Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1970 год
А ведь ученые многих стран проявили стоическое терпение, пытаясь найти подтверждение опытов де Но, и обыкновенное человеческое нетерпение, желая получить положительные результаты возможно быстрее. Ведь если бы удалось совершенно однозначно доказать, что вокруг изолированных клеток, органов и в «окрестностях» всего организма возникают ЭМП, то предположение о возможности обмена информацией между животными с помощью электромагнитных полей получило бы точку опоры.
Совсем недавно в «Докладах Академии наук СССР» была опубликована статья, о которой заговорили не только физиологи и биофизики, но и люди, не имеющие прямого отношения к теме, о которой шла речь. Ее авторы — ленинградские специалисты доктор биологических наук Павел Гуляев, аспирант Владимир Заботин и научный сотрудник Нина Шлиппенбах — не только получили твердое, неоспоримое доказательство тому, что вокруг изолированного нерва существует электрическое поле, но и пошли еще дальше: они зарегистрировали и изучили электрическое поле на расстоянии четверти метра от самого нерва. Оказалось, что это поле удивительно недолговечно (вот еще одна причина, почему его было столь трудно зарегистрировать), оно существует всего тысячные доли секунды. Опыт был поставлен на нерве лягушки. Исследователи пытались обнаружить электрическое поле и вокруг нерва человека, но это не удалось. Ученые объясняют это тем, что мышцы и кожа человека играют роль очень сильного экрана. И еще одно, чрезвычайно интересное наблюдение: странно, но сама форма возникающего электрического поля, оказалось, зависит от материала, из которого состоят находящиеся поблизости предметы. Что из этого может следовать? Возможно, живые существа обладают еще одним, неизвестным способом ориентации в пространстве.
Исторически лишь совсем недавно мы открыли для себя невидимый глазом мир ЭМП. Подозреваем ли мы в обычной жизни, что, кроме видимых пейзажей, нас окружают и другие, столь же богатые оттенками ландшафты? Что у облаков, деревьев, трав, птиц, зданий есть свои электрические, меняющиеся и зыбкие контуры? Ради записей этих пейзажей ленинградские исследователи выезжали в Новгородскую область, и теперь уже имеются рисунки «электрических» пейзажей нашей Родины.
Но занавес лишь слегка приподнят. Мы еще не знаем, есть ли у нашей домашней собаки, кроме зримого скелетно-мускульного костяка, еще и. незримый — электромагнитный. Не знаем, посылает ли пролетающий голубь луч радиоволновых колебаний, действуют ли «радиостанции» внутри нас. Может быть, да, а может быть, и нет. Мы знаем лишь, что колышущиеся на земле, под землей, в воздухе, в космосе потоки ЭМП как-то отзываются в нас. Мы знаем теперь, что, кроме привычной вещественной оболочки, у живых организмов есть и другая, столь же материальная, сколь и незримая для глаз. Это уже немало. Мы еще только учимся видеть миры ЭМП. Мы многое еще увидим...
Леонид Репин
Дело без свидетелей
Шагалова Денисов застал в его кабинете на Петровке, на четвертом этаже.
Здесь было, как всегда, по-казенному чисто и пусто. Чуть пузырилась в графине на столике вода.
Капитан милиции Шагалов сидел в кабинете один за своим старим столом и читал какие-то бумаги.и Увидев Денисова, он прищурил вместо приветствия один глаз и снова углубился в документы. Денисов осторожно вздохнул, сел в кресло у окна и стал ждать. Время от времени в комнату без стука входили незнакомые Денисову сотрудники, брали со стола отпечатанные на ротаторе бумаги, читали и расписывались. Потом так же молча уходили.
Коротко остриженная, круглая голова Шагалова покоилась на подставленных к подбородку кулаках. Это была его обычная рабочая поза, и Шагалов рассказывал как-то, что в школе ему часто попадало за нее от старого чудаковатого математика.
Почувствовав на себе пристальный взгляд Денисова, капитан поднял голову и снова прищурил глаз, словно подмигивая. Лицо у Шагалова было смуглое, живое, с тонкой смешинкой, как будто он непрерывно вел какие-то веселые, известные ему одному наблюдения.
Пока Денисов ждал, вошел лейтенант Губенко. Он ничуть не изменился за то время, пока Денисов его не видел, и выглядел все таким же костлявым и угловатым.
— Денисов?! — удивился Губенко. — Каким ветром?! Ты где сейчас? — Он обычно ревниво следил за продвижением по службе своих знакомых и, встречаясь с ними после долгого перерыва, заметно волновался.
— Все там же. На вокзале.
— Перешел в уголовный розыск?
— Нет, стою на посту.
