Журнал «Если» - «Если», 2006 № 10
Решили назвать изготовленный аппарат лучемётом. Название «гиперболоид» никому, кроме Греты, не нравилось. Во-первых, язык сломаешь, во-вторых, гиперболоид принадлежал инженеру Гарину, а тот был порядочная скотина…
Лучемет наладили, свечку вставили.
Зажгли…
Снова сияющий луч прошил сумрак чердака.
Теперь можно было управлять лучом, посылать его куда хочешь. Держи дощечку в ладонях, поворачивай как угодно (смотри только, чтобы огонек не погас).
— А далеко ли он берет? Наверное, как прожектор, — нетерпеливо сказал Толя.
— Давайте попробуем! — Май вынес лучемет к окну. Приладил дощатую подставку на подоконнике.
На дворе было пасмурно, однако все же день. Но и в свете дня луч был ясно различим, в нем искрились редкие дождинки.
Яркая полоса уперлась в дальний забор позади огорода, на досках зажглось все то же солнышко. Из окна оно казалось горящей точкой, а на самом деле оставалось, видимо, прежней величины — как диаметр шара.
— Это что же, луч вовсе не рассеивается? — озадаченно спросил у себя и у всех Май. — Так даже у лазеров не бывает…
— Я же говорила — «гиперболоид», — сказала Грета, словно взяла реванш.
— Надо посмотреть, докуда он достает! — подпрыгнул Толя. — Май, направь вон на ту трубу.
Далеко над крышами торчала кирпичная труба старой пекарни.
— Если и достанет, мы отсюда не разглядим, — рассудил Май. — Толь, слетай за папиным биноклем…
Толя «слетал» и вернулся через минуту.
Май сказал:
— Давайте, я нацелюсь, а вы смотрите. По очереди.
Первым в очереди оказался Грин. Он пригнулся, укрепил локти на подоконнике, прильнул к окулярам. Отыскал в пасмурном пространстве трубу. Бинокль был сильным, красное тело трубы приблизилось так, что стал виден каждый кирпичик — с царапинами и выбоинами.
А «солнышка» сначала не было.
— Не так-то легко попасть, — виновато объяснил Май. — Надо потом сделать прицельное устройство. Оптическое… Ну, не видно?
— Не ви… Ой! — Яркое круглое пятнышко прыгнуло на кирпичи. Затанцевало на них (у Мая от напряжения дрожали руки). Потом на миг замерло…
«Солнышко» было тех же размеров, что и прежде — луч, видимо, и в самом деле ничуть не расширялся. Секунды две оно посидело на кирпичах неподвижно, как уставшая бабочка, потом опять метнулось и оказалось правее и гораздо дальше трубы — на глухом торце высокого каменного дома. Посреди узкой стены висел красно-черный киноплакат с белыми буквами: «Вечерний патруль». Бледное лицо злодея-людоеда многообещающе смотрело с высоты на крыши и на прохожих. Еще неделю назад глава города Инска распорядился такие зловещие афиши с улиц убрать, чтобы не пугали младенцев и бабушек, но до этого плаката у муниципальной службы, видно, не дошли руки.
«Солнышко» пометалось по афише, зацепило белое людоедское ухо и словно приклеилось к нему! Ухо съежилось и вспыхнуло. Огонь в две секунды разбежался по трехметровой афише, и она запылала, как пропитанная бензином.
— Ну и салют! — вырвалось у Грина.
Май, случайно зацепивший лучом злобного киногероя, нервно спросил:
— Грин, что там? — Ведь он-то издалека, без бинокля, видел только непонятно отчего вспыхнувший огонек. И остальные тоже… Толь-Поли, Грета и Света нетерпеливо тянулись к биноклю: «Дай взглянуть!» Только Лыш сохранял хладнокровие. Грин дал бинокль Маю. Тот посмотрел и все понял.
— Значит, чем дальше, тем больше луч набирает силу! — И он уткнул золотистую линию света в огородные грядки. На всякий случай…
В конце концов каждый понял, что же случилось. По очереди глянули на догорающий плакат в бинокль, испуганно поудивлялись. Грета снова сказала с удовольствием:
— Я же предупреждала — гиперболоид.
— Мы так спалим весь город, — поежилась Света.
— Ничего не спалим, — успокоил Май. — Стена отсыревшая, картон у плаката тонкий, сейчас догорит, вот и все… А больше далеко нацеливать не будем. Договорились?
Все разом сказали, что договорились. Ясно было — с такими игрушками не шутят. Лишь Поля задумчиво предположила:
— А может, луч сжигает только плохое? А ничему доброму не вредит?
— Может быть, — рассудил Толя. — Но пока разберешь, где плохое, где хорошее, могут остаться одни головешки…
Свечка между тем невозмутимо горела и потихоньку укорачивалась. Лыш протиснулся к подоконнику. Деловито вернул огонек в середину отражателя, взял опасный лучемет в две ладони.
