Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год
— Сколько же километров предстоит проехать? — спросил я Бенаиша, но он только неопределенно пожал плечами.
Мы снова обратились к карте. Получалось — около трех с половиной тысяч только в один конец. Забегая вперед, скажу, что проехали мы на самом деле куда больше. На бумаге, как известно, любая поездка проста.
...С Великой Пустыней Сахарой ассоциируются обычно вечная жажда, бесплодные просторы и, конечно, жара. Однако Сахаре ведомы... и снегопады и наводнения. Есть там места, где пышно расцветают хризантемы и поют райские птицы. Сахара умеет удивлять приезжих.
...Рассвет едва забрезжил, когда наша машина, доверху забитая дорожными вещами, канистрами с водой и бензином, запасными баллонами, выскочила за пределами столичной вилайи с накатанного гудрона шоссе на серпентину горной дороги. Молчаливы и угрюмы южные склоны Атласских гор, по которым редкими цепочками тянутся оливы и фиги. Преодолев последнюю спираль, машина выскакивает на узкую седловину, где столпились окруженные зеленью четырехугольные дома, сложенные из неотесанных камней. Может показаться странным: зачем было жителям забираться в этот неприветливый край, выставивший зубчатые редуты на пути знойного дыхания пустыни? Между тем это обусловлено самой историей.
Крестьянское население гор — кабилы веками отстаивали свободу. И свои селения располагали таким образом, чтобы затруднить подход к ним, обезопасить от неожиданных набегов врагов. Это относится и к деревне Бени-Яни, славящейся искусством своих мастеров — ювелиров.
Деревенские ребятишки ведут к одному из трех десятков «ателье» местных умельцев. В дверях нас встречает хозяин и с церемонным приветствием приглашает внутрь. После жары, ослепительного солнца и неумолчного стрекота цикад полумрак и освежающая прохлада крошечной мастерской удивительно приятны. В дальнем от входа углу работает брат хозяина. На столе перед ним тонкий кружочек серебра. Мастер берет моток серебряной витой проволоки, отрезает от нее кусочек в полтора-два сантиметра, подхватывает его пинцетом, и вот уже в виде изящной «восьмерки» нить ложится на предназначенное ей место в центре кружочка. С аккуратностью и точностью часовщика мастер составляет из отрезков миниатюрный рисунок и закрепляет его огнем паяльной лампы. Затем орнамент покрывается цветной эмалью.
Около старого умельца трудится внук лет двенадцати, которому уже доверено переносить простой узор на броши и кольца. Вершина мастерства — массивные браслеты, треугольные кабильские подвески и кулоны.
Хозяин выносит из соседней комнаты деревянный кованый сундучок. В нем хранятся старинные медные украшения, пережившие не одно столетие. Это драгоценные семейные реликвии. С них на новые изделия, предназначенные на продажу, переносятся мотивы берберского орнамента.
Я долго любуюсь изяществом этих подлинных произведений искусства. А когда возвращаюсь к машине, ко мне подходит молодой человек и, обратившись по-русски, просит довезти до Лакдарии. В дороге знакомимся. Моего попутчика зовут Мельзугом, родом он из Кабилии. Откуда знает русский язык? Мельзуг смеется и рассказывает историю, как он, беспризорный подросток, потерявший родителей в войну, получил путевку в трудовую жизнь. Словом, дело было так.
В 1964 году в Алжир прибыл отряд комсомольцев из Советского Союза. По договоренности с руководством местного союза молодежи посланцы нашей, страны участвовали вместе с алжирцами в строительстве деревни для горцев, которые лишились крова в годы антиколониальной борьбы.
На стройке этой деревни и появился в первые же дни паренек, которому в ту пору было четырнадцать. Попробовал силы, записавшись в бригаду каменщиков. Но через месяц пришел к командиру строительного отряда.
— Хочу, — сказал, — водить машину.
Мельзуг быстро научился управлять трактором, потом и документ получил об окончании курса механиков-водителей...
— Постойте, — неожиданно прерывает свой рассказ Мельзуг, — мы же рядом с этой деревней. Посмотрим, как они живут.
Дорога минует столицу Кабилии Тизи-Узу, и скоро показывается селение, название которого можно прочесть на дорожном столбе — Уадиас.
Мы осматриваем крепкие каменные дома, пока Мельзуг рассказывает о том, как молодые строители жили на этом месте в палатках, прячась от жарких лучей солнца под их пологами.
Когда импровизированная экскурсия заканчивается, выходим на центральную площадь к клубу. На его стене сохранилась доска с именами тех, кто трудился на стройке Уадиаса. Тут же сидят старики. Один из них что-то -спрашивает у нашего проводника на кабильском языке.
