Журнал «Если» - «Если», 2006 № 06
— Помните, что говорил нам староста? Колдун всегда приходил в деревню со стороны Черных Топей. У него там схрон. Почти наверняка он останется там до завтрашнего утра. А это значит, что у нас впереди целая ночь.
Некоторое время Стиллуотер молчал. Потом сказал, глядя в сторону:
— Соваться в Черные Топи в темноте — верная смерть. Там и днем-то не пройдешь. Если Руми и вправду ушел на болота, мы его уже не поймаем.
— Тем не менее я пойду, — отрезал капитан. — Не думаю, что здешние трясины опаснее Мазурских болот.
— Одного я вас не пущу, — сказал Ланселот Стиллуотер мрачно. — Но мне придется предупредить дона Луиса.
— А вот этого не надо! Чем меньше народу будет знать о том, что я отправился ловить Однорукого, тем лучше. Вот что, Ланселот, не изображайте из себя рыцаря. Я прекрасно справлюсь сам, а для вас найдется работа и в поместье.
— Думаете переупрямить девонширца? — хмыкнул Стиллуотер. — Нет уж, пойдем вместе. Пусть однорукий мерзавец испытает на своей шкуре, что такое союз Англии и России!
Анненков вытащил из кармана свой стальной хронометр.
— Сейчас восемь пятнадцать. Ровно в девять встречаемся у конюшен. Болотные сапоги у вас найдутся?
17.Хуже всего была вонь — сложная смесь ароматов гниющих растений, разлагающейся органики и извергаемых болотом миазмов. Анненков замотал лицо мокрым носовым платком, но тошнотворные запахи пробивались даже через ткань. В остальном же Черные Топи оказались не таким уж адским местом — унылая кочковатая равнина, протянувшаяся до самых предгорий. Правда, любоваться пейзажем капитану пришлось недолго — выглянувшая было луна уже к полуночи спряталась за плотно закрывшими небо тучами. Это обстоятельство делало поиски почти бессмысленными, и Анненков подумал, что духи здешних мест явно покровительствуют Однорукому.
— Никого мы здесь не найдем, — хмуро проговорил Стиллуотер, когда они выехали на каменистый участок земли, слегка выступавший из болота. — Даже днем бы не нашли, а в такой темноте и подавно.
— В какой стороне ущелье Уанкай? — спросил капитан, поворачиваясь в седле.
— Дайте сообразить… Вон там, к северо-северо-востоку. А почему вы думаете, что он ушел именно в ущелье?
Анненков пожал плечами.
— Не знаю… интуиция. Дон Луис говорил, места там страшноватые, да и Гутьеррес рассказывал про горы костей. Где же еще прятаться злому колдуну?
— Хм… ну, может, вы и правы. Так что — туда?
— Туда, — решительно сказал Анненков и тронул поводья. Низкорослый буланый конек, выбранный для него Ланселотом, послушно потрусил по невидимой в темноте тропе.
Анненков и Стиллуотер почти не разговаривали, так что единственным звуком, по которому можно судить о присутствии другого, было чавканье, издаваемое копытами их лошадей. Когда конек капитана остановился перед заполненной водой бочажиной, чавканье смолкло, и Анненков понял, что остался один.
— Ланселот! — негромко позвал он. — Эй, старина, вы где?
Ночь молчала.
— Ситуация, прямо скажем, хреновая, — сказал капитан сам себе. — Варианта два — либо где-то сзади была развилка, и мистер Стиллуотер свернул в темноте не туда, либо он тихо утонул в каком-нибудь омуте. Во второе верить не хочется, так что остается вариант номер один.
Он похлопал конька по холке.
— Вопрос: возвращаться ли нам назад или продолжать поиски в направлении ущелья? Что скажешь, коняга?
Анненков соскочил на мягко спружинившую под ногами кочку и прошел вдоль бочага. Пути дальше не было.
— Ну, Горбунок, вот проблема и решилась. Это не англичанин свернул не туда, это мы с тобой не по той тропке пошли. Что ж, будем возвращаться…
Но вышло только хуже. Буланый брел в темноту, руководствуясь одному ему понятными соображениями, иногда останавливаясь, словно бы раздумывая, не повернуть ли назад. Довольно скоро Анненков потерял всякое представление о том, куда они движутся. Время от времени ему чудилось, что он слышит в ночи голос Ланселота Стиллуотера, и он принимался громко насвистывать «А Long Way to Thipperery», но англичанин не отзывался. В конце концов капитан сообразил, что сбивавшие его с толку звуки издает какой-то обитатель топей, и свистеть перестал.
В бесплодных и бессмысленных скитаниях прошло часа два.
