Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1991 год
Они расклепали железное кольцо, на котором держалась цепь, ссудили его кое-какой одеждой, извиняясь, что не могут предложить идальго ничего лучше.
В тот же вечер кеч бросил якорь в Малаге, и капитан отвел Пабло в августинский монастырь у подножия Гибралтара, где тот повторил свой рассказ. Добрые монахи с распростертыми объятиями приняли пострадавшего от мавров. Предоставили кров, накормили, приодели в более достойный костюм. Заботясь о том, чтобы он как можно быстрее оказался в кругу друзей, они нашли купца, отправлявшегося через несколько дней в Севилью со своими товаром, и предложили Пабло присоединиться к нему. И тот не нашел предлога отказаться, поскольку с самого начала заявлял, что родом из Севильи. Впрочем, у него и не было резона отказываться. Куда он не хотел попасть, так это в Кордову, где его хорошо знали, а тамошнего коррехидора могла не подвести память. И мошенник решил, что Севилья ничуть не хуже других городов Испании, а уж простаков там никак не меньше, чем где-то еще.
А пока он мог рассчитывать только на себя, да на те мизерные суммы, что удавалось выклянчить у состоятельных и набожных сограждан, слушавших печальный рассказ о жестоком обращении мавров с христианскими пленниками. Каждый раз Пабло особо подчеркивал, что неверные еще и обчистили его до последнего гроша.
С этими подачками он отправлялся в таверны Севильи, где не столько пили, как играли в карты и в кости. Рука у Пабло была легкой, и в кости он чаще выигрывал, особенно у молодых и неопытных, а с другими он просто не играл. Так он и жил; без особого достатка, но и не бедствуя, а принадлежность его к дворянству состояла разве что в мече да плюмаже на шляпе.
Как раз в таверне, где он бывал наиболее часто, Посада де Паломарес, что неподалеку от Пуэра дель Аренал, впервые услышал Пабло о доне Кристобале Колоне. Сначала имя это случайно донеслось до его ушей, но вскоре оно было у всех на устах. Слава этого человека распространялась по Европе, и каждый день приносил все новые удивительные подробности великой экспедиции, значительно расширившей границы известного мира. Колону приписывали чуть ли не те же заслуги, что и Создателю. Его долгая борьба за признание послужила отличным исходным материалом для уличных певцов, и в сложенных ими куплетах доктора из Саламанки получили по заслугам. Действительно, над ними смеялась вся Испания.
А потом Севилью взбудоражило известие о скором приезде великого путешественника. Их величества повелели ему прибыть в Барселону, и он уже выехал из Палоса, начав триумфальное шествие по Испании.
И пока Севилья лихорадочно готовилась к торжественной встрече первооткрывателя новых земель, Паблй де Арана сидел за бутылкой вина, снедаемый мрачными мыслями. С чего, недоумевал он, такая суета? Выскочка-иностранец, безродный лигуриец, обыкновенный моряк, которому нечего было терять, кроме своей жизни, рискнул переплыть океан и открыл там новые земли. Раз земли там были, их рано или поздно кто-нибудь да открыл бы. Ну почему надо поднимать из-за этого столько шума?
Неприятие восторгов по поводу плавания в Индию, однако, не умерило любопытства Пабло, и в то памятное вербное воскресенье вместе со всем городом он вышел на улицу, чтобы встретить дона Кристобаля.
Севилья сделала все, чтобы достойно принять героя. Мостовые устилали пальмовые листья, веточки мирты, жасмина, абрикосового, лимонного деревьев, чуть ли не из каждого окна свешивались гобелены из яркого бархата.
Отзвуки празднества проникли даже в уединение монастырей. На одну из улиц, по которой предстояло проехать Колону, выходила глухая стена, окружающая сад монастыря Санта-Паулы. В саду воздвигли подмостки, чтобы сестры могли взглянуть на кавалькаду. Мать-настоятельница, женщина образованная, отлично понимала значение открытия Колона и хотела, чтобы сестры оказали ему достойный прием, пусть и не выходя за пределы монастыря. Она же принесла известие о возвращении Колона своей племяннице Беатрис, в прошлом певичке, а теперь мирской сестре, набожностью удивляющей даже монахинь.
— Он совершил подвиг, достойный великого Сила,— щебетала мать-настоятельница. — Храбрый моряк, покоритель океана, на маленькой утлой каравелле преодолел все преграды, открыл новые земли и положил к ногам нашей доброй королевы Изабеллы. Он навеки прославил Испанию и нас, испанцев.
— Новые земли? — переспросила племянница, которая вышивала у окна.
— Не иначе. Он открыл острова, каждый из которых больше Испании, так мне, во всяком случае, говорили, а золота там столько, что наша страна станет самой богатой в мире. Часть этого богатства пойдет на подготовку крестового похода. И мы отобьем у неверных гроб господний. Дон Кристобаль, — добавила она,— едет из Палоса в Барселону.
