Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1991 год
Кальехон-де-Xаилас — Уаскаран — Лима Сергей Свистунов, корр. «Правды» — специально для «Вокруг света»
Рафаэль Сабатини. Колумб
Продолжение. Начало в № 1 , 2 , 3 , 4 , 5 , / 91
Н аконец появился Сантанхель, молча шагающий рядом с Кинтанильей. Неужели и этот верный друг покинет его? Но — нет. Сантанхель, заметив Колона, прямиком направился к нему.
— Пока не могу обещать вам ничего хорошего, мой дорогой Кристобаль, — тяжело вздохнул Сантанхель. — Но все еще можно поправить. Мы должны приложить все усилия, чтобы вернуть карту.
Рука Сантанхеля легла на плечо Колона.
— Чем дольше я живу, дорогой Кристобаль, тем больше убеждаюсь, сколь мало в человеке милосердия.
— Тогда мне все ясно. Комиссия приняла меня за шарлатана. А предложение мое, как считает Фонсека, — сплошной обман.
— Поменьше думайте об этом человеке да и вообще постарайтесь успокоиться. Сегодня я загляну к вам. А теперь — идите.
С трудом преодолевая каждую ступеньку, Колон поднялся по лестнице. Открыв дверь, он оцепенел, увидев Беатрис, сидящую у стола.
Беатрис метнулась к нему.
— Я не могла не прийти, Кристобаль. Хотела дождаться тебя и сразу узнать обо всем. Я не находила себе места от волнения. Ты победил, дорогой мой. Я знаю, что победил.
Колон подошел к окну, и Беатрис увидела, как печально его лицо. В ужасе она отшатнулась.
— Кристобаль!
— Все кончено, — простонал он. — Я лишился всего: надежд, доверия, собственной чести. До наступления вечера королю и королеве доложат, что я обыкновенный лгун и обманщик. Если они проявят милосердие, мне просто прикажут покинуть Испанию, если же король Фердинанд решит, что должен расплатиться за жалкие гроши, которые выдавались мне, меня бросят в тюрьму.
Руки Беатрис нежно гладили голову Колона. Наконец он поднял взгляд и посмотрел на Беатрис.
— Меня ограбили.
— Ограбили? на Беатрис нахлынул внезапный страх.— Что?.. Что у тебя украли?
— Все, — Колон поднялся. — Все, кроме жизни. Оставили только отчаяние и стыд, которые будут преследовать меня до последнего часа. У меня украли оружие, которым я мог сокрушить этих твердолобых ученых из Саламанки, этих священников, которые не видят дальше Собственного носа.
Беатрис уперлась локтями о стол, обхватила голову руками. Она пыталась в точности вспомнить, какие слова удалось вырвать из нее Галлино. А вспомнив, поняла, как много сказала, сколь важные сведения получил от нее венецианец.
— Когда ты в последний раз видел эти документы?
— Когда? Откуда мне знать? У меня и мысли не было проверять, на месте ли они. Даже в среду, когда я положил в жестянку письмо для Сантанхеля, о котором я говорил тебе, я не стал перетряхивать содержимое коробки, уверенный, что документы в полной сохранности.
— Вчера тебя не было дома целый день, — напомнила ему Беатрис. — Может, тебя ограбили в твое отсутствие?
— Пожалуй... да, меня могли ограбить вчера. Но как? Замок на сундучке цел. И кто мог знать, где я храню ключ?
— Я знала.
— Ты? — Колон уставился на Беатрис. — Ты полагаешь, раз я сказал тебе, то мог сказать и кому-нибудь еще? Но я не говорил. И даже ты не знала, какая из лежащих в жестянке карт вычерчена Тосканелли.
— Послушай, Кристобаль... — Беатрис поняла, что должна рассказать ему обо всем, чем бы это ей ни грозило. Но она не могла, не могла вылить еще одну каплю в чашу страданий, которую пришлось испить Колону в этот день. — Нет, ничего, ничего... Просто шальная мысль.
Колон наклонился и поцеловал ее в холодные губы.
— Когда я встретился с тобой, Беатрис, я так нуждался в тебе. А теперь ты нужна мне еще больше... но я должен отказаться от тебя.
Ответа не последовало. Беатрис словно обратилась в статую.
И тут раздался стук в дверь.
Колон подошел к двери, открыл и оказался лицом к лицу с Сантанхелем.
— Дон Луис! — Он отступил в сторону, давая канцлеру войти.
Сантанхель переступил порог, увидел Беатрис, остановился.
— Я, похоже, не вовремя.
— Нет, нет. Это мой близкий друг, сеньора Беатрис Энрикес. Она навестила меня в час, когда большинство друзей отвернулось от меня.
Дон Луис сдернул шапочку с головы, поклонился: он узнал в Беатрис танцовщицу, которую защищал Колон от насмешек маркизы Мойя.
