Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1989 год
— Прошу соединить меня с господином Дерилем или с господином Терлоком из отдела репортажей. Это по поводу фильма, снятого для передачи «Девять миллионов».
— Этой передачи не существует уже десять лет. У нас в стране теперь двадцать миллионов населения. Могу связать вас с господином Дерилем. Он ведет актуальные темы в вечерних последних известиях.
К телефону подошел Жан Дериль.
— Алло, у телефона инспектор Каден из Тулузы. Я веду следствие об убийстве молодого человека, отец которого погиб во время октябрьских событий 1961 года в Париже. Во Франции мало документов об этих событиях, по крайней мере доступных документов. Поэтому я хотел бы посмотреть фильм, снятый вами в то время.
— Это странно слышать — особенно от полиции... За истекшие 20 лет я убедился в отсутствии интереса к таким пленкам со стороны французского правосудия. Могу предоставить их в ваше распоряжение. Давайте договоримся о времени.
— Прекрасно. Я на Северном вокзале. Следующий поезд в Брюссель в 17 часов 45 минут. Готов встретиться с вами сегодня же вечером.
— Ценю решительных людей, инспектор. Согласен. Мы снимаем эпизод на «Блошином рынке», на площади Же де Баль, там и встретимся. А что именно вы хотели бы посмотреть? Тогда был смонтирован десятиминутный фильм с комментарием, который так никогда и не был показан. Наверное, ваш посол приложил к этому руку. В архиве у нас хранятся несмонтированные кадры на час.
— Монтаж меня не интересует. Буду вполне удовлетворен архивной пленкой. До скорого свидания на «Блошином рынке».
Я добрался до Брюсселя через Турне и попал в центр развороченного города с бесконечными объездами и путаницей односторонних улиц. Казалось, город перенес землетрясение. Понадобился целый час, чтобы доехать до старых кварталов. Все магазины были закрыты, и создавалось впечатление, будто город находится в состоянии войны. Таксист сказал, что идет расширение вокзала. Он высадил меня на углу улицы Ренар. Площадь была окружена кордоном полиции, но достаточно было произнести имя Дериля, как меня пропустили. Я направился к телевизионному грузовику. Человек с седеющими волосами до плеч и в круглых очках в железной оправе посмотрел на меня выжидающе.
— У меня свидание с режиссером Дерилем.
— Вы попали в точку, инспектор. Это я. Подождите минуту, и я буду в вашем распоряжении. Мне нужно определить несколько планов для съемок.
Вернувшись к грузовику, где я его ждал, он продолжил:
— Вы не первый француз, интересующийся фильмом об алжирской демонстрации. Ваша разведывательная служба пыталась купить оригинал и копии у бельгийского управления радио и телевидения, но наша дирекция не согласилась. Думаю, что лица, отвечавшие за бойню, не очень хотели бы огласки... Если говорить правду, мы приехали в Париж не для того, чтобы снимать демонстрацию, а ради Жака Бреля 1. Он давал концерты в «Олимпии». Помню, что артист начинал на другой день, но генеральную репетицию отменили.
1 Жак Брель (1929—1978) — знаменитый композитор, певец, поэт и актер бельгийского происхождения.
Тем временем мы устроились в машине телевизионщиков. Дериль сел перед монитором. Вставил кассету.
— Я проверил: здесь ровно час семь минут. Если какой-то кадр привлечет ваше внимание, достаточно записать номер по счетчику, и мы сделаем вам несколько фотографий.
Изобразительный ряд был чудовищен. Первую часть снимали с автомашины, ехавшей по улицам. Плотные ряды озверевших ЦРС и жандармов громили безоружных перепуганных манифестантов. Отсутствие звука усиливало впечатление от сцен насилия. Внезапно машина остановилась и тихонько подъехала к тротуару. Широкое движение камеры, которую оператор держал в руке, позволило узнать квартал Ла Вилет. В кадре появилось черное пространство бассейна, где канал Урк соединяется с каналом Сен-Дени. Объектив внезапно задвигался, и оператор выделил группу мужчин, суетившихся на улице Корантен Кариу. Они направлялись к ограждению моста. Мокрые кожаные пальто и каски блестели под дождем. Вдруг они бросили в воду чье-то тело. Мне показалось, что я даже услышал всплеск воды. Затем бросили второе тело, третье... Одно и то же движение повторялось 11 раз.
...Появился фасад кинотеатра «Рекс», рекламная афиша фильма «Пушки Наварина».
...Крупным планом возникло лицо молодой алжирки, тут же загороженное черной формой полицейского. Когда тот отодвинулся, на месте женщины стоял мужчина, на которого обрушилась дубинка. Угол съемки снова изменился. Часть экрана занял проигрыватель-автомат в кафе. Вероятно, именно об этом кафе вспоминал Марк Ронер.