Потом луна неожиданно выглянула в просвет между тучами, и осветила блеснувшие черным склоны исполинских гор. Капитану показалось, что на черном фоне слабо мерцает красная искорка, похожая на отблеск далекого костра.
«А ведь я вышел верно, — удивленно подумал Анненков. — Вон та расщелина — наверняка и есть ущелье Уанкай… Вот только добраться до него будет непросто…»
В холодном лунном свете было видно, что равнина вплоть до самых гор покрыта темными зеркалами стоячей воды. От островка твердой земли, на которой стоял буланый, ее отделяла плотная стена тростника.
— Ладно, Горбунок, — сказал капитан, спрыгивая с седла на землю. — Попасись тут покамест, а я схожу на разведку.
Он вытащил из притороченной к седлу сумки легкие и прочные болотоходы — подарок предусмотрительного Стиллуотера — и натянул их на сапоги. Потопал ногами, проверяя, не сваливаются ли широкие, сплетенные из лозы лапы — и решительно углубился в заросли тростника. Луна, словно дожидавшаяся этого момента, вновь нырнула за тучи, и на Черные Топи упала непроглядная тьма.
То, что в этой тьме Анненков все же наткнулся на схрон Однорукого, можно было бы назвать чудом, если бы только это не было результатом методичного прочесывания участка болот, примыкавшего к ущелью Уанкай. За время поисков капитан успел возненавидеть все на свете. Болотоходы помогали не провалиться в трясину, но этим их полезные функции и ограничивались. Ходить в них было непросто, во всяком случае, с непривычки. Несколько раз Анненков поскальзывался и падал в жидкую грязь, в которой копошилась какая-то невидимая в темноте живность. К предплечью немедленно присосалась крупная пиявка — капитан, кривясь от отвращения, оторвал ее и бросил под ноги. К тому моменту, когда обнаруженная им буквально на ощупь тропа вывела Анненкова к небольшому каменистому островку среди болот, капитан промок насквозь и чесался от бесчисленных укусов мелких обитателей топей.
На островке совсем недавно кто-то был — в круге, выложенном из крупных камней, чадил заваленный мокрым тростником костер. Именно пробившийся сквозь миазмы болот запах дыма и вывел Анненкова к убежищу Руми.
Капитан, вытащив «Потапыч», внимательно обыскал островок. Кроме затушенного костра и убогого тростникового шалаша, здесь больше ничего не было.
Но Однорукий прятался где-то рядом, Анненков это чувствовал.
«Он услышал, что я иду, и ушел с островка, — решил капитан. — Скорее всего, он двинулся в сторону ущелья — до него совсем рукой подать. Что ж, проверим!»
— Ну, — громко сказал он по-испански, — сейчас я покончу с тобой! Я вижу, где ты прячешься!
То, что догадка его верна, он понял, спустившись по каменистому склону к воде. В темноте вдруг зашлепали удалявшиеся шаги. У Однорукого не выдержали нервы.
— Эй, однорукий дьявол, — крикнул Анненков по-испански, — лучше сдавайся, я тебя все равно живым отсюда не выпущу!
Из темноты донеслось приглушенное ругательство. Судя по звуку, Однорукий опережал капитана шагов на двадцать.
— Я ведь тебя пристрелить могу, как куропатку, — продолжал увещевать противника Анненков. — Ты шумишь так, что на всю округу слышно! Не стреляю, потому что убивать не хочу.
— Лжешь! — крикнул Руми. — Не стреляешь, потому что боишься, как бы я не утонул вместе с Глазом Пачакамака!
— И это тоже, — не стал спорить капитан. — Но если ты отдашь мне кристалл, я отпущу тебя на все четыре стороны, клянусь!
Чавкающие шаги впереди затихли. «Стоит на кочке, осматривается», — подумал Анненков. Хотя вряд ли: чтобы осматриваться в такой непроглядной тьме, нужно иметь глаза совы.
— А куда мне идти без него? — донесся голос индейца. — Мой господин послал меня, чтобы я принес ему сокровище. Если я вернусь к нему с пустыми руками, он скажет: ты, Руми, ни на что не годен, лучше тебе полежать под скалой, подождать, пока на тебя сбросят большой камень. Вот как скажет мой господин, Инкарри.
Пока он говорил, капитан приблизился к нему шагов на пять — во всяком случае, он искренне надеялся, что движется в правильном направлении.
— Извини, Руми, — вздохнул он, поводя перед собой стволом «По-тапыча». — Отпустить тебя с камушком я тоже права не имею, сам понимаешь.
Нажал на спусковой крючок — не столько, чтобы попасть, сколько надеясь увидеть силуэт врага при вспышке выстрела. Над топью прокатился громовой раскат. С таким грохотом стреляли, наверное, аркебузы первых конкистадоров.
