Журнал «Если» - «Если», 2005 № 08
В этот момент, видимо, от волнения, явный тайный чихнул. Т.Т.Бис вкрадчиво спросил советника:
— А не было ли у вас с ним нежелательного контакта? Быть может, вам следует сделать чистку?
Тайный советник замахал руками в пластиковых перчатках:
— Что вы, если мы и общались, то только способом перестукивания, и то не через одну, а две-три стены. Он все стучал, что время у нас на исходе и другого может не быть. Я так и понял, что сладкая жизнь, возможно, кончается; я ему отстучал в ответ, что сахар легко можно заменить солью, часы все равно будут идти. Он мне ответил, что на всех, кажется, нужен всего лишь пуд соли. Я не понял. Мне кажется, соли у нас в запасниках гораздо больше, мы же ее выдавали только в то время, когда еще была вода. Боюсь, что он и в соль выдавливал воду из наших любимых книг. С картинками! Представляю себе, как плачут картинки, и самого на слезы тянет. А вот вместо этого я как раз и чихаю.
Дважды майор сделал вид, будто он все понял, хрустнул обмундированием и обратился за последней информацией:
— Вооружен?
— Утверждает, что способен убить словом, — сухо заявил советник.
— Словарем по голове? — переспросил офицер.
— Я не вникал. Уверяет, что именно словом. Как таковым. Или, он еще подчеркивал, вовремя сказанным. Но это нас не должно останавливать, ведь время-то встало.
Тут как раз погас свет, оба вздрогнули, но в темноте не заметили этой слабости друг друга. На стене стал вырисовываться экран, что само по себе говорило: сладкая жизнь вовсе не кончилась. Назревала трансляция футбольного матча из особых архивов. Советник мог бы выставить дважды майора, но тут растерялся и позволил подчиненному просмотреть вместе с ним явно запрещенную игру. Он даже сам подсказал: белые трусы играют с серыми. Серые должны выиграть, они поношенные, значит, и более опытные. Кстати, этот злополучный Або Риген уверял, что можно самим играть в это самое, вместо того, чтобы тупо переживать непонятно за кого. Странно, как это можно что-то делать и в то же время чувствовать от этого удовольствие?
Экран уже заполнился белыми и серыми трусами. Оба расположились поудобнее. Советник включил табло на входной двери: НЕ ВХОДИТЬ, ИДЕТ ИГРА! — хотя входить было все равно некому, все на своих местах смотрели то же самое.
— Давай, давай! — неизвестно кому закричал явный тайный. — Да, этот Або еще говаривал, что когда-то в этих трусах находились живые люди! Кошмар. Гол!!! — советник явно болел за серых.
Дважды майор отключился к середине второго тайма. Ему снился всегда один и тот же кошмар: он уже не дважды, а трижды майор; он отличился в каком-то невероятно опасном деле; он рисковал жизнью, хотя никак не мог взять в толк, чем, собственно, рискует, но в результате все дела прекратились, так как звания старше трижды майора не существовало. Уже звание дважды майора усложняло организм, ибо добавляло еще одну голову, причем не так, как в сказках о каком-нибудь Змее Горыныче, у которого головы располагались параллельно, а последовательно, то есть новая, заслуженная, голова крепилась на основной, старой.
Просыпаясь, он вовсе не чувствовал разочарования, потому что, хотя и оставался в прежнем чине, особых дел у него все равно не было. Наведен полный порядок, никто его не нарушает, все понимают, что нарушение порядка стоит немалых усилий.
На этот раз его разбудил вопль советника Додоуффа. Серые пропустили гол в свои ворота. Комментатор тут же посетовал, что теперь серые могут остаться без золота. Советник издал еще более мощный вопль и бросился куда-то в угол, где на ощупь стал проверять какие-то мешки и мешочки.
— Остаться без золота! Еще чего! Уж не попытался ли этот Або использовать золотой песок для песочных часов. Он же что-то говорил подобное: золотое время! Не то в прошлом, не то в будущем… Нет, золото на месте. Вернее, мешки. Надо будет, когда со временем все прояснится, проверить, действительно ли в мешках золото. А вдруг соль?
Советник успокоился и стал досматривать игру. Это требовало все большего внимания, так как белые трусы заметно помялись и потемнели от падений на землю, а может быть, и от того, что за них зрители хватались грязными пластиковыми перчатками.
Дважды майор, напротив, почувствовал досаду, которую не успокоили найденные на месте мешки. Повеяло если не беспорядками, то, во всяком случае, угрозой нарушения порядка. Здесь же никто и ничто не пропадает! Куда пропадать? Наше пространство замкнуто, и в нем все чисто. Но куда же тогда пропал этот то ли смотритель времени, то ли хранитель часов?
