Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2008 год
Гидрограф Колчак во время экспедиции за работой
Переход в тяжелейших условиях продолжался три месяца. Но добравшись в конце концов до цели, Александр Васильевич и его спутники обнаружили лагерь Толля покинутым. В оставленной бароном записке, датированной 26 октября, лаконично сообщалось: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14—20 дней. Все здоровы». Это звучало как смертный приговор, ведь шансы для истощенных людей выбраться с острова полярной зимой были нулевыми. Видимо, Толля погнала на верную смерть перспектива погибнуть от голода, сидя на месте. Почему же он не позаботился о заготовке запасов летом? На этот вопрос ответа нет.
Возвращались с тяжелым сердцем. К декабрю по вставшему льду экспедиция добралась до материка. Здесь Колчака ждал сюрприз: его встревоженная невеста, воспитанница Смольного института, утонченная Софья Омирова, не в силах усидеть в столице, примчалась навстречу жениху за Полярный круг.
Четырехлетняя полярная эпопея Колчака тем временем подходила к концу, сделав знаменитым и его самого, и арктические просторы. В феврале 1906 года после сделанного Колчаком доклада о ходе и итогах экспедиции Русское географическое общество присудило ему свою высшую награду — Большую Константиновскую медаль.
Прозвище Колчак-Полярный, закрепившееся за ним на флоте, Александр Васильевич подтвердил, став одним из инициаторов новой полярной экспедиции в 1909—1910 годах, когда два специально построенных под его наблюдением стальных судна — «Таймыр» и «Вайгач» — пробивались через арктические льды уже не с запада, а с востока. Стоит сказать, что именем Колчака был назван открытый экспедицией Толля остров в Таймырском заливе Карского моря. (Правда, в советское время память об адмирале, конечно, старательно вымарывалась, а остров с 1937 года и до недавнего времени носил имя другого участника экспедиции — «простолюдина» Расторгуева.)
От войны до войны
Известие об атаке японским флотом русской базы в Порт-Артуре застало Колчака в Якутске . Он мгновенно решил, что просто обязан быть в гуще событий, тем более находясь так близко к Дальнему Востоку . В Иркутске спешно сыграли свадьбу, и уже 9 марта 1904 года, попрощавшись с женой, герой выехал в Порт-Артур.
В истории России немного войн, оставивших после себя столь же тяжелое чувство горечи и недоумения. Особенно тяжело пришлось, как известно, флоту. Недостатки в его организации вышли наружу все и сразу. Как будто внезапно оказалось, что кроме погибшего в самом начале боевых действий Макарова на море у России просто нет достаточно способных и ответственных руководителей. Поначалу вроде бы случайные, неудачи следовали одна за другой, превращаясь в закономерность. Венцом этого процесса оказалась, конечно, Цусима — название, ставшее синонимом военной катастрофы.
«Заря» во льдах. Рисунок участника экспедиции
Для Колчака, привыкшего всякую, даже не имевшую к нему прямого отношения неудачу воспринимать как личную, это было очень нелегкое время. От лейтенанта, служившего в Порт-Артуре сначала на крейсере «Аскольд», затем командовавшего небольшим и не слишком современным миноносцем «Сердитый», а в конце осады переведенного на берег руководить артиллерийской батареей, конечно, мало что зависело. Неудивительно, что, по свидетельству очевидца, Колчак все время пребывал в мрачном настроении. Старался сделать все, что было в его силах. Несмотря на болезнь и ранение, он оставался в строю вплоть до сдачи крепости, после чего попал в госпиталь. А потом только в июне 1905-го вернулся из японского плена в Петербург.
Больше полугода ушло на то, чтобы прийти в себя и наконец разобрать отложенные на время войны материалы полярной экспедиции. В стране шла революция. Еще одним ударом по престижу флота стало восстание на броненосце «Потемкин». В ноябре взбунтовалась уже добрая половина черноморских матросов. В этой обстановке несколько молодых младших офицеров создали «Петербургский военноморской кружок». Именно им принадлежал почин — сформулировать принципы военноморских реформ. Заручившись поддержкой на самом «верху», у императора, Колчак и его единомышленники сумели добиться создания Морского генерального штаба, которому предстояло заниматься стратегическим планированием. Александр Васильевич стал его деятельным сотрудником.
