Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 2009 год
Еще в 1950-х лакандоны продолжали охотиться с луком и стрелами. Теперь о тех первозданных временах напоминают лишь их длинные волосы и умение жить в гармонии с природой
Майя против майя
Хач виник удавалось полностью сохранить свободу и самобытность вплоть до конца XIX века. В отличие от многих других племен все это время они смогли избежать контактов с внешним миром. Отчасти благодаря непроходимым джунглям и страшным легендам о них, отчасти благодаря привычке селиться небольшими группами и беспрестанно менять место жительства. Когда в начале прошлого века о лакандонах узнали ученые, то поначалу сочли этот народ прямыми потомками древних майя. В то время как большинство мексиканских индейцев вынуждены были принять католичество, лакандоны полностью сохранили свои традиции. Правда, уже в XIX веке владельцы окрестных ферм и ранчо стали приходить за древесиной в лакандонский лес. Индейцам пришлось уходить все глубже в сельву. Прошло еще время — и контакт с современной цивилизацией стал неизбежен. Лакандоны лишь беспомощно наблюдали, как захватывают их земли и распространяются болезни, против которых ритуалы предков оказались бессильны. В 1932 году, по данным Жака Сустеля, их осталось не более 200. Сегодня — около 1000.
А в 1990 году, чтобы привести лакандонов к более оседлому и цивилизованному образу жизни, мексиканские власти решили расселить их по трем деревням — Науа, Метцабок и Лаканха, близ проложенных недавно дорог. Еще раньше президентский декрет объявил их единоличными пользователями 662 000 гектаров земли в окрестных лесах — якобы для охраны окружающей среды. Но на деле, назначив хозяевами земли горстку индейцев, правительство обеспечило себе легкий контроль над ее богатствами: древесиной, нефтью, лекарственными растениями и многим другим. Постановление привело к изгнанию с этих земель десятков жителей, принадлежавших к другим ветвям майя и обитавших тут лишь в нескольких поколениях. Именно они 20 лет спустя составили костяк освободительного сапатистского движения.
А лакандоны с тех пор постоянно подвергаются нашествиям чужаков-крестьян, кочующих в поисках земли. Сегодня эти земли населяют более 250 000 бедняков — цельтали, чоли, цоцили и тохолабали, и под их натиском лес съеживается, как шагреневая кожа. Среди соседних общин майя мир между лакандонами и «сильными мира сего» не всегда находит понимание. Лакандонов считают в лучшем случае избалованными детьми, в худшем — марионетками и предателями. Между тем достаточно недолго пожить в племени, чтобы убедиться: они прекрасно осознают, что за мир их окружает и какая участь их ждет при потере милости властей.
Тогда как большинство мексиканских индейцев, живя бок о бок с колонизаторами, испытали сильное влияние испанской культуры, спрятавшиеся в джунглях лакандоны смогли избежать внешних воздействий вплоть до начала ХХ века
Чан Кин Хуан-Хосе нервничает. Только что он принял троих цельталей-сапатистов из поселения, расположенного неподалеку от Науа.
— Они угрожают, что вторгнутся в наш заповедник. Им не хватает земли для своего потомства. Мы-то здесь довольствуемся двумя-тремя детьми, ибо знаем, что леса на всех не хватит. А они — нет. Они думают, что мы не обрабатываем наши земли, что мы ленивы. Первое, что они сделают — срубят все деревья и пустят коров. А ведь именно лес дает нам все то, в чем мы нуждаемся, мы знаем и любим его. Лес — наш дом… Что нам делать? Нас слишком мало, чтобы бороться…
Лакандоны пока еще продолжают жить в гармонии с сельвой, бережно пользуются ее плодами, целебными травами, водой, дичью. Но сегодня Науа, Метцабок и Лаканха — три зеленых островка посреди подлинного экологического бедствия.
Четыре утра. Слышу — кто-то зовет меня из-за перегородки. Вскочив с гамака, еще в полусне, натыкаюсь на Хуана-Хосе. В руке у него длинное весло. Луна мягко освещает путь, ведущий к лагуне. Я следую за ним, словно ребенок, не слишком хорошо еще умеющий ходить, а он в своей белой тунике движется так легко, что прямо-таки парит в темноте. Мы забираемся в каюку, каждый со своего края. Еще ночь, и я скорее догадываюсь, чем вижу, как мой друг бесстрастно и бесшумно гребет. Глядя на него, я припоминаю все свои прошлые приезды и думаю о том, что же будет ждать меня, когда я вновь вернусь в эти места.
Птицы с длинной шеей и белым оперением оповещают о наступлении утра, и лагуна одевается густой дымкой. Хуан-Хосе молча смотрит на эту картину, словно наслаждаясь ее волшебством. Потом оборачивается ко мне, и спокойная улыбка освещает его лицо.
Фото автора
Микель Девевер-Плана