Т.Т.Бис вспомнил историю, не всемирную, о которой он ничего не знал, а свою: как он стал майором. Была дана команда: задраить люки. Ожидалось появление чужеземцев, быть может, даже инопланетян, ибо со времени запрета на словари эти слова, в сущности, не различались.
Чужеземцев как таковых не боялись, опасались обитающих на них вредных микробов. И когда уже были задраены все люки, появился сигнал: «Человек за бортом!». Какой-то негодяй пытался остаться за пределами и войти в общение с чужеземцами. Рискуя жизнью (ведь микробы могли надвигаться незримой тучей впереди самих чужеземцев), офицер связал сумасброда и доставил внутрь дозволенного предела. Это было сделано вовремя, едва задраили люк, как послышался грохот, сквозь полупрозрачные переборки был виден сноп огня. Потом во все люки стали стучать, вопя на чужеземном, варварском языке: «Откройте — свои! Откройте же, черт вас возьми! Мы же только были командированы за звездной пылью, мы должны были провести опыт, нельзя ли при помощи звездной пыли усовершенствовать наши часы! Мы уже определили, что звездная пыль почти не отличается от книжной! Мы только запутались во времени! Откройте же! Мы же свои! Мы же ради вас…».
Офицер даже подумал, не открыть ли, но был вынужден крепко держать связанного негодяя, который тоже что-то кричал, мешая вслушиваться в чужеземные голоса. Не докричались. Не достучались. И, видимо, обиженные улетели.
Так он стал майором, о связанном негодяе он думал лишь как о благодетеле, хотя и не мог вспомнить, развязал он его или нет.
Еще более ярким было воспоминание о событии, которое выдвинуло его в дважды майоры. Поскольку со временем всегда были перебои (счастливые часов не наблюдают), то ли чужеземцы попытались еще раз вернуться, то ли это уже были другие чужеземцы, и время было уже другое, но они прилетели снова, снова задраили все люки, ибо по-прежнему не желали связываться с низшими цивилизациями.
Любопытно, что негодяй действительно оказался все еще связанным, он дал о себе знать истошным криком, но его не слушали, так как ждали криков со стороны чужеземцев. Но те уже ничего кричать не собирались, они просто выгрузили странные продолговатые предметы, с удлиненной стороны покрытые чем-то зеленым (этот цвет был известен по музейным военным мундирам), а с укороченной, но также разветвленной, они были окутаны чем-то рыхлым и черным (этот цвет походил на тот, который видишь, когда закрываешь глаза). Каждый из этих предметов легко мог упасть, если его раскачивать, чтобы услышать, как шумит наверху это зеленое. Вообще было странно, как они не падали, ведь они расширялись кверху, а в пределах лабиринта все сужалось кверху и потому считалось верхом надежности. Тут и решили, что это и есть страшные микробы, завезенные с целью завоевания их чистого мира коварными чужеземцами. Похоже на то: понатыкав эти предметы почти вплотную друг к другу, чужеземцы внезапно улетели, что не сразу было замечено, а когда обнаружилось, что они исчезли, всем стало ясно: они сами боятся того, что сюда завезли! Значит, точно микробы!
И тогда майор, уже не надеясь, что доживет до дважды майора, выбрался на поверхность и все повыдергал. Все это зеленое сверху и черное в глубине пахло так вредно, как пахнут, наверное, ядовитые звезды. А поскольку звезды светят и горят, он попробовал все это поджечь. И действительно загорелось, и появился дым, и тогда стало понятно, из чего появляется небо. Из этого самого дыма.
Майора долго продержали в изоляторе, пока из него не выветрились подозрительно стойкие запахи, а когда он совсем остыл, ему объявили, что он уже дважды майор. На радостях он вспомнил про связанного негодяя, да, он кричал: «Деревья! Деревья!» — но слов этих никто не знал, а теперь уже это было и неважно. На радостях дважды майор развязал негодяя, который тут же исчез из его поля зрения.
— Итак, — произнес советник, ибо игра закончилась вничью, и он не мог скрыть раздражения, чуткое ухо уловило бы мерное гудение, но только в инфракрасном диапазоне. Некоторый перегрев.
— Слушаю! — отозвался подчиненный, которого игра мало занимала, он был доволен, предавшись воспоминаниям.
— Итак, вам следует его найти!
— Кого? — уточнил Т.Т.Бис.
— Как кого? Або Ригена!
— Позвольте у вас еще спросить, господин советник…
