Журнал «Если» - «Если», 2009 № 06
Представьте себя на месте человека разумного, живущего в темной, угасающей Вселенной. Вы умеете пользоваться всей энергией своего умирающего мира, но не хотите погибать вместе с ним. Вы ищете другую вселенную и сталкиваетесь с проблемой. Ваша Вселённая — фермион. Цивилизация из вселенной-фермиона не может переместиться во вселенную-бозон, квантовые законы запрещают такие переходы и взаимодействия. Значит, вы будете искать вселенную-фермион, аналогичную вашей. Но в таких вселенных разум может быть только один, и если место занято… Понимаете? Квантовые законы не позволят вам поместиться на уже занятое место!
Вы находите выход. Вам нужна вселенная-фермион, где разум еще не появился. Таким был наш мир пять миллиардов лет назад. Солнечная система уже сформировалась, Земля тоже, и Луна крутится по своей орбите, но еще не возникли в океанах первые живые молекулы. Это мир, готовый принять новый разум.
Вы переселяетесь в новую вселенную. Но здесь другие масштабы времени. Другие масштабы пространства. Этот мир тоже заполнен темной энергией, как и ваш, но ее значительно меньше — пока меньше. И здесь вы проходите вместо незародившегося разума, чье место вы заняли, весь его эволюционный путь, с той разницей, что человек, возникший на такой Земле, — потомок не только древних трилобитов, но и мощной цивилизации, сохранившей многие свои свойства, записанные в генетическом коде. Разум опять проходит путь развития от примитивных организмов до хомо сапиенса, но это не первая ветвь эволюционной спирали, а уже вторая. Или третья? Сколько их было раньше? В генетической памяти разумного существа есть все, чем снабдила его эволюция за триллионы лет в другой, возможно, уже погибшей вселенной.
Понимаете, что я хочу сказать? Человек — вы, Сара, и вы, мистер Бакли, и я, и премьер-министр, и президент, и голодный чернокожий мальчик в Сомали, — все мы и каждый из нас можем, в принципе, делать такое, о чем сами не подозреваем. Плотность темной энергии чрезвычайно мала, с обычным веществом темная энергия взаимодействует очень слабо, все так. Но для нас с вами это привычная энергия, мы много миллиардов лет назад умели пользоваться ею по своему желанию и разумению. Это умение записано в наших генах — может, в тех участках, которые биологи называют пустыми, запасными, не работающими. Я не биолог, я физик и на этот вопрос ответить не могу. Я даже не могу, скорее всего, правильно его поставить, чтобы профессиональные генетики меня не высмеяли. Но я знаю квантовую физику и космологию. Знаю, что наш мир — Вселенная-фермион и что существует абсолютный антропный принцип. Знаю, что природа не допустит гибели человечества, какие бы напасти случая или нашей собственной глупости не обрушились на людей, мы не погибнем, потому что нам нужно еще освоить Вселенную, а потом… опять переселиться, когда придет срок.
Поймите, Сара, поймите, мистер Бакли: мы — потомки цивилизации, которая овладела энергией всей своей Вселенной. В нас это заложено изначально. Но для того чтобы пользоваться, нужно знать, что это в нас заложено. Чувствовать. Верить. Можно даже не понимать — просто чувствовать и верить.
Да, так я о Хэмлине. Кому в те годы могло прийти в голову сопоставить работу Цвикки о скрытой массе с открытием элементарных частиц-фермионов? Хэмлин ощутил эту связь. Он понял, на что способен. Об этом третья его статья, неопубликованная. Эту рукопись, по-моему, никто вообще не читал, после того как она оказалась в архиве библиотеки. Видимо, ее нашли среди прочих бумаг Хэмлина в обсерватории, когда он умер.
Очень странный текст. Хэмлин пишет о науке и вере. Наука — это доказательства, опыт, логика, верно? В отличие от религии, требующей только веры. Если человек верит в Бога, то Бог для него существует, и никто не сможет доказать ему обратное.
Но разве не так и в науке? Ученый догадывается, что есть некий закон природы. Он убеждает себя, что такой закон существует. И только потом находит доказательства, проводит эксперимент — поступает рационально, как того требует научная методология. Но сначала просто верит. Убеждает себя — это так.
