Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1975 год
Но если говорить о чисто бионических моделях, то здесь шестиног, очевидно, наиболее перспективен. На четвертой Всесоюзной конференции по бионике сотрудники Института прикладной математики АН СССР демонстрировали шестиногого робота, работу которого я описал в самом начале статьи. Самым поразительным было то, что он являлся «призраком», или, выражаясь языком науки, математической моделью, рожденной в недрах компьютера и «овеществленной» на экране специального устройства — дисплея. Такое моделирование позволяет быстро и наглядно оценить замысел, гибко скорректировать расчеты, «на ходу» внести поправки. Для шестиногого вездехода заранее составляется, скажем, программа преодоления «ямы», «камня», «уступа». Дисплей воспроизводит, как эта программа осуществляется в натуре, что происходит при этом с теми или иными «ногами», насколько устойчиво «тело» робота. Раз за разом программа корректируется. «Призрачного» робота гоняют по «призрачным» препятствиям, тем самым отрабатывая и его конструкцию, и способ передвижения. И, надо сказать, математический, движущийся по экрану робот уже хорошо преодолевает самые разные препятствия.
Представим теперь, что «математический призрак» обрел «металлическую плоть», что, кстати, и является конечной целью работы. Вот ракета доставила его на Марс. По команде с Земли робот-шестиног покинул космическую станцию и двинулся в путь...
Первоначально он будет наблюдателем окружающего пейзажа. Затем, когда ученые определят наиболее интересные объекты, ему будет отдана команда исследовать их поближе. Дорогу «мозг» робота выберет сам.
День за днем на экране Центра управления марсоходом станут сменяться пейзажи «красной планеты». Ученые, не покидая Земли, будут разведывать чужой мир, время от времени задавая марсоходу новую цель. Все остальное он будет делать автономно: преодолевать препятствия, выбирать дорогу, делать замеры, вести съемку, искать признаки жизни. Все это в пределах возможности бионической квазиживой и квазиразумной системы недалекого будущего. На Марсе очутится аппарат-разведчик, но в этом первопроходце воплотятся черты земных животных, в нем будет искра человеческого разума. Это будет сразу и продукт техносферы, и продукт биосферы, и, само собой, продукт сферы человеческого разума — ноосферы.
Таким из сегодняшнего дня видится грядущее транспорта других планет. То грядущее, к которому сейчас сделаны первые шаги, но которое, по всей видимости, станет реальностью еще в нашем веке. Не исключено, что через десяток-другой лет «марсоходы», «венероходы» станут для нас столь же привычными, как сегодняшний луноход.
Но это будет уже качественно иная техника...
А ближайшие родственники планетоходов побегут по Земле с тем же пренебрежением к бездорожью, какое свойственно их прототипам — животным. Где надо, их поведет компьютер, где надо, человек, наконец получивший для перемещения нечто лучшее, чем колеса и гусеницы.
Изот Литинецкий, кандидат технических наук
Джеффри Дженкинс. Берег скелетов
Продолжение. Начало в № 3
Джон продолжал наблюдать за быстро увеличивающимся парусом.
— Мчатся как на крыльях! — одобрительно заметил он. — Готов поклясться, это шкипер из Людерица. Да, это же «Пиккевин»!
Я не отрываясь смотрел в бинокль.
— Попутным ветром идут. Так... Теперь они изменили курс и, кажется, идут на сближение.
— Хотелось бы мне взглянуть на этот парусник, когда и он, и капитан были еще молоды! — воскликнул Джон, любуясь кораблем, идущим под всеми парусами. — Нет, что ни говори, превосходный моряк этот Хендрикс!
— Недаром его предками были малайцы, уж они-то знали море.
Теперь мы уже видели все три мачты парусника, хотя его корпус, окрашенный темной краской, еще был плохо различим.
— «Пиккевин» так стар, — снова заговорил Джон, — что у него могут рухнуть мачты, если Хендрикс забудет об осторожности. Я прямо-таки ненавижу его за эти топсели. Вот уж никогда не предполагал, что увижу «Пиккевин» с тремя кливерами! У этой старой калоши, как видно, все еще хороший корпус, если она выдерживает столько парусов.
Я с улыбкой слушал брюзжание Джона.
— «Пиккевин» мчится прямо на нас! — вдруг воскликнул он. — Скорость узлов одиннадцать, не меньше.
Теперь и я заметил, что расстояние между нами быстро сокращается. У меня мелькнуло смутное подозрение, что «Пиккевин» специально изменил курс, как только увидел нас, но я постарался убедить себя, что это просто моя мнительность.
Шхуна продолжала» приближаться. Она шла круто к ветру и так кренилась, что свисавшая со шлюпбалок шлюпка, казалось, касается воды. Теперь нас разделяло не больше мили, но «Пиккевин» не изменил курса. От меня не ускользнуло, что и Джон начинает проявлять беспокойство, хотя еще совсем недавно отпускал всякие шуточки.