— Лыш… — сказала Грета.
— Я пущу зайчика в небо, — хладнокровно объяснил Лыш. — Там ничего, кроме туч, а они не горят. И они же не плохие и не хорошие, просто явление природы… Посмотрим, что будет.
Луч из чердачного окна ушел наклонно вверх, и «явление природы» никак не прореагировало на это. Золотая струна просто увязла в серой пелене. Но… это лишь на несколько секунд. А потом пасмурную муть прочертила белая, клубящаяся барашками пара линия.
— Мама… — ахнула Света.
— Лыш, не смей! — качнулась к брату Грета.
— Не мешайте! — нервно сказал Лыш. Клубящаяся линия сломалась, от ее конца ушла под прямым углов другая. А от нее — третья. И все поняли, что Лыш чертит в облаках квадрат.
Квадрат, замкнутый кипящими полосами, получился кривым и громадным. Какой именно ширины, сказать было трудно — ведь он висел на большой высоте. Но ясно, что его размеры были несоизмеримы с привычностью окрестных дворов.
— Лыш, зачем? — спросил Май без боязни, но осторожно.
— Не мешайте, — повторил Лыш. — Сейчас…
Луч заметался внутри квадрата. Часто и беспорядочно. Так иногда штрихуют на экране компьютера замкнутые в контур участки плоскости. Клубящиеся паром линии сливались, серая хмарь превращалась в белую четырехугольную овчину. Потом эта гигантская шкура порвалась на клочки, они стали ежиться, таять и улетать в стремительно открывшуюся синеву. И квадрат чистого неба возник прямо над городом Инском. Из-за косматой границы небесного окна ударило солнце…
— Ура… — шепотом сказала Света.
Лыш ничего не сказал, деловито дунул на свечку. Протянул Маю лучемет.
— Спрячь куда-нибудь.
Грин был согласен: лучше бы убрать «игрушку» от греха подальше. Но никакого страха не было, только радость от хлынувшего на Инск солнца.
— Мы поставили весь город на уши, — заявила Грета. — Сейчас начнутся разговоры и слухи об инопланетянах.
— Ага! — радостно сказали Толь-Поли.
В кармане Маевых бриджей «коробочка» заиграла «Марш тореадора». Май вытащил, прислонил к уху. Удивленно приподнял брови.
— Да… Здравствуйте… Да… Зачем?.. Ну, хорошо…
И посмотрел на ребят.
— Меня просят прийти в музей. Там появились члены какого-то конкурсного совета. Хотят, чтобы я принял участие в выставке, построил бы для нее новый макет города.
— Это же интересное дело! — обрадовалась Света.
— Не знаю… — почему-то усомнился Май.
— Если не хочешь, не ходи, — сказал Грин. — Переживут.
— Неудобно. Ждут же люди…
— Мы пойдем с тобой, — решила Света. — Чтобы веселее.
— Ладно! — обрадовался Май.
Когда шагали к музею, Света сказала:
— А вот бы придумать, как над новым макетом подвесить хрустальный шар. На какой-нибудь незаметной Нитке. Получилось бы, будто твой Всемирный Храм над городом. А, Май?
— Н-не знаю… Все станут смотреть на шар, а на макет никто и не взглянет.
А над улицами разгорался ясный день — самый длинный в году. Солнце набрало полную силу. Горожане, судя по всему, не очень удивились, что в тучах возникло квадратное окно (которое, впрочем, уже исчезало вместе с тающими облаками).
Директор музея встретил их на крыльце.
— Тут, друзья мои, некоторая проблема. Члены этой комиссии намекнули, что хотели бы побеседовать с будущим конкурсантом кон-фи-ден-ци-ально.
— А это не опасно? — решила пошутить Грета.
— Ни в малейшей степени. Просто они не хотят пока широко обнародовать условия конкурса. Поэтому, если позволите, я покажу вам новую экспозицию — панораму «Охотники на мамонта», а Май в это время обсудит с высокими гостями свои проблемы.
Май виновато посмотрел на друзей и развел руками.
— Если начнут мучить, кричи громче, прибежим, — решил пошутить и Грин.
В кабинетике директора, увешанном старыми картами и фотографиями, ждали Мая трое. В одинаковых серых костюмах. Май не изменился в лице, но внутри затвердел. Он быстро прошел от двери к широкому окну и уперся поясницей в подоконник. И молча смотрел на троих. Как бы показывал, что выскакивать обратно за порог не будет, но и к беседе не расположен. «Члены комиссии» видели его на фоне летнего дня тонким силуэтом с просвеченными солнцем длинными волосами. А Май видел их во всех подробностях.
