Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1974 год
Позже, в городе, я узнал, что автором, постановщиком и ведущим был кинорежиссер Калью Комиссаров, который подготовил цикл передач в молодежной студии Эстонского телевидения...
Тайм-аут окончен, Калью по-прежнему сидит на пуфике, обхватив руками колени. Естественно, что меня заинтересовало: почему режиссер нескольких художественных фильмов так энергично начал заниматься проблемой охраны окружающей среды? Когда я спросил об этом, его большие серые глаза на худощавом лице глянули на меня из-под очков удивленно. Казалось, он хотел сказать, что это так естественно, так понятно, зачем спрашивать? Но потом, тщательно подбирая русские слова, заговорил медленно и спокойно, что не вязалось с его импульсивным характером, а точнее, с возбужденным состоянием его души:
— Англичане почистили свою Темзу, и наконец в реке появился лосось. Когда его выловили, то с присущим англичанам юмором заметили, что эта рыба самая дорогая, она стоит столько, сколько затрачено на очистительные работы. Это символично. Мне кажется, что проблема охраны среды должна занимать всех на Земле. Если бы я не стал режиссером, я выразил бы свое участие по-иному. Недавно человек сделал еще один разумный шаг... — Калью неожиданно вскочил, поискал что-то глазами на книжной полке, быстро подошел к книгам, извлек толстую папку и вернулся на прежнее место. Убрав ноги под себя, раскрыв папку, начал быстро перелистывать машинописные страницы: — в марте этого года в Хельсинки состоялась конференция стран Балтийского моря, — продолжал Калью. — Участники подписали конвенцию об охране моря. — Голос Калью стал хрипловатым, гортанным. Он увлекся, заговорил быстрее, непримиримее, словно перед ним был один из оппонентов. — Конечно, конференция не решила проблемы загрязнения, но дала возможность еще раз подумать над причинами загрязнения среды. — Калью снова порывисто встал и зашагал по комнате, то обхватывая плечи длинными руками, то выбрасывая руки вперед и в стороны. — Как я могу не заниматься этой проблемой, если живу около моря? Вы знаете, на ту передачу мы пригласили всех желающих. Многие просто жалели погибших в аквариуме форелей. Их привезли из-под Тарту, в Эстонии много речушек, где водится форель... Но ведь я всыпал лишь щепотку порошка, его не хватило бы даже на стирку пары носков... Все мы до недавнего времени считали, что каждый шаг от природы — это уже прогресс. Однако выяснилось, что некоторые изменения, которые человек привнес в природу, оборачиваются вредом для самого человека и могут привести к катастрофе. Тур Хейердал писал, что, к сожалению, только в последние годы мы стали, интересоваться тем, что сделали. Человек двадцатого века не превратился в суперчеловека, несмотря на свои суперфосфаты и суперреактивы.
Я, например, люблю бродить босиком по берегу моря и хочу, чтобы так было всегда... — Калью вновь заглянул в лист из папки.— Семьдесят один процент поверхности Земли занят океаном. В нем зародилась жизнь, во многом благодаря ему мы живем и дышим. Мы — это все люди, и, когда разговор заходит о Земле, о природе, все обязаны думать сообща. Ведь загрязненный воздух, отравленные реки не остаются в территориальных границах. Есть один Мировой океан, одна Мировая атмосфера. Все, что выбрасывают в воздух заводские трубы, возвращается с дождями на землю, а реки впадают в море...
В детстве я жил на берегу моря в Раннамыза. Это в шестнадцати километрах от Таллина. Однажды у берега появились разводья мазута. Прошло много лет, но следы этого мазута так и остались полосами на валунах. — Продолжая расхаживать по комнате и заглядывая в папку, Калью нашел нужную страницу. — В тропических водах жизнь есть в основном на глубине восьмидесяти-ста метров. В северных широтах — на глубине пятнадцати-двадцати метров. Из этого слоя мы и добываем пищу. И еще — девяносто процентов всего живого обитает в близких к берегам водах и у самого побережья, а это лишь девять процентов общей площади Мирового океана. Нет, мы должны беречь море. Уже доказано, что экономически невыгодно загрязнять воду. Вода нужна чистая. В противном случае каждый осетр в будущем станет дороже корабля... Я понимаю, что возникает естественный вопрос: нельзя же сократить отходы путем сокращения производства?