— Джеффри, может, нам немного посторониться, а? Пар уступает дорогу парусу, и все такое...
— Поверни штурвал на две-три ручки, — приказал я рулевому, но, вспомнив о тянувшейся у нас за кормой тяжелой сети, поправился: — Нет, пятнадцать градусов лево руля!
По машинному телеграфу я отдал команду увеличить скорость, чтобы «Этоша» быстрее сошла с пути шхуны.
— Ну, теперь-то они не наскочат на нас, — сказал я, — даже если Хендрикс окажется таким болваном, что и дальше будет мчаться сломя голову, словно нас вообще не существует.
— Да, но он положил руль под ветер! — с тревогой в голосе воскликнул Джон. — Какую чертовщину задумал этот Хендрикс?
Шхуна снова изменила курс и сейчас мчалась прямо на нас.
До нее оставалось не более полумили.
— Лево на борт! — резко скомандовал я; сейчас бы самое время прибавить скорости, но нам мешала сеть. В обычных условиях с «Этошей» мог бы успешно соперничать разве что военный корабль, а теперь она плелась, словно больная кляча. Мне не случалось находиться на корабле, когда к нему приближается вражеская торпеда, но сейчас, глядя, как прямо на «Этошу» мчится старый парусник, я понял всю беспомощность человека, наблюдающего за вспененной и бегущей дорожкой, по которой неумолимо надвигается смерть.
Схватив рупор, я крикнул слонявшимся по палубе матросам:
— Отдать сеть! Да поживее, черт бы вас побрал!
Я видел, как вытянулось у Джона лицо: мы вышвыривали за борт свой заработок только потому, что какой-то идиот захотел показать нам, как здорово он управляет парусником.
Матросы, поняв опасность, бросились на корму. Тросы тут же с плеском упали в воду, а вместе с ними в морскую пучину отправилась и вся наша добыча.
— Полный вперед! — распорядился я, не сводя глаз с парусника, который летел на нас, не уменьшая скорости. Вот он накренился так, что шпигаты его подветренного борта оказались под водой. Теперь я понял, что шкипер шхуны вовсе не собирается таранить нас, он задумал пройти под нашей кормой и порвать сеть. Идиот! Если легкий деревянный корпус шхуны на скорости в одиннадцать узлов наткнется на прочные и тяжелые тросы, она обязательно развернется в сторону «Этоши», и только небу известно, что тогда произойдет. Я успел заметить, что Хендрикс, ухмыляясь и махая рукой, стоит около бизани, а... рядом с ним маячила фигура Стайна?! При виде немца я сразу забыл о своем намерении как следует обругать Хендрикса. Стайн, с трудом удерживаясь на накренившейся палубе «Пиккевина», сложил ладони рупором и что-то прокричал нам, но шум ветра заглушил его слова.
— Надо спустить шкуру с Хендрикса за такие штучки! — вне себя от ярости повернулся ко мне Джон. — Он еще ответит за это. Нагоним шхуну, а?
— Нет! — покачал я головой. — Нет. «Пиккевин» делает сейчас не меньше одиннадцати узлов, и «Этоше» будет нелегко догнать его до наступления темноты. Но дело не в этом. Кажется, я раскусил замысел Стайна. Помнишь, он пытался узнать у Мака скорость «Этоши»? Сегодня он вел двойную игру. Он не сомневался, что мы обрежем трал, чтоб избежать столкновения, а потом бросимся за ним вдогонку и потребуем объяснения. Как бы не так! Он все равно не узнает скорости «Этоши». Может торчать в море сколько угодно.
Шхуна быстро удалялась.
— Да, но нельзя же оставлять безнаказанным такой бандитизм, — гневно возразил Джон.
— Хендрикс даст вполне резонное объяснение. Парусник всегда имеет преимущественное право пути, и любое непарусное судно обязано уступать дорогу.
— Дал бы бог встретить его где-нибудь на берегу! — сквозь стиснутые зубы пробурчал Джон. — Уж там-то я его научу, как...
— ...как ходить под парусами курсом крутой бейдевинд, — угрюмо заключил я, кивнув в сторону шхуны.
Возбужденное восклицание одного из матросов, внимательно следивших за трюками «Пиккевина», привлекло мое внимание. Кабельтовых в двух перед нами творилось нечто такое, чего я еще никогда не видел. Вода там бурлила, пенилась и кипела, словно от тысячи торпед, идущих параллельными курсами. Группами по три выпрыгивали из моря и с оглушительным шумом падали обратно штук двенадцать огромных скатов. Перед ними металось стадо ошеломленных дельфинов, и среди них я с изумлением заметил акулу футов пятнадцать длиной. Приглядевшись внимательнее, я понял, что ошибался: это была барракуда, еще более жестокая и беспощадная, чем акула. Море вспенилось еще сильнее — за скатами шли целые полчища барракуд; насколько я мог видеть, море кишело ими. Мы могли за какой-нибудь час битком набить наши трюмы ценной добычей, и я распорядился забросить снасти.
