Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1974 год
Я представляю, как бережно она несла среди каменных завалов этот редкий кристалл гипса, чтобы положить его в подземную сокровищницу клуба — минералогический музей. Только здесь, в климате пещеры, кристаллы сохраняют свою первозданность.
— Сколько? — ревниво спрашивает Апостолюк вышедшего к свету Зимельса.
— Почти километр, — нарочито равнодушно говорит Юзеф. — И на завтра забили целый полигон.
Он поворачивается к своему бывшему наставнику, руководителю юношеской секции спелеотуризма Радзиевскому.
— Открыли новый район «Каменных сосулек». Напоминает замок в Алупке. Эдакие башни с трезубцами, арки... В зале «Сороконожка» десятки ходов. Обнаружили русло подземной реки. Туннель вьется серпантином. На крутом повороте вода бурлила и ударяла в потолок — пробит «камин» высотой девять метров. На втором резком повороте вода разбила борт туннеля и устремилась вниз, образовав гигантский колодец. Ученые могли бы прочесть историю гидрогеологии этого района как по учебнику...
— Ну-ка покажи на карте, — просит Владимир Александрович.
Ужин забыт, возбужденная толпа теснится возле карты. Оказывается, Зимельс работает на юго-западе, по соседству с самой большой гипсовой пещерой мира — «Оптимистической». Ее хозяева — львовяне прошли уже 106 километров лабиринта. Не исключено, что обе пещеры где-то соединяются, и если это так, если это действительно одна пещера, то она будет уступать разве лишь объединению «Флинт Ридж-Мамонтова» в США — 252 километра. Но «Флинт Ридж-Мамонтова» не гипсовая пещера, а известняковая; к тому же лабиринт ее, судя по карте, присланной в клуб из Чехословакии, с международного конгресса спелеологов, намного проще. Достаточно сказать, что только за три дня работы наша экспедиция положила на перекрестках «Озерной» больше пикетов, чем их имеется в пещере «Флинт-Ридж-Мамонтова».
— В общем, не знаю, как дальше дело пойдет, но за сто километров мы выскочим, — задумчиво говорит Радзиевский. — Наверное, и «Оптимистическую» обгоним. Вот так-то, ребятки...
Поздней ночью, когда весь лагерь спал, мы беседовали с Радзиевским при тусклом свете догорающей свечи.
Я говорил Радзиевскому о том, что все время чувствую себя в. пещере как некий солнечный предмет, который излучает.
— Со мной и другими происходит то же самое, — соглашается Владимир Александрович. — Излучаем, а что взамен? Темнота постепенно как бы высасывает из человека солнце, при этом из нас выходит огромная духовная энергия. Вот почему так важно в пещере работать, не щадя сил. Работа, а вместе с ней открытия возвращают эмоциональные силы...
— Спелеологию никак не назовешь чисто спортивным занятием. Спорт в нашем деле только как средство достижения цели. Я лично приветствую отмену у пещерников спортивных нормативов, это отпугивает начинающих...
Радзиевский рассказывал о работе студентов-медиков по изучению микроклимата, флоры и фауны пещер, о наблюдениях, которые проводят под землей студенты — геологи и гидрогеологи. Я вспомнил, что вода, текущая под каменной решеткой, имела зеленоватый цвет. Это был след флюоресцеина, который спелеологи запускают в подземные воды, чтобы проследить скорость и направление их движения. Это важно и вот почему. Во-первых, подземные воды — один из источников питания родников и колодцев. Во-вторых, гидрорежим пещер дает возможность определить распространение карста; без разведки пустот под землей нельзя, например, строить, заниматься сельским хозяйством. На карстовых рельефах плывут поля, надо эти места засаживать лесом. Именно по совету спелеологов колхозники посадили целую рощу над пещерой «Млынки».
Сегодня в лагерь пришли Павел Горбенко и Галя Ткачук. Павел, один из ветеранов клуба, после окончания в Тернополе медицинского института служит врачом в воинской части где-то в Закарпатье. Ему дали увольнительную на два дня, и он тут же примчался в «Озерную». Галя Ткачук — наша гостья из пещеры «Оптимистическая». Десять лет она уже ходит по лабиринтам.
— Кончается наша «Оптимистичка», — грустно говорит она. — Завидую я тебе, Пашка. Вам в «Озерной» еще лет на семь работы хватит.