О сокращении производства говорить не стоит. Даже если бы мы отказались от некоторых благ. Ведь в наше время есть страны, где еще живут в нищете, голоде. Для этих стран разговор о сокращении производства звучал бы неуместной шуткой. Наверное, надо думать о том, что можно строить у моря, а что нельзя. Уже сейчас среда начинает диктовать человеку свои условия. По морям и океанам ходят танкеры водоизмещением в сто тысяч, пятьсот тысяч тонн... Представляете, если с таким судном в нашем море случится беда? Слой нефти покроет всю поверхность. Прекратится естественный обмен тепла между водой и атмосферой. Станет холодно, как в Заполярье... Знаете, японцы нашли в своих водах ядовитые примеси, от которых выпадают волосы, нарывает кожа... У меня была фотография из одного научного журнала — портрет японки, вся спина которой в нарывах. Шведы выяснили, что это вещество в основном образуется из красок корабельных корпусов и трансформаторного масла. Оно аккумулируется в рыбах...
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула маленькая Кайя. Аккуратненькая и светлоголовая, она о чем-то тихо и нежно спросила у отца и, удовлетворенная ответом, прикрыла за собой дверь. Мне показалось, что после её появления Калью вдруг стал говорить спокойнее и от прежней злости на лице не осталось и следа.
— Если вы обратили внимание, в передаче участвовало много молодежи. Они все разные. Школьники, студенты, рабочие. Были среди них скромные, были пижоны... в общем, разные. Я хотел, чтобы именно они, молодые, разобрались в понимании истинных ценностей. Насколько разумно, к примеру, иметь автомобиль в триста-четыреста лошадиных сил и ездить в нем по городу, если при этом невозможно дышать свежим воздухом?.. Я хочу, чтобы наши дети купались, ходили босиком, лежали на зеленой траве. В Японии, когда над городом стоит смог, детям дают мелочь, но не на мороженое, не на конфеты, а чтобы по дороге в школу они могли за деньги... подышать кислородом из автомата. Это ли не тревожный сигнал для всех?..
— Что в этой папке, Калью? — спросил я наконец.
— Сценарии моих молодежных передач «Некоторые размышления», их уже было шесть. Скоро седьмая. Она как бы завершит всю серию, подытожит.
В прихожей хлопнула дверь, и маленькая Кайя радостно захлопала в ладоши.
— Жена пришла, — пояснил Калью и по-мальчишески улыбнулся.
— Жаль, времени нет, — сказал он. — Поехали бы в Раннамыза и походили босиком по берегу или посидели бы на теплых валунах.
Он снова опустился на пуфик посреди комнаты, как на теплый валун, обхватил руками колени, положил на них подбородок и опять улыбнулся...
Н. Сафиев, наш спец. корр.
Один на один с Мараньоном
Говорят, что в наши дни путешествие в значительной степени утратило свою первозданную привлекательность и, уж во всяком случае, не связано с риском. Возможно, в этом и есть доля правды, но только в том случае, если путешествовать реактивными лайнерами или океанскими яхтами. Я же решил пройти верхнее течение самой полноводной реки в мире Амазонки, полагаясь лишь на собственные силы, ибо считаю, что только один на один с природой человек может проверить, чего же он стоит.
На протяжении столетий географы и исследователи спорили, откуда берет начало Амазонка: считать ли ее истоками Мараньон или Укаяли, после слияния которых она превращается в знаменитую реку. И лишь в прошлом веке итальянский ученый Антонио Раймонди, изучив сток обеих рек и химический состав их вод, пришел к выводу, что пальму первенства следует отдать менее длинному, но более полноводному Мараньону. С ним-то мне и предстояло помериться силами. Причем именно в его диких верховьях, где индейцы называют реку «Золотой змеей» за ее извилистость и коварство. Не зря о ней есть старая индейская песня с такими словами: «Река Мараньон, дай мне пройти! Ты упрямая и сильная, ты не щадишь никого. Река Мараньон, я должен пройти! У тебя есть твои воды, у меня — мое сердце».
Я вспоминаю эти слова, когда наша маленькая экспедиция — мой друг итальянец Марио Аллегри и проводник перуанец Артуро Сориано — пробирается к перевалу, по колено проваливаясь в снег и таща за собой в поводу лошадей. Позади остались серебряные рудники Раура. Одолев перевал, мы оказываемся на восточных склонах Перуанских Анд, где из крошечного ледникового озерка вытекает узенький ручеек, который через тысячи километров превратится в третью реку мира. Я не могу отказать себе в удовольствии попробовать перекрыть будущего гиганта с помощью собственной ступни. Впрочем, прохлаждаться некогда. Впереди еще двадцать километров пути по талому снегу и грязи. В маленькой индейской деревушке, умудрившейся остаться без названия, мы прощаемся с Сориано.
