Журнал «Искатель» - Искатель. 1988. Выпуск №3
Ханк недоверчиво покачал головой.
— Не могла же Мауд продать тебя тайной полиции!
— Любому, кто хорошо заплатит. — Фил злорадно засмеялся. — Речь может идти только о ней. Мы расстались Четыре месяца назад. Теперь она живет на широкую ногу… Откуда у неё деньги?
— Этому может быть много объяснений — другой мужчина, например… Ты ее вышвырнул?
— Нет, она ушла сама. С коварной усмешечкой. Я, мол, ее еще не раз вспомню. Никто, кроме Мауд, не знал о моих бумагах.
— Если тайная полиция действительно интересуется открытием, то она знает и о всех твоих документах!
— Никто ни о чем не знал. Идея пришла мне случайно, и я ни с кем о ней не говорил. Я начал работать дома по ночам. Все — даже самую крошечную бумажку! — тут же уничтожал или запирал в сейф. Очевидно, Мауд проявила любопытство к моим ночным бдеяниям или услышала, о чем я говорил во сне. Когда Мауд отправилась в тайную полицию, я обнаружил, что Она рылась в моих записях. Через четырнадцать дней она возвратилась. Я полагаю, чтобы переснять документы. Состоялась трогательная встреча. После бурно проведенной ночи она снова ушла, а я заметил, что бумаги в сейфе лежат в непривычном для меня порядке. Хорошо, что накануне, найдя решение, я уничтожил все документы.
Ханк дружелюбно положил руку ему на плечо.
— В чем состоит твое открытие?
— Этим я не поделюсь ни с одним человеком. — Он постучал себя по лбу. — Оно должно быть похоронено здесь навсегда.
— А если это открытие сделает кто-то другой?..
— Да, я знаю, но, возможно, это произойдет через несколько лет или десятилетий, а такая отсрочка может иметь колоссальное значение!
— Для кого, Фил?
— Для человечества! Для этой маленькой, невзрачной планеты, на которой мы приютились.
— Ну хорошо, — сказал Ханк, — ты сделал какое-то сенсационное открытие, а тайная полиция хочет им завладеть, хотя она толком и не знает, о чем идет речь, — правильно?
— Ты мне все еще не веришь, не так ли?
— Я не могу, Фил, все принимать на веру. Я ученый и всегда сужу по фактам и доказательствам.
— А я не могу представить ни фактов, ни доказательств, — тихо произнес Фил, — ничего, кроме моих объяснений.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, каким образом ты мог видеть по телевидению сцены ужасов? Я тоже смотрел упомянутые тобой выборы «Мисс Вселенная», но ничего, о чем ты говоришь, не наблюдал.
— Это совсем просто. В нашем квартале кабельное телевидение. Большого умения не требуется, чтобы подключиться и показать для меня несколько кадров. Обрати внимание, Ханк, они меня дважды навещали дома, а не в институте, где их могли увидеть. Они подозревали, о чем идет речь; они должны были принять во внимание слова Мауд, кроме того, для них не было тайной, что я когда-то занимался гравитацией. В порыве гнева я бросил им в лицо, что они ничего никогда не узнают. Это убедило их, что у меня действительно есть, что скрыть.
— Если бы это для них было важно, они могли бы тебя арестовать и выудить информацию, которой ты располагаешь.
— Это не так просто сделать! И институт и университет подняли бы шум — я все-таки важная птица. Им пришлось бы привести на суде веские доказательства. Или доказать, что я сумасшедший. Скажи, если бы я с этой историей обратился к психиатру…
— Я — психиатр.
— Но ты и мой друг. А вот другой психиатр, направил бы он меня в клинику?
— Пожалуй, да.
— Они мне заявили, что сначала хотели бы попытаться обойтись без физического воздействия, но не отступятся, пока я не образумлюсь. Было бы безумством открыть тайну, а я не безумец, сказал я им. Еще нет: сказали они, усмехаясь. Смогу ли я им быть полезным, если стану сумасшедшим, спросил я. В этом-то и состоит проблема, ответили они; с одной стороны, для таких типов, как вы, психологический нажим всегда является лучшим средством, с другой же — мы озабочены вашим душевным состоянием; мы заинтересованы, чтобы вы продолжили свою работу по проблеме пермутации. Они мне, Ханк, предложили создать собственный институт, предоставили неограниченные средства и сотрудников по моему выбору, однако прежде они хотели иметь другое.
Ханк вытащил сигареты.
— Пожалуйста, не надо, — сказал Фил. — Я предпринял все для того, чтобы исключить любую случайность раскрытия нашего места встречи, но тем не менее не хочу идти ни на какой риск. Они сказали, что не станут за мной следить. К тому же без их согласия я все равно не мог бы покинуть страну. Я не имею права никому другому открыть свою тайну — ведь ее тут же передадут им. Вам известен хотя бы один человек, сказали они, в котором вы можете не сомневаться, что он не работает на нас? — Фил горько рассмеялся. — Я перебрал всех моих знакомых, Ханк. И действительно не смог обнаружить никого, в ком мог бы быть полностью уверен.
