Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1986 год
Вокзалы современной Японии в одном напоминают храмы Японии старинной — они очень быстро обрастают торговыми улицами и кварталами развлечений. По пути домой, делая пересадку с линии на другую, люди задерживаются — кто в универмаге, кто в кинотеатре, кто в питейном заведении.
Владельцы модных магазинов, дорогих ателье мод и копеечных закусочных, торгующих зажаренными на деревянных шампурах кусочками курятины «якитори» или супом с китайской лапшей «рамэн», хозяева многоэтажных торговых центров и крошечных отелей, сдающих номера на час-два, облегчают карманы путников ничуть не хуже, чем знаменитый разбойник Догэн, промышлявший некогда в лесах на месте одной из торговых улиц района Сибуя — Догэндзака. И делают это столь же умело, как содержатели постоялых дворов Синдзюку, лежавшего в старые времена в целом дне пути от моста Нихомбаси, центра Эдо.
Самую обильную жатву на Сибуя собирает гигантская корпорация «Токю», которой принадлежат железные дороги, сеть универмагов, строительные компании и иные предприятия. Серебристые вагоны «Токю» ежедневно привозят из «спальных городов», из Иокогамы и Кавасаки сотни тысяч пассажиров прямо в многоэтажное здание универмага этой же фирмы. Здание построено так, что подходы к перронам и выходы из метро и с городской кольцевой электрички в город бок о бок — у торговых залов. Нетрудно понять, чем вызвано такое соседство. Рядом с вокзалом-универмагом, соединенный с ним крытой эстакадой, стоит многоэтажный Центр культуры «Токю», который собрал под одной крышей четыре кинотеатра, множество магазинов и планетарий. Торговая империя, обосновавшаяся на месте несуществующего ныне замка и чайных плантаций, испытывает все более острую конкуренцию молодой и агрессивной компании «Сэйбу», по примеру «Токю» открывающей универмаги вблизи крупных транспортных узлов.
Война эта ведется на Сибуя не только за сегодняшние прибыли, но и за господство на рынке в будущем. Ведь главный покупатель здесь молодежь. В районе Сибуя редко встретишь обычных для Гиндзы мужчин среднего возраста в деловых костюмах и дам в кимоно или европейских нарядах.
На Сибуя выглядит стариком каждый, кому за тридцать. Здесь никто не склоняется в церемонных поклонах, а кимоно увидишь только по большим праздникам, три-четыре раза в год.
Благодаря удобной системе транспорта на Сибуя съезжаются молодые люди из разных концов столицы и даже из соседних префектур.
Что привлекает сюда всех этих старшеклассников, молодых рабочих, служащих, студентов? В первую очередь, наверное, это общество себе подобных и атмосфера шумной непрекращающейся толчеи. Даже выйти из вокзального здания, особенно вечером, здесь не так-то просто.
Надо помнить, что японских детей начинают учить в четыре года. Значительная часть учебы — отчаянная зубрежка. В семье и школе — строгая дисциплина, беспрекословное подчинение родителям, учителям, всем — хоть на один класс — старшим. Потом работа, тяжелая и утомительная. У девушек после замужества трепет перед мужем-повелителем.
И молодежи, жизнь которой — чем старше, тем строже — определяется писаными и неписаными законами умело регулируемого японского общества, по вкусу сама сумбурная планировка Сибуя. Ее улицы в отличие от Гиндзы не выровнены по нитке, не пересекают друг друга под прямым углом. Широкие магистрали и совсем узенькие проулки без тротуаров бессистемно расходятся, извиваясь наподобие щупалец осьминога, от лежащей в низине вокзальной площади по окружающим ее холмам.
Конечно, собирающаяся на Сибуя молодежь очень разнородна. Уровень достатка, образования, социальная принадлежность проявляются в манере одеваться, говорить, в выборе любимых мест и способов развлечений. Расслоение начинается еще на привокзальной площади, в центре которой высится бронзовый памятник собаке. Трогательная история пса по кличке Хати, почти десять лет продолжавшего встречать на станции своего хозяина, который умер в дороге, стала символом верности и преданности — качеств, очень высоко ценимых японцами. Вот уже полвека площадка перед бронзовым «другом человека» остается самым популярным местом встреч молчаливых пар и шумных компаний. Отсюда они расходятся в разные концы токийского «Латинского квартала».
