументальные формы и парадный вид, в городском пейзаже он смотрится изящнейшей акварельной «отмывкой» на старинной тонированной бумаге с тонко прорисованными очертаниями флигелей, рисунком медальонов и картушей. А чуть в стороне от центра, ближе к фабричному району «Пролетарка» (выросшему на месте Морозовской мануфактуры бумажных изделий), находится контрверсия Путевого дворца — Калининский дворец пионеров. Сегодня этот шедевр конструктивизма становится местом прямо-таки паломничества знатоков современного искусства. Со всего мира специалисты по архитектуре приезжают в Тверь, чтобы посмотреть на едва ли не единственную постройку 1930-х годов, выполненную по проекту знаменитого архитектора-утописта Ивана Леонидова. До наших дней Дворец пионеров дожил под вывеской Детской спортивной школы, но если вам повезет и вы договоритесь со школьной администрацией, то сможете увидеть первозданные леонидовские интерьеры.