— Ну а что касается меня?
— Я решил тебе довериться. У меня не осталось иного выбора. Если ты на них не работаешь, тогда поможешь мне. Если, конечно, сможешь. Но, приняв это решение, тебе я тоже не открою мою тайну.
— А я ее вовсе и не хочу знать. И будь спокоен, я не работаю на тайную полицию.
— Это все утверждают! — выпалил Фил.
— Их должно беспокоить, что ты можешь наложить на себя руки, — задумчиво произнес Ханк.
— О, они меня хорошо изучили! Они прекрасно знают, что я привязан к жизни, что мечтаю решить проблему пермутации — и еще какую-то, не менее важную. Когда я заявил, что покончу с собой, они только посмеялись. Вы не сделаете этого, сказали они, мы уверены, что вы боитесь смерти. Но, возможно, мы сами покончим с вами?.. И спустя неделю все началось. Сначала я подумал, что это кошмарные сны; начал вспоминать, что ел, какие принимал таблетки. В конце концов я позвонил им по телефону — они оставили мне номер на случай, если я передумаю. Вы ведь предпочли умереть, сказали они. Теперь вы и умираете. Каждую ночь. Это будет продолжаться сто, тысячу раз, пока вы не начнете нас умолять, чтобы мы спасли вас. И только мы можем избавить вас от этого кошмара. «А если я сойду с ума?» — спросил я. Не беспокойтесь, сказали они, так скоро вы не свихнетесь; мы полагаем, что нашли для вас правильную методу. Но прежде вы придете к нам. Приходите, у нас есть психиатрическая больница… Только когда я совершенно помешаюсь, сказал я: вы действительно хотите подвергнуть меня риску? При столь высокой ставке, ответили они, следует пойти на риск. Мы рискуем лишь тем, что не удастся выяснить, в чем состоит ваша тайна, вы же рискуете своим рассудком. Признайте себя побежденным. Что вам себя без пользы мучить?
Фил схватил Ханка за плечи и начал трясти.
— Я не хочу сойти с ума. Я не хочу умереть. И я не хочу выдать тайну. Помоги мне, Ханк! Я умоляю тебя: помоги!
— Это не так просто, Фил.
— Но теперь-то ты веришь, что меня запрограммировали?
— Скажем так: это можно допустить. В особых случаях мы применяем подобную методу. Сознание пациента блокируется с помощью кодового слова. Блокировка — это своего рода защита, препятствующая случайному стиранию программы. Нам с тобою неизвестно твое кодовое слово.
— Значит, я и дальше каждую ночь буду вынужден умирать?
— Если тебя запрограммировали — то да. Однако ты должен некоторое время пробыть в моей клинике, прежде чем я смогу сказать тебе что-то определенное.
— В психушке? Добровольно — никогда!
— Я позабочусь, чтобы с тобой ничего не произошло, Фил.
— Можешь ли ты гарантировать, что тебя не освободит от должности и потом кто-то другой будет решать, как со мной поступить?
— Нет, этого я не могу обещать.
Ханк поднялся.
— Ты ведь поможешь мне, не правда ли?! — воскликнул Фил.
Ханк пожал плечами.
— Но этого же быть не может! — чуть ли не завопил Фил. — Ты ведь не должен спокойно наблюдать, как я медленно схожу с ума. Здесь, на этом острове, мы побратались и поклялись — ты это позабыл — всегда и навечно, при любой опасности!..
— Я этого не забыл! — вскричал в ответ Ханк. — То, что я ночью, в туман отважился приплыть по отравленной воде на этот проклятый остров, могло бы служить тебе доказательством… Почему ты им не откроешь свою тайну?
— Есть определенные границы, — ответил Фил, — и люди не могут их переступить без последствий. Такой границей было расщепление атомного ядра. Оно все изменило. Мне не надо тебе это объяснять, Ханк. Раскрытие моей тайны снова привело бы человечество к некой границе, поставило бы перед решением, для которого оно еще не созрело. Более того: я бы дал этим свиньям безграничную власть, средство, чтобы шантажировать весь мир; теперь ты меня понимаешь? Существует еще одна граница, которую я не хочу перейти: она между ответственностью и преступлением. Каким бы я был ученым, если бы… Что за противоестественная ситуация, — с горечью заметил Фил после небольшой паузы. — Я сделал одно из величайших открытий, открытие века, и должен его от всех скрывать, если не хочу превратиться в негодяя. Представь себе, что такое произошло бы с Ньютоном или с Эйнштейном! Никто никогда не узнает, что я первым сделал это открытие. Я должен быть нем как рыба. Может, ты дашь мне по крайней мере что-нибудь, чтобы я мог спокойно уйти в иной мир?
