Журнал «Если» - «Если», 2006 № 02
— Как мы его понесем? — спросил Вартан.
— Сделаем носилки, — сказал Костя.
Однако нашего вмешательства не потребовалось. Серые поняли, что мы согласны, и все сделали сами. Четверо из них с неожиданной для меня легкостью подняли Ёжика и направились к лесу.
Наш отряд втянулся в лес. Серые бежали друг за другом по одному, исключая носильщиков Ёжика. Все они двигались очень быстро и, как мне кажется, могли бы идти еще быстрей, если бы не сдерживали темпа из-за нас, хотя мы не жалели сил, чтобы не отставать. Как мы ни спешили, я все же сверял путь с компасом: маршрут оказался чрезвычайно извилист. Серые то и дело меняли направление, будто в намерении запутать возможных преследователей. Мы углублялись в лес все дальше, и я ни разу не видел ничего похожего на тропинки — серые не нуждались в них, лес был их домом и не таил загадок.
Однажды мы сделались свидетелями странного события, на которое серые не обратили ни малейшего внимания. Справа из почвы неторопливо вылезла безглазая голова огромного белого червя. Обхватить его не смог бы и взрослый мужчина. Приподнявшись примерно на полтора метра, червь изогнулся и плавно заскользил над землей. Мы схватились за оружие, но серые не выказывали никаких признаков беспокойства. Они просто стояли и ждали. Тело червя тем временем вытягивалось из почвы, а потом голова вновь ринулась в землю. Серые тут же отправились дальше, безо всякой опаски перебираясь через застывшее в неподвижности существо, словно через трубу теплосети. И только тогда я сообразил, что перед нами вовсе не животное, а растение, подобное тем, которые мы недавно встретили в лесу.
Я поравнялся с Игорем.
— Ты их слышишь?
— Только эмоции. Удовлетворение, беспокойство, ожидание. Боюсь, большего добиться не смогу. Мы слишком разные.
— Так что делать? — спросил вечный пессимист Вартан.
— Мы туда идем из-за Ёжика, — вмешался Костя, которому, видимо, начало надоедать нытье Вартана.
— Ты думаешь, они ему помогут? — проворчал Вартан.
Серые внезапно ускорили шаг, и наша короткая полемика прекратилась. К счастью, передвигаться в таком темпе пришлось недолго.
Через несколько минут мы увидели деревню.
* * *— Это твой храм, Муса? — иронически поинтересовался Джамал.
Они стояли на границе леса и равнины — огромной, бескрайней, соединявшейся на горизонте с небом, покрытой высокой травой, которую пятнали небольшие рощи.
— Сейчас ты очень зоркий, Джамал, — огрызнулся Муса. — А у меня были только глаза, я видел то, что можно разглядеть отсюда без бинокля.
Муса ошибся, приняв это здание за храм, хотя ошибка была простительна. С расстояния километра белый купол с четырьмя стройными башенками по периметру действительно выглядел очень похожим на масджид святого Руни в Калибе, хорошо знакомый и Мусе, и Ибраю. Но, тщательно изучив постройку в бинокль, Ибрай понял, что это не так. Башенки не имели площадок на вершинах и явно не предназначались для призывов к молитве. Основное здание, увенчанное куполом, казалось совершенно монолитным, Ибрай не сумел разглядеть в нем ничего похожего на вход или окна. Вокруг этого странного здания довольно беспорядочно располагались строения поменьше: с десяток прямоугольных коробок, похожих на сборные жилища-времянки, цилиндрические конструкции, лежащие на боку или установленные на основание. На полностью очищенной от травяного покрова площадке происходила оживленная деятельность. Ползали какие-то строительные механизмы, несколько десятков человек в одинаковой желтой униформе возились около решетчатых ферм непонятного назначения, видимо, занимаясь монтажом.
— Это тот город, который есть на твоей карте? — спросил Ахмад.
— Не знаю, — голос Ибрая был наполнен изрядным сомнением. — Те фотографии, которые я видел, совсем на него не похожи. Это совсем не город, думаю, люди пришли сюда не слишком давно.
— Что они делают?
— Мы можем пойти и узнать это прямо сейчас, — сказал Джамал, звонко хлопнув ладонью по прикладу автомата.
— Все знают, что ты очень храбрый, Джамал, — едко произнес Муса. — Но сначала посмотри внимательней сквозь стекла, если твои глаза не сумели разглядеть того, что нужно. Разве ты не видишь палаток охранников — вон там и там. Они почти не отличаются от травы, их действительно нелегко заметить. Неверные не так глупы, как ты о них думаешь, и они вовсе не потеряли осторожности.
— Можно незаметно подобраться и вырезать часовых, — недовольно ответил Джамал.
— Пока мы будем только смотреть, — оборвал их спор Ибрай. — Наблюдать очень внимательно. Ни ты, Муса, ни ты, Джамал, не заметили кое-чего очень важного. Вы когда-нибудь видели такие машины?… Муса, вы с Ахмадом будете первыми, через час вас сменят Джамал и Фархад. Запоминайте все! Когда зайдет солнце, мы решим, как поступить.