Мы сидим у большой глинисто-мергелевой высыпки, и Павел «ловит» в капельницах пещерный «жемчуг». Годами образуются эти капельницы. Вода через перекрывающие пещеру известняковые породы падает в высыпку, образуя лунки. В лунках находятся песчинки или мельчайшие обломки породы. Насыщенный карбонатом кальция раствор воды образует вокруг песчинок слоистую оболочку, и они начинают расти. Под действием падающей все время воды песчинка вращается, как бы варится в котле. Аналогичен процесс образования морского жемчуга. Отсюда и название красивым звонким камушкам, которые Павел осторожно, стараясь не разрушить капельниц, достает и дарит мне на память.
Мы сопровождаем его сегодня весь день. Павел взялся показать мне и Гале свои любимые залы. И, зная, что завтра экспедиция уходит наверх, за нами последовала целая свита, вооруженная фотоаппаратами. Мы были в «Аленушке», где кристаллы лежали золотыми слитками. Снежинками падали они прямо на коричневую глину, бахромой свисали со скал и расщелин. Были в «Помпее», где огромные сталактиты обрушились с гипсовых потолков под своей тяжестью. Сталактиты весьма редки в гипсовых пещерах, и Горбенко повел нас в «Крымский» зал: натеки известняка на гипсе поражали формой, рисунком и цветовыми гаммами — черными, красными, коричневыми, зелеными...
Мечта Павла Горбенко — продолжить опыты, начатые отцом и братом Юры Апостолюка.
— В пещерах Вестфалии, — рассказывает он по дороге, — во время налетов авиации союзников пряталось более пяти тысяч немцев. Среди них были и больные бронхиальной астмой. Позже они уверяли, что после отсидки в пещерах чувствовали себя значительно лучше. Теперь там находится специальный санаторий. Он дает очень эффективные результаты. В известных всему миру теплых и холодных пещерных лечебницах Западной Германии, Чехословакии, Венгрии, Италии лечат и нервные заболевания, и гипертонию...
Большую популярность, как известно, приобрела и первая у нас в стране подземная лечебница в Солотвине. Она находится в соляных копях на глубине 240 метров. Однако успешные опыты по спелеотерапии в пещерах Тернопольщины почему-то не встречают поддержки у руководителей областного отдела здравоохранения.
— Интересна и психология человека под землей, — продолжает Павел. — Я собираюсь провести серию экспериментов, в которых, конечно, и сам буду участвовать. Кстати, вы собираетесь проведать наших подопытных?
Рано утром он будит меня.
— Пойдемте. Ребята звонили, что только пришли с работы. У них сейчас праздничный вечер седьмого ноября...
Опыт с киевлянами — это лишь подготовка к будущим серьезным экспериментам. Например, к такому: забросить в пещеру одного человека сроком на месяц.
Сережа Левашов и Юра Ягодзинский несказанно рады нашему приходу. Наливают чай, по случаю праздника предлагают отведать собственного пирога, начиненного сгущенкой и шоколадом. На стене висит плакат: «Ударим дружным храпом по одиночеству и тишине!»
— Какое сегодня число?
— Как будто праздник...
— Сегодня уходим, — поправляет Горбенко.
— Смотри-ка! — удивляется Левашов. — Значит, мы отстали на двое с половиной суток? А мы с Юркой думали, что обгоняем вас часов на пять-шесть.
— Однажды вы проработали двадцать часов подряд. Вы этого не заметили?
— Нет. Но я обнаружил, что однажды мы проспали дольше обычного.
— Каким образом?
— Спустил надувной матрац.
— Чем занимались в промежутках между работой и сном?
— Читали «Двенадцать стульев»... Пели.
— Было острое желание узнать время?
— Было. Но мы старались уйти от этой мысли.
— Галлюцинации случались?
— Однажды совершенно отчетливо слышали восточное пение.
— Перед сном вижу цветные картинки с сюжетами из жизни. Преобладают розовые и зеленые тона...
— А у меня синее море, голубое небо, красные закаты...
— Какой срок могли бы выдержать, живя и работая в пещере?
— Если из университета отпустят, то, пожалуй, с полгода, — смеются ребята.
Мы уходим. Ребята укладывают транспортники, снимают с каменных стен карту, плакаты, стенгазеты. Остальное консервируют до весны.
Мне грустно видеть, как обжитой зал пустеет, становится холодным и неуютным. Догорают свечи у подножия минералогического музея. В их зыбком свете виден висящий над музеем флаг спелеологов: на белом полотнище черный квадрат, а в нем — кристалл и парящая летучая мышь.
Спелеологи один за другим молча уходят в темноту. Последним, кинув на бывшую гостиную прощальный луч, покидает лагерь Немчук.
— Вот и все... — вздыхает он так, будто прощается с пещерой навсегда. Через несколько часов мы увидим солнце.