Третья статья Хэмлина — о вере. Не христианской или иудейской — о вере в знание. Странное сочетание слов, я тоже сначала поразился. Вот что писал Хэмлин, я цитирую, конечно, по памяти, но смысл такой: «Проблема религий в том, что люди верят в то, чего, возможно, не существует. Проблема науки в том, что ученый не верит в то, что существует реально. Вера не противопоставляется знанию, истинная вера следует за знанием, как тень. Вера в Бога-творца, как вера в Воскресение Господне, или Вознесение, или чудо пяти хлебов, скорее всего, не соотносятся с физической реальностью. Догматы церкви способствуют воспитанию морали, но не приближают к осознанию физической реальности. Верить, истово верить нужно в то, что действительно существует в природе. Такая вера, только такая, способна творить чудеса. Эволюционный путь разума — от мистики к науке и выше — к новой мистике, мистике науки, ведущей к научной магии».
Этот текст, мне кажется, связан с событиями страшного октября. Почему Хэмлин писал о науке и научной «магии»? Почему именно тогда? Почему после того, как опубликовал работы о мирах-фермионах и о невидимой энергии мироздания?
Что я хочу сказать… Страшная штука — ревность. О мироздании думаешь, решаешь уравнения, создаешь модели, проводишь наблюдения. А если ревность? Или ненависть? Мыслей нет, только чувства, ощущения… Хэмлин был влюблен. И соперников у него оказалось достаточно. Когда был убит Коффер, разве Хэмлин не попал в число подозреваемых?
Я не знаю, как он проник в запертый дом. Но он понял — это написано в его статьях, — что Вселенная заполнена энергией, которой человек умеет управлять, но сам в это не верит, поскольку не знает, что такое возможно. Хэмлин поверил. Ощутил и понял: может! Или понял не сразу, а когда до него дошло, покончил с собой?
Хорошо бы прочитать дело — те бумаги, что вам, Сара, не удалось получить в Скотланд-Ярде. Может, вы сможете, мистер Бакли? Нет? Не тот уровень? Что ж… Остается положиться на собственные возможности. На интуицию…
* * *— Ну и ну! — воскликнул Бакли. — В жизни не слышал ничего более странного! Вселенная… как вы сказали? Фермион? Гм… И еще темная энергия в придачу. Не думаю, что когда-нибудь в истории криминалистики кто-то предлагал более фантастическую версию для объяснения бытовых преступлений.
— Тайлер, — начала Сара, — пожалуйста…
— Позволь мне, дорогая, — слишком грубо, по мнению Алкина, прервал девушку главный констебль. — Согласись, я выслушал внимательно, я даже ни разу не вставил ни слова, хотя понял далеко не все, что говорил мистер Алкин.
— Тайлер!
— Послушай, дорогая! Представляешь, прихожу я в архив Ярда и говорю полковнику Доновану: «Сэр, у вас документы об убийстве, совершенном в приступе ревности человеком из вселенной-фермиона… Орудие убийства? Темная, понимаете, энергия. Темная энергия убивает, а светлая…» Светлой нет, только темная? Как же так? Неужели миром правит дьявол, темные силы торжествуют, а светлые не могут им ничего противопоставить? В Голливуде такой сценарий не пройдет, нет…
Не нужно было приезжать. Он увидел документ — и что? Он увидел Сару — и чему это помогло? Он познакомился с главным констеблем и теперь знает, что это тупой, ничего не понявший козел…
— Ваши объяснения — чепуха, — между тем говорил Бакли. — Наука забралась так глубоко в недра материи, что утратила всякую связь с реальностью. Никто уже физику не понимает. Что это такое: фермионы, браны, бозоны, глюоны… что еще? И чем глубже вы влезаете, тем больше в ваших теориях мистики, это верно. Уже и до веры добрались. Вера в закон природы, а? Но если вас интересует это дело… Вчера, когда Сара ездила в Кембридж, я тоже кое-что выяснил. Насчет мотива вы не ошиблись. Ревность! Дженнифер Поллард. Уроженка Бакдена, кстати, в отличие от всех нас. Я хочу сказать: ее тут знали с детства, а Хэмлин — чужак, так что шансы у него были ничтожны. Я расспросил кое-кого из местных и вот что узнал: она вышла замуж за Финчли. Молодой парень, тоже уроженец Бакдена, служил клерком в банке Барклаус, у них было тогда отделение в Грэфхеме, а сейчас и в Бакдене открыли офис. Вышла замуж, и они с мужем отсюда уехали. Незадолго до войны, а точно никто не помнит.
— Если они регистрировались здесь, — оживилась Сара, — то в мэрии может быть запись. Я найду, это мой архив!
— Я о том и говорю, — кивнул главный констебль. — Вряд ли эта информация поможет: семьдесят лет прошло, миссис Финчли, если она еще жива, древняя старуха.
— Она могла что-то рассказать детям, — Сара поднялась. — Я, пожалуй, прямо сейчас этим займусь.
— И мне пора на работу, — Бакли тоже поднялся, демонстративно не обращая внимания на Алкина. Положил на стол купюру, придавив ее блюдцем.