— Но ты ведь на юрфак поступил? — Губенко успокоился. — Почему тебя все еще держат на посту?.. Ты Сапожникова не знаешь? Он из вашего управления, инспектор по кадрам. Я, между прочим, хотел его о тебе спросить... Двенадцатого мы вместе зачет сдавали, и я не успел. Понимаешь, понедельник, летучка, тут мне еще взносы собирать...
— Четверг, — уточнил Денисов, — двенадцатого в том месяце был четверг.
— Правильно, в понедельник я теорию сдавал. — Губенко недоверчиво покосился в его сторону. — Все равно не успел поговорить о тебе.
— Это вовсе не обязательно.
— Все! — сказал Шагалов, подымаясь. — Можно отдавать печатать. — Он вышел из-за стола и остановился напротив Денисова. — Ну, что нового? Дал тебе Блохин какое-нибудь запутанное преступление?
— Дал! — Это и было тем главным, что привело Денисова в эту комнату. — Сначала не хотел давать, говорил: постовому не положено. А потом дал — кражу чемодана у билетной кассы, с прошлого лета... Губенко присвистнул.
— Подозреваемый есть?
— Никого, даже свидетелей. Потерпевшая ждала очереди за билетами, чемодан стоял сбоку... В деле только один допрос и три постановления.
Врожденная тактичность не разрешала Денисову прямо попросить о помощи.
— Как ты собираешься поступить? — спросил Губенко.
Денисов пожал плечами.
— Я бы отказался от такого добра. — Губенко поднял руку, и тонкий золотой поплавок на его пальце запрыгал по вьющейся шевелюре, как по волнам.
Зазвонил телефон.
— Вы ошиблись, — сказал Шагалов. Он положил трубку. — Эту кражу мог совершить и вокзальный вор, и просто карманник. Мы, между прочим, взяли в том году одного очень интересного типа. Ты помнишь тот случай — по-моему, пятнадцатого сентября в ГУМе.
— Это было в субботу, — подсчитал Денисов и неожиданно покраснел.
Шагалов внимательно посмотрел на него.
— Это трудно? Вот так, за прошлый год?
— Система. Пустяки.
— Денисов в своем репертуаре! — рассмеялся Губенко. — Hv что? Пора, пожалуй, бежать. Ты заходи, может, что-нибудь придумаем!
— Я дам тебе адрес Дмитрия Ивановича, — сказал Шагалов, когда они остались одни, — в психологии карманного вора он разбирается отлично.
— Может быть, зря я попросил это дело? Рано мне?
— Ничего не рано! С нераскрытым делом всегда так, поэтому оно и нераскрытое!..
До начала зимней сессии Денисов не успел заняться нераскрытым делом — не хватало времени. Положенное число часов складывалось в сутки, а там уже — не успеешь заметить — проходили недели.
С восьми до шестнадцати он нес службу в залах вокзала или на платформах — смотрел за порядком, не разрешал распивать водку в буфетах, объяснял, как проехать в ГУМ, ЦУМ, на Красную площадь, приводил к родителям заблудившихся детей, выслушивал, советовал, рапортовал. Сдав смену, тут же наскоро перекусив, ехал в читалку на улицу Герцена, переписывал конспекты, зубрил немецкий, мчался на семинарские занятия, а всю обратную дорогу домой, в электричке, читал учебник и только в самом конце пути, топая пешком от Бирюлева к поселку, мысленно возвращался к нераскрытому преступлению.
Тут он начинал идти медленнее и тщательно контролировать мысли, которые никак не могли замкнуться в ограниченном Денисовым кругу скучных фактов. Только увидев издалека за деревьями два ярко освещенных окна, Денисов давал себе команду «отбой» и с облегчением ускорял шаг.
Несколько раз, стоя на посту, он видел старшего инспектора Блохина. Маленький, неразговорчивый, в коротком осеннем пальто и финской меховой кепке, с газетой в руках, Блохин каждый раз внезапно появлялся в проходе между скамьями, развертывал газету и поверх нее сосредоточенно-тяжело осматривал зал. Постояв минут пятнадцать, он исчезал так же внезапно, как и появлялся.
С Денисовым Блохин не заговаривал и никогда не напоминал о нераскрытом преступлении, словно ожидая того дня, когда Денисов сам подойдет к нему и беспомощно разведет руками. В том, что такой день наступит, Блохин, вероятно, не сомневался, и, чувствуя это, Денисов нервничал и злился.
Несколько раз, улучив свободное время, Денисов подходил к кассе, у которой была совершена кража. Становился в очередь и внимательно приглядывался к окружающему. Поверх голов ему был виден все тот же огромный непроветренный зал для транзитных пассажиров, глухие стенки выстроенных буквой «П» автоматических камер хранения, остроконечные галстуки-регата на прилавках киосков и люди, сидящие, как На стадионе, ровными рядами.