— Он интересуется, — переводит Мельзуг, — где сейчас те парни, которые здесь работали?
Я называю крупнейшие стройки нашей страны. Выслушав меня, старый горец говорит:
— Эти дома, конечно, не так велики, как те, что строятся в Советском Союзе. Но в наших сердцах ваши соотечественники воздвигли прекрасный светлый дом, и там поселилась любовь к советским людям...
И вновь мы мчимся между поросших кустарником скал. Кое-где нет-нет да и мелькнет полуразвалившаяся стена или выжженная поляна с черными пнями.
— В этих местах, — поясняет Абдельазиз, — самолеты карателей сбрасывали напалмовые бомбы.
Республика уже залечила раны войны, отстроила немало новых городов и сел. Но память о тяжелых испытаниях, которые выпали на долю алжирцев, жива. Тысячи людей до сих пор страдают от ран и болезней — последствий голода и пыток.
Пожалуй, одними из первых после окончания войны появились на алжирской земле наши врачи — посланцы страны, которая сразу же протянула руку помощи молодой республике. Вскоре в Алжир приехали сотни других наших специалистов — инженеров, геологов, педагогов. Но в летописи сотрудничества наших государств горному городу Лакдария принадлежит особое место. В 1965 году туда прибыли шесть советских врачей, которые принимали больных в тесных комнатках местной поликлиники. Население быстро оценило компетентность и отзывчивость русских докторов. Горцы с энтузиазмом откликнулись на их предложение перестроить здание бывшего гарнизонного госпиталя, и в канун 50-летия Октября в нем была открыта больница алжиро-советской дружбы.
В Лакдарию въезжаем после полудня, когда зной уже разогнал посетителей нескольких магазинчиков на главной улице. Но, как обычно, за столиками кафе сидят завсегдатаи, да перед мэрией с достоинством прохаживается полицейский.
Вместе с потоком посетителей вхожу в холл больницы, фасад которой украшен мраморной доской: «Больница алжиро-советской дружбы». Наши врачи показывают мне современное оборудование, поставленное из Советского Союза. В палатах лежат более сотни больных. Со времени обновления больницы там сменилось уже несколько «поколений» врачей, но каждого из них с благодарностью вспоминают и алжирские помощники, и те, кто здесь лечился. Помнят они первого доктора Валерия Павловича Кознина, терапевта Отария Степановича Арутюнова, десятки других специалистов.
Таких, как этот, символов дружбы наших народов не счесть. Всем известен городок на границе гор и Средиземноморья. Там, на его площади, стоит небольшой камень. На нем по-русски и по-арабски начертаны слова, говорящие о высоком смысле советско-алжирского сотрудничества. Городок зовется Бумердес, и знают о нем не только в Алжире, но и во многих других странах Африки. Здесь находится Африканский центр нефти, газа и химии, который открылся в 1964 году, когда сюда прибыла первая группа советских преподавателей-нефтяников.
До завоевания Алжиром независимости здесь располагались штаб-квартира и казармы колониальных войск. И называлось место иначе — «Роше нуар», то есть «Черная скала». С этим названием в памяти алжирцев связано немало трагических эпизодов освободительной войны. Когда правительство республики приняло решение создать центр по подготовке кадров для национальной нефтедобывающей промышленности, Советский Союз выразил готовность поставить для него учебное оборудование и прислать специалистов. Так в судьбе Бумердеса произошел коренной поворот.
Павел Дмитриевич Балясов, старший группы преподавателей, был в числе первых специалистов, которые прибыли в приморский городок. Ныне здесь преподают сотни педагогов, а контингент учащихся перевалил за три тысячи. Выпускники центра теперь работают на всех нефтяных и газовых месторождениях Алжира. Специалисты с его дипломами трудятся и в других арабских и африканских странах: ведь в Бумердесе получают специальности студенты многих национальностей.
В столицу фиников
У каждой страны есть свой растительный символ, как бы олицетворяющий ее в сознании людей. Наша русская березка, канадский клен, шотландский вереск. Для Алжира таким символом является финиковая пальма, предмет гордости его жителей. Ни в одном другом уголке мира не выращиваются финики в таком количестве, нигде не обнаружишь такого богатого ассортимента этих сахаристых плодов. В первые же дни мой сосед, пригласивший к себе на обед по случаю знакомства, первым делом предложил отведать фиников. От него я узнал, как любят и ценят здесь фрукты, выращенные на севере Сахары, в оазисе Бискра, «столице фиников», где число пальмовых деревьев превышает двести тысяч. В этих местах самой природой созданы идеальные условия для этого прихотливого растения, которое, как гласит алжирская поговорка, «любит держать ноги в воде, а голову — в огне». Воды в вилайе Бискра еще достаточно, да и солнца хоть отбавляй.