— Я решил незамедлительно поставить вас в известность, Кристобаль, что их величества смогут принять епископа Авилы только вечером. Я вырвал у епископа обещание перечеркнуть изложенные в докладе комиссии выводы, если до этого времени карта будет найдена.
Взгляд Колона потеплел.
— Пусть я умру, если у меня есть более верный друг.
Сантанхель лишь махнул рукой.
— Карта...— вернулся канцлер к интересующей его теме. — Кто, по-вашему, мог ее украсть?
— Понятия не имею... Знаете, я подумал о португальцах. Но, скорее, потому, что больше ничего не пришло в голову.
Дон Луис раздраженно закружил по комнате:
— Ну ради чего Деса заговорил о Тосканелли... Мы бы достигли своего и без этой карты.
— Он хотел мне помочь.
Дон Луис печально покачал головой.
— Да, конечно. Намерения у него были самые добрые. Но результат-то ужасен. Даже Деса, ваш верный друг, отвернулся от вас. Как и остальные, он решил, что история о краже — чистая выдумка. Он вам больше не верит.
Ярость охватила Колона.
— Помоги мне, Господи! Ну почему в человеке ищут только плохое? С какой легкостью его лишают чести!
Сантанхель грустно вздохнул:
— Если вы не укажете мне на возможных похитителей...
Беатрис, сжавшись, сидела у стола. Она хотела выложить все, что ей известно, но страх перед разрывом с Колоном заставлял молчать.
— Я пойду к королеве, — прервал молчание дон Луис. — У нее доброе сердце и проницательный ум. Я еще поборюсь за вас. Не теряйте мужества. Я еще загляну к вам. Может быть, сегодня вечером.
Едва он ушел, поднялась и Беатрис. Ее уже ждали у Загарте.
— Да,— кивнул Колон.— Тебе надо идти. А я-то обещал вырвать тебя из этого вертепа...
Беатрис выбежала из дома, но на полпути к Загарте остановилась как вкопанная. Ей недоставало мужества сказать все Колону, но уж с Сантанхелем она могла бы поговорить. А потом исчезнуть из Кордовы, чтобы не сгореть со стыда. Ей понадобилось лишь несколько секунд, чтобы принять решение. Загарте, спектакль, публика подождут.
Она повернулась, но вновь застыла на месте. Перед ее мысленным взором возник несчастный Пабло, томящийся в грязном, вонючем подземелье, умоляющий спасти его даже ценой собственной добродетели. Вновь ей приходилось выбирать между братом и Колоном. Только предав и пожертвовав одним, она могла спасти другого.
Дон Луис жил на улице, выходящей к западной стене кафедрального собора, неподалеку от реки. Алебардщик, охранявший ворота, только осведомился, что ей нужно, как из дома вышел Сантанхель.
Беатрис смиренно попросила выслушать ее. Отказывать Сантанхелю не хотелось, но он очень спешил.
— Вы выбрали неудачную минуту. Я иду к королеве.
— То, что я собираюсь рассказать вашему высочеству, возможно, поможет вам в разговоре с королевой.
Они пересекли залитый солнцем двор, прошли в прохладный вестибюль. Слуги бросились им навстречу, но Сантанхель отослал их прочь и провел Беатрис в маленькую гостиную.
— Так что вы хотите мне рассказать?
— Я знаю, кто воры и где их найти, — выпалила Беатрис и, увидев, как изумленно раскрылись глаза Сантанхеля, продолжила: — Это — агенты государственных инквизиторов Венеции. Их двое, Рокка и Галлино. Рокка утверждает, что входит в состав посольства Венецианской Республики при королевском дворе Испании. Живут они в «Фонда дель Леон».
— Откуда вы все это знаете?
— Зачем вы спрашиваете меня? — с болью в голосе отозвалась Беатрис.— Разве вам недостаточно знать их имена?
— Недостаточно, если возникнет необходимость остановить их. Тем более, как вы сами сказали, один из них пользуется дипломатической неприкосновенностью... — И тут же добавил: — Кристобаль знает об этом?
— Я не решилась сказать ему.
— Почему же? Будьте со мной откровенны, дитя мое.
Колебалась она недолго.
— В Венеции мой брат брошен в подземелье Подзи. Его обвиняют в краже, и на то есть основания, и в государственной измене, хотя никакой он не шпион.
Беатрис рассказала все, не утаивая. Сантанхель слушал внимательно, не упуская ни единого слова.
— Я сама себе противна, — закончила Беатрис. — Однако клянусь госпожой нашей, девой Марией, я не намеревалась предать Кристобаля, когда Галлино вытянул из меня то, что хотел узнать. Ибо любовь, которую у меня требовали изобразить, превратилась в настоящую. .