«Рассерженная молодежь» дала восстановлению флота очень серьезный импульс. В Морском Генеральном штабе Колчак доказал себе и окружающим, что способен и решать самые сложные интеллектуальные задачи, и быть настойчивым в отстаивании своих идей. «Его сухое, с резкими чертами лицо дышало энергией, — вспоминал депутат III Думы Никанор Савич, — его громкий мужественный голос, манера говорить, держаться, вся внешность — выявляли… волю, настойчивость в достижении, умение распоряжаться, приказывать, вести за собой других, брать на себя ответственность».
С.Ф. Омирова, супруга А.В. Колчака
Недостатки — всегда оборотная сторона достоинств. Порывистому и горячему Колчаку явно не хватало терпения, готовности к компромиссам, способности к «обходным маневрам». Собственно, он никогда и не считал себя политиком, предпочитая воинское достоинство. Сталкиваясь с инертной и анонимной бюрократической машиной, с сопротивлением не открытым, а глухим, он нередко терял терпение и выходил из себя. Бросаться на врага с открытым забралом, встречать трудности лицом к лицу — этим принципам Колчак остался верен до конца.
В борьбе с бюрократией победитель всегда известен заранее. Устав от нее, в 1909—1910 годах Александр Васильевич вернулся к полярным исследованиям, а в 1912-м принял приглашение командующего Балтийским флотом адмирала Николая фон Эссена служить под его началом. Из столицы пришлось переехать, а между тем еще в 1910-м в его семье появился первенец — сын Ростислав. Отношения супругов стали непростыми: чрезмерная, как казалось Софье Федоровне, увлеченность мужа делом, готовность ради него в любой момент ехать на край света вызывали у нее немалое внутреннее сопротивление.
Начало мировой войны не стало для Колчака сюрпризом: к ней готовились, ради будущей победы он сам работал много лет. Правда, Балтийский флот по-прежнему рассматривался Ставкой как сугубо вспомогательная сила, призванная прикрывать Петербург и побережье. Сухопутное командование не верило во флот. И все же 1914—1916 годы не были похожи на тяжкое порт-артурское «сидение»: многое удавалось, да и сам Александр Васильевич стал другим. Возглавив дивизию миноносцев, самого активного и подвижного тогда типа кораблей, контр-адмирал Колчак явно оказался на своем месте. За одну из операций он получил высшую боевую награду империи — Георгиевский крест.
В 1915 году в его жизни произошло еще одно важное событие, значение которого он, правда, понял не сразу. В январе он познакомился с 22-летней Анной Васильевной Тимиревой. Она была внучкой Ивана Вышнеградского, известного математика, дельца и министра финансов при Александре III , дочерью талантливого музыканта Василия Сафонова и… женой хорошего знакомого Колчака — капитана 2-го ранга Сергея Тимирева. «Не заметить Александра Васильевича было нельзя, — вспоминала она много позже, — где бы он ни был, он всегда был центром». В маленьком офицерском мире Гельсингфорса (ныне Хельсинки) встречи происходили постоянно. Дружили семьями. «Где бы мы ни встречались, всегда выходило так, что мы были рядом, не могли наговориться, и всегда он говорил: «Не надо, знаете ли, расходиться — кто знает, будет ли еще когда-нибудь так хорошо, как сегодня». Все уже устали, а нам — и ему, и мне — все было мало, нас несло, как на гребне волны». «Я думаю, что если бы меня разбудить ночью и спросить, чего я хочу, я сразу бы ответила: видеть его», — добавляла она. Отношения сложились сугубо платонические, но напряжение в обеих семьях росло. «Вот увидите, — говорила Софья Федоровна, — Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне».
Черноморское кипение
Судьба выбрала более замысловатый сценарий. В июне 1916 года Колчак неожиданно для себя был назначен командующим Черноморским флотом. В ожидании выступления Румынии на стороне Антанты привычная пассивность флота стала тревожить Ставку. Появление Колчака вызвало на всем Черном море, по свидетельству его сослуживца, «громадное оживление». «Энергичный адмирал, которого сразу прозвали «железным» за его неутомимость, заставил всех кипеть как в котле».
При прежнем командующем Андрее Эбергарде мощный флот в основном отсиживался в портах. Опасались мин и подводных лодок. Колчак решительно отверг оборонительную стратегию: минные заграждения стали выставляться не у собственных баз, а у берегов противников — Турции и Болгарии . Спустя несколько месяцев акватория перешла под контроль России. Но главной заботой адмирала стала не эта, в общем-то, повседневная деятельность, а подготовка масштабной операции, целью которой был захват Босфора и Дарданелл. Контроль над выходом из Черного моря в Средиземное оставался голубой мечтой российских стратегов. Специально для десанта на берега проливов начала спешно формироваться дивизия морской пехоты — первая в стране.