«Такэноко-дзоку» — «бамбуковые»
В стороне от дорогих универмагов, за двумя большими концертными залами, которые регулярно берут в осаду толпы юных девиц, неистово визжащих при виде своих идолов, начинается царство одной из категорий молодых посетителей Сибуя — «такэноко-дзоку» — «племени бамбуковых побегов». Оно граничит с парком Йойоги. Но «бамбуковых» не интересуют высаженные в парке редкостные деревья, собранные со всех островов Японского архипелага. Их и силком не затащишь в сад ирисов, на выставку хризантем или чайную церемонию под открытым небом, которыми славится храм Мэйдзи. Не замечают они и построенных знаменитым архитектором Кэндзо Тангэ спортивных комплексов Олимпиады 1964 года, напоминающих гибрид традиционного японского храма с летающей тарелкой.
Нет, «бамбуковым» все это неинтересно. В будни шоссе забито машинами. А по воскресеньям пятисотметровый его участок перекрывают, и там-то предпочитают собираться члены «племени бамбуковых побегов». Название это «племя» получило по имени одной из улочек Сибуя, где бойко идет торговля дешевым товаром, полюбившимся этой весьма специфической группе молодежи. Комплекты купленной на американских базах поношенной военной формы, юбки и кофты «а-ля Мэрилин Монро», сильнодействующая краска, превращающая черноголовых «бамбуков» в кукольных блондинок и попугаистых панков...
Ровно в час дня дорожная полиция устанавливает барьеры на въезде и выезде с шоссе, в шутку прозванным «Бамбуковым». И тут же на асфальт выходят группами по десять-двенадцать человек «такэноко».
Каждая группа в складчину владеет переносным магнитофоном и набором кассет с любимой музыкой. У каждой группы свой стиль танца, своя форма. «Бамбуковые» практически не разговаривают друг с другом. По свистку лидера они выстраиваются в две шеренги или образуют круг. Еще свисток — и начинается пляска, напоминающая то рок, то самбу, то твист. Лишь изредка в такт движению следуют выкрики: «А сорэ-сорэ, такэноко!» — «А ну-ка бамбуковые ростки!» Снова свисток. На сей раз он означает приказ кончить танец и отдыхать. Все так же неразговорчиво плясуны разбредаются к прилавкам съезжающихся по воскресеньям мелких торговцев жареной лапшей, сластями, прохладительными напитками. Несколько минут отдыха, и опять слышится свисток: пора возвращаться на свой асфальтовый пятачок, продолжать пляску, чем-то напоминающую разминку роботов.
Среди «бамбуковых» преобладает молодежь, которая съезжается на Сибуя из предместий и «спальных городов» в переполненных электричках и метро. Воскресная пляска для многих если и не цель жизни, то по крайней мере ее главное украшение. Прожив пять лет совсем рядом с «Бамбуковым» шоссе, я познакомился с некоторыми из его воскресных завсегдатаев.
Для восемнадцатилетнего руководителя одной группы важна возможность хоть день в неделю отвлечься от монотонной работы на заправочной станции — возможность размяться, «подышать столичным воздухом». Ему нравится быть членом организации, находиться в центре внимания туристов и зевак, которые тысячами собираются смотреть на «такэноко-дзоку», ставших одной из достопримечательностей Токио. Охотно позирующая фотографам хорошенькая девушка в розовых шароварах и синем балахоне рассказала другую историю:
— В деревне, откуда я приехала в Токио, часто устраивали шествия и танцы. Я их очень любила. В городе чувствую себя одинокой. Работаю в магазине, подруг у меня нет. Однажды я очутилась в Йойоги, увидела танцующих «такэноко». И вот уже год я тоже танцую. День, проведенный в Йойоги, позволяет отдохнуть от недели нудной работы у прилавка. Образование не по карману, другие развлечения слишком дороги. К книгам меня не тянет... Мне ведь еще надо скопить денег на приданое...
«Курисутару» — «хрустальные»
Самая привлекательная для бизнесменов Сибуя часть молодежи — «хрустальные». Это название вошло в моду в 1981 году, после выхода книги и одноименного фильма «Нантонаку курисутару» — «Слегка хрустальные». Молодой писатель Ясуо Танака изобразил жизнь и привычки части современной молодежи, которая выросла в последние 20—25 лет в условиях «экономического чуда». Их родители взваливают на себя дополнительное бремя забот, чтобы их дети были «не хуже других». Эта часть молодежи избалована и изнежена, разочарована окружающим обществом и презирает «рабочих муравьев», в том числе и собственных родителей. «Мы не читаем книг, ничем не занимаемся с энтузиазмом,— заявляют они.— Наши головы не пусты, но и не затуманены...»