— Дон Кристобаль? — Беатрис перехватило дыхание, она посмотрела на высокую, статную мать-настоятельницу.
— Путь его лежит через Севилью.— Глаза той сверкали. — Его ждут здесь в воскресенье, и город готовится принять его с королевскими почестями. Санта-Паула должна внести свою лепту. Мы вывесим на стены наши лучшие гобелены. Я думаю...
— Вы сказали, дон Кристобаль?— глухим голосом повторила Беатрис.
— Дон Кристобаль. Да, — мать-настоятельница с удовольствием произнесла все титулы первооткрывателя.— Благородный дон Кристобаль Колон, адмирал Моря-Океана и вице-король Индии.
— Господи, помоги мне, — Беатрис смертельно побледнела, откинулась на спинку стула, закрыла глаза.
— Что с тобой? Ты больна, дитя мое?
— Нет, нет,— Беатрис взяла себя в руки, нашла в себе силы даже улыбнуться. — Все в порядке. Вы сказали... дон Кристобаль Колон... Вице-король, вы говорите...
— Именно, вице-король. Вице-король Индии, которую он открыл, отправляясь на запад. Разве он заслужил меньшего? Кто из живущих более достоин этого высокого титула? Покорение Гранады — значительное событие. Но что есть провинция по сравнению с новыми землями? Сама видишь, мы все должны достойно встретить его. Пойдем со мной. Поможешь мне отобрать лучшие гобелены.
Беатрис покорно последовала за ней, но мать-настоятельница отметила удивительную рассеянность своей племянницы и пожурила ее, ибо она не выказывала радости по поводу благополучного возвращения экспедиции.
Но Беатрис не приняла этих упреков. Лишь в редкие моменты не вспоминала она Кристобаля и теперь благодарила Бога, что миссия его удалась. Успех Колона почти примирил Беатрис с тем, что она потеряла его навсегда. А может, думала она, и к лучшему, что их пути разошлись. Какое место могла занять она рядом с ним, поднявшимся столь высоко? Кто она ему, как не помеха на его блистательном пути?
Боль ее усилилась бы от встречи с Колоном, но она не смогла заставить себя отказаться от едва ли не единственной возможности увидеть его. И в последний день марта
стояла среди монахинь на помостьях, возвышающихся над глухим забором, огораживающим сад. В черной накидке, как и они, но под черным капюшоном вместо монашеского чепца.
Вскоре после полудня колокольный звон возвестил о том, что дон Кристобаль Колон в городе.
Алькальд Севильи встретил его у Пуэрта де Корбода в сопровождении почетного эскорта конных альгвасилов и произнес короткую приветственную речь. Часть альгвасилов двинулась вперед, чтобы проложить Колону путь по узким улочкам, запруженным горожанами.
Алькальд, дон Руис де Сааведра, хотел вместе с адмиралом возглавить процессию. Но тот решил иначе, предлагая горожанам первым делом увидеть плоды своего успеха. Он сам сформировал колонну, пустив за альгвасилами цепочку лошадей и мулов, груженных добычей, привезенной из новых земель. Одни короба блестели золотом, в других лежали пряности и драгоценные камни. В клетке, подвешенной на шестах меж двух ослов, сидела пара игуан длиной в шесть футов каждая. Гигантские ящерицы вызывали крики удивления и ужаса горожан. В клетках поменьше сверкали разноцветьем оперения райские птицы. С десяток матросов вели лошадей под уздцы, раздуваясь от гордости.
Сразу за ними следовала горстка индейцев, стройные тела которых для приличия прикрывали одеяла. Первая пара несла шесты с масками из дерева и золота, подаренные Колону касиками. Толпа изумленно ахала, во все глаза разглядывая туземцев: некоторые из них разрисовали лица, а другие украсили волосы перьями птиц. Мужчины несли дротики или луки, у каждой из трех женщин на руке сидел попугай.
Севильцы вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть все эти чудеса, то и дело раздавались возгласы: «Господи, помоги нам!» и «Хесус Мария!» Но более всего потряс их большой попугай, сидевший на руке идущего последним индейца. Стоило индейцу почесать головку попугая, птица выкрикивала: «Вива эль рей дон Фердинандо и ла рейна донья Исабель!»
Севильцы не могли поверить своим ушам, спрашивая себя, что же это за земли открыл Колон, если там могут говорить даже птицы. За индейцами вновь шли моряки Колона, а уж за ними он сам, на белом арабском скакуне, в компании алькальда. Величественно, как принц крови, сидел он в седле, в алом, расшитом золотом камзоле и белоснежной рубашке, с обнаженной головой, и горожане видели, сколь щедро тронула седина его рыжеватые волосы.