В этот момент Джамал посмотрел на него так странно, что рука Ибрая сама собой легла на рукоять пистолета.
— Солнце уже не зайдет, Ибрай, разве ты этого не понял?
Он был прав, этот проклятый Джамал! Ибрай и сам заметил, что сегодня солнце почти не двигалось по небосклону.
— Мы в чужой стране, Джамал, — придавая голосу отеческие нотки, сказал Ибрай. — Чудеса встречаются здесь на каждом шагу, и если мы станем их обсуждать, то забудем, зачем сюда пришли. Лучше поговорим об этом, когда вернемся. А сейчас я знаю только одно: воины должны отдыхать шесть часов. И мне безразлично, что в это время будет делать солнце.
Ибрай сделал знак Ходже, и они отошли в сторону.
— Что вы мне посоветуете, Ходжа?
— Ничего, — спокойно ответил тот. — Вы все решили правильно. Нет смысла уходить до тех пор, пока мы не поймем суть увиденного. В конце концов, нас послали и для того, чтобы мы узнали, с кем и чем придется иметь дело.
Бессмертные расположились на отдых в сотне метров от опушки. Большинство просто повалились в траву и мгновенно задремали: недельный рейд вымотал воинов, к тому же взятые с собой припасы подходили к концу, и, расчетливо экономя пищу, последние два дня никто из них не ел досыта. Сейчас не было возможности охотиться, нельзя было даже разжечь костра, но воины умели терпеть лишения и не роптали. Тем более каждый уже знал, что возможный противник определен и находится всего лишь в полутора километрах, а значит, там их ждет и еда, и добыча.
Ибрай сидел, опершись спиной о древесный ствол и положив автомат на колени. Вначале он решил, что сумел прогнать сон, но усталость оказалась коварней и сильнее. Присутствие Ахмада он почувствовал лишь тогда, когда тот опустился на землю рядом с ним. Если Ибрай и спал эти полчаса, то с открытыми глазами, потому что Ахмад заговорил с ним сразу же, как с бодрствующим, хотя начало предложения от Ибрая ускользнуло.
— …два раза, — услышал Ибрай взволнованный шепот Ахмада.
— Ты не ошибся? — спросил он, с усилием стряхивая дремоту.
— Клянусь Создателем! Они вытащили из леса серых обезьян, закованных в цепи, и увели в масджид. И это не русские!
— Ты уверен?
— Я хорошо знаю русский, я понимаю английский и некоторые другие языки, но язык, на котором они говорили, другой.
— И у всех белые волосы? — спросил Ибрай.
— На самом деле нет, — тихонько засмеялся Ахмад. — Я внимательно смотрел в бинокль… они мажут волосы белой краской, как уличные девки в Кандагаре.
— Они мажут головы краской, а ты свою бреешь, Ахмад, — отрубил Ибрай. — Их обычай может быть знаком воина. А их уличные девки, возможно, ходят с обритой головой, как ты сам.
И поскольку Ахмад был готов взорваться, Ибрай мягко продолжил:
— Мир велик, и не в каждом его конце удается правильно услышать наказы Создателя.
Ахмад сник и произнес вполголоса:
— Ты до сих пор веришь, что этот мир принадлежит Создателю, Ибрай?
— Верю, — ответил Ибрай, не промедлив ни мгновения. — И даже если этот мир не наш, Создатель все равно властвует над ним. А разве может быть иначе?
— А солнце, Ибрай? Почему здесь не заходит солнце?
— На Земле немало мест, где солнце не заходит летом и не встает зимой, — произнес Ибрай. — И в тех местах тоже живут наши братья. Мне не приходилось там бывать и тебе тоже, но это не значит, что рука Создателя не простирается над ними.
— Наверное, это так, командир, — устало согласился Ахмад. — И что же мы будем делать дальше? Люди хотят есть. Мы не нашли того, что искали.
— Сегодня мы будем только смотреть, — холодно произнес Ибрай. — А потом решим, как поступить.
Советы Ахмада ему не нравились. Воин имел право на свое мнение, но лишь до того момента, как прозвучит приказ командира, да только время Ахмад выбрал крайне неудачное. Сейчас Ибрай и сам не знал, что им следует делать, поэтому каждое высказанное вслух сомнение и тем более попытку что-то посоветовать воспринимал как прямое посягательство на свой авторитет. Но Бессмертные нуждались в пище, это Ибрай прекрасно понимал. Сытый воин намного охотнее идет на смерть, даже если приказ исходит от нелюбимого начальника. А Ибрая любили: он всегда заботился о своих бойцах. Поэтому четверых Бессмертных Ибрай отрядил на охоту, наказав стрелять не ближе двух километров от стоянки и только с глушителем. Радиомаяк и карманные рации по-прежнему были бесполезны — эфир на всех волнах гудел одинаковым несмолкаемым шумом, и охотникам приходилось полагаться лишь на собственное чувство направления.