...Отряд жандармов окружил кучку демонстрантов. Автобусы парижского транспорта стояли подальше, у улицы Сантье. Туда грубо тащили алжирцев. Машины отъезжали одна за другой, набитые арестованными. Водители оставались один на один с «грузом» из ста—ста пятидесяти узников. Однако ни один из них не пытался бежать: Париж был забит войсками, и бегство казалось им бессмысленным.
...Камера переместилась влево и поднялась по бульвару Бонн-Нувель. Оператор показал витрину кафе «Мадлен-Бастий», на углу улицы Нев. По тротуару спокойно шел человек в форме ЦРС. Вот он снял с себя кожаное пальто — это выглядело странным в бушующем квартале. Казалось, он не обращает внимания ни на дождь, ни на побоище, мимо которого проходил. Оператор не задержался на этом эпизоде и вернулся на несколько метров назад, к раненому алжирцу. Прошли бесконечные 30 секунд, пока камера вновь не двинулась вперед. Полицейский по-прежнему шел размеренным шагом. Он пересек улицу Торель, добрался до улицы Нотр-Дам де Бонн-Нувель, на мгновение остановился, как будто колеблясь, затем повернул и поднялся по ступеням лестницы. Там стоял человек с букетом цветов и коробкой в руках. Полицейский остановился рядом с ним.
...На переднем плане собрали алжирцев с закинутыми на затылок руками. Капитан изо всех сил пытался удержать возбужденных солдат, которые норовили избить арестованных. Следующие кадры снимались перед Парижской оперой, где полиция установила кордон для защиты людей, идущих в театр. Затем экран опустел. Я нажал кнопку «стоп» и стал ждать Дериля. Вскоре он залез ко мне в грузовик.
— Ну, инспектор, повезло? У вас довольный вид...
Я кивнул головой.
— Да, узнал парня, которого ищу. По счетчику номер кадра 813, ближе к концу ленты. Если вы пустите аппарат снова, я покажу его.
Он посмотрел отобранную сцену, вынул кассету и попросил ассистента снять отпечаток с кадра, на котором был изображен полицейский, облокотившийся на перила лестницы рядом с Роже Тиро.
Когда были готовы фотоснимки, Дериль вызвал такси и настоял на том, чтобы заплатить за меня. Я обещал держать его в курсе следствия.
Глава шестая
Мадам Тиро согласилась принять меня на следующий день после обеда. Я побродил по Парижу и пришел на Бульвары, почти бессознательно проделав путь полицейского из ЦРС, которого сняли 20 лет назад бельгийские кинематографисты. С тех пор здесь мало что изменилось, если не считать афиши кинотеатра «Рекс», где теперь красовался рисунок из мультфильма Уолта Диснея.
Я перешел улицу напротив кафе «Мадлен-Бастий», терраса которого занимала большую часть тротуара. Затем двинулся вверх, к воротам Сен-Дени. Нужная мне Нотр-Дам де Бонн-Нувель не выходила непосредственно на бульвар, она была выше, к ней вели две лестницы. Одна широкая и слегка изогнутая, вторая узкая и крутая. Этот квартал выглядел островом спокойствия и тишины.
Дом № 5 по улице Нотр-Дам де Бонн-Нувель с ажурными жалюзи на окнах походил на типичное старое ухоженное парижское здание. Его фронтон, украшенный барельефом в греческом стиле, изображал музыкантов со свирелью и флейтой. На стекле двери к консьержу висел список жильцов с указанием этажа и номера квартиры. Слегка запыхавшись, я поднялся на четвертый этаж. Мне пришлось нажать на звонок несколько раз, прежде чем госпожа Тиро открыла. Один за другим повернулись три замка, затем дверь приоткрылась на несколько сантиметров, удерживаемая цепочкой.
— Я — инспектор Каден. Мы говорили с вами утром по телефону.
Дверь закрылась, цепочку сняли, и я попал в квартиру.
Вдове Роже Тиро, по-видимому, было не больше 45 лет, но добровольное затворничество превратило ее в старуху. Она шла впереди меня по коридору, сутулясь, едва отрывая ноги от пола. Казалось, что малейшее движение стоило ей неимоверных усилий. Глубоко вздохнув, она опустилась в кресло и посмотрела на меня пустым взглядом.
Комната была погружена в темноту, ставни закрыты, и только одно окно давало доступ свежему воздуху. Солнечные лучи едва проникали через створки жалюзи. Я пододвинул стул к столу.
— Как вы уже знаете, я веду следствие по делу об убийстве вашего сына Бернара. Пока оно остается для нас загадкой. Нет серьезных улик, позволяющих вести розыск. Врагов у него как будто не было, личная жизнь кажется вполне ясной... Но если быть откровенным, то меня смущает одно обстоятельство — смерть его отца, вашего мужа.
